Страница 16 из 18
Видимо, сменился ветер, потому что растянуло тучи, солнце очистилось от серебристой дымки, и теперь дирижабль на ясном голубом небе выделился чётким овалом, под которым было видно и рубки, и маленьких человечков внутри. «Тройка», не торопясь, уверенно поднималась всё выше: сто метров, двести, четыреста, вышла на заданную высоту. Нос и хвост выровнялись в одну горизонтальную линию, и теперь чувствовалось, как корабль реагирует на ветер: приятно вибрирует, словно парусник. Продвигались вдоль берега, облепленного людьми. Те напоминали сверху масляные мазки: синие, чёрные, коричневые, то там, то здесь светлыми пятнами мелькали дамские шляпы и зонтики. Иногда мерцали блики: то ли от вспышек фотокамер, то ли кто-то смотрел в бинокли. Двигатели приятно тарахтели, дирижабль выходил на рабочую скорость пятьдесят километров в час.
С дороги «тройка» казалась совсем игрушечной, всё удаляясь от зевак, членов министерской комиссии, журналистов, фотографов и даже короля Вильгельма, чтобы, Эмма знала, развернуться над озером, пройти над швейцарской стороной и, если удастся, вернуться прямо к месту старта – ничто не характеризует корабль с лучшей стороны, чем умение причаливать к родной гавани. Дирижабль плыл на запад над Боденским озером, тень его двигалась по волнам внизу, и чайки летели за тенью, приняв её то ли за большой корабль, то ли за маленького кита (хотя откуда бы ему здесь взяться, но чайкам то было неведомо), в надежде поживиться рыбой. Когда через два часа и семнадцать минут пройдя девяносто семь километров «тройка» послушно, словно ручная птица, опустилась к толпе, десятки людских рук схватили швартовы, потянули дружно вперёд и вниз, и та аккуратно придержала обе рубки над зелёной ещё травой, подождала, пока бросят якоря и закрепят их в земле, и лишь потом замерла, подрагивая тканью.
Вокруг творилось безумие: экипажу подавали руки, вытягивали их из кабин, ставили на землю, обнимали, хлопали по спинам, кричали «Успех!» и «Слава Цеппелину!». Эмма протискивалась к своим, чтобы отхлебнуть хоть маленькую ложечку этого счастья, но уже сейчас её внутри захлёстывало какое-то новое чувство, которое раньше ей было неведомо – успех общего дела. Она махала рукой из-за спин и кричала «Браво! Браво!», подскакивала и снова пробиралась сквозь толпу. Когда наконец она выбралась к экипажу, то первым бросилась обнимать Дюрра – тот оказался ближе всех и, к тому же, стоял лицом.
– Герр Дюрр, поздравляю! Вы герои! У вас получилось! – Эмма отлипла от Людвига, затрясла его руку, но не удержалась и снова обняла. Сердце Дюрра молотило, как сумасшедшее, но Эмма ничего не заметила, потому что у неё самой от счастья выпрыгивали все внутренности. Конструктор как-то странно сник и позволял себя мять и трясти, как куклу.
– Верно, это шок! Поздравляю! Поздравляю тысячу раз, вы молодцы! – и кинулась обнимать такелажника Маркуса.
Когда Эмме удалось добраться до начальника, она увидела рядом с ним военного, красивого, но с удивительно кислым для такого дня лицом, и ещё какого-то господина, кажется, из министерства. Эмма, улыбаясь и светясь, встала за спиной министерского господина, чтобы Цеппелин её увидел.
– Поздравляю вас, граф, – кислый военный старался держать лицо, но оно у него всякий раз сползало. – Ходовые качества корабля действительно отличные. Элеваторы обеспечивают больший контроль тангажа и крена, а это, конечно, положительно сказывается на аэродинамике при подъёме и спуске.
– Благодарю вас, майор. Да и скорости удалось добиться приличной, доходило до шестидесяти километров в час.
Цеппелин вроде бы говорил серьёзно, но Эмма уже знала, что он улыбается: и усы, и глаза заходились внутренним смехом. Майор вежливо кивнул, сердито отвернулся к своему сопровождающему и отошёл от триумфатора в толпу. Эмма приблизилась к графу.
– Эк мы прищучили его, фройляйн Эмфольг! – зашептал помощнице Цеппелин, взял помощницу под локоть и хитро заулыбался.
– Не то слово, шеф! Поздравляю! А кто это?
– А это, дорогая Эмма, наш соперник. Майор Ганс Гросс, командир второго прусского батальона дирижаблей. Конструктор полужёсткого кильватерного дирижабля. Слышали про него? – Эмма затрясла головой. – Он преподаёт в военно-технической академии и в военном министерстве ещё экспертом подвязался. Ну вот на лекции как-то раз и сказал, что я украл идею жёсткого дирижабля у Шварца.
– Да что вы?! – Эмма негодующе сжала кулаки.
– Ага. Ну я и вызвал его на дуэль, – спокойно продолжил граф, словно речь шла не о дуэли, а о паре пива с сосисками. Эмма вскинула брови и неприлично раскрыла рот, как бы пытаясь угадать, кто же кого? Цеппелину была приятна эта юная реакция, всё-то ей в новинку: и жизнь, и смерть.
– Да не было дуэли, император запретил.
– Ух, гад, – прошипела Эмма в спину уходящему майору. Цеппелин засмеялся.
– Нет, точно не гад. Тоже болен небом, как вы и я. У него уже под двести полётов на воздушном шаре, ни у кого столько вылетов не было.
Эмма заметила, что в словах Цеппелина закралась зависть, и решила подбодрить.
– А всё же вы лучше! И я горда, что работаю с вами! Можно вас обнять?
– Можно, – великодушно ответил шеф и сам притянул к себе помощницу. – Спасибо, фройляйн Эмма, спасибо. Вы действительно принесли нам удачу. Ну, пойдёмте наслаждаться славой?
И Эмма растянулась в такой счастливой улыбке, что Цеппелин засмеялся в голос и хлопнул себя рукой по бедру.
– Пойдёмте, пойдёмте. Познакомлю вас с разными шишками.
Отошли на полшага, подошёл тот самый господин, за спиной которого толкалась Эмма. Горячо поприветствовав графа, как старого друга, господин посмотрел на Эмму.
– Моя верная помощница фройляйн Эмма Остерман. Эмма, познакомьтесь, это Теодор Левальд, директор министерства культуры в отделе внутренних дел. Спас нас от банкротства в девятьсот четвёртом. Увидел на всемирной ярмарке наш дирижабль и убедил военных, что технология интересная. Ну, мы тогда ещё побарахтались.
Эмма заулыбалась министерскому господину – ей по умолчанию были симпатичны люди, которые верили в её начальника и его корабли. Потом походили ещё немного, поговорили с Кобером, встретили Колсмана, обсудили технические моменты. Эмма, хоть и ни слова не понимала, но слушала внимательно и не переставала улыбаться. Когда приблизились к королевской чете, она вежливо поотстала, хотя смотрела, конечно, во все глаза. Вильгельм и Шарлотта поздравили графа с удачным полётом. Суверен не переставал верить в Цеппелина и его работу, поэтому был в курсе многих его дел. Эмме раньше не приходилось вот так близко видеть членов королевской семьи, и она, проникнув важностью момента, вся как-то замерла, вытянулась и, кажется, даже не дышала.
Вечером, свернувшись в клубочек в постели, она проживала этот день снова и снова. Уже проваливаясь в сон, Эмме казалось, что это к ней подходят люди и поздравляют, и жмут руки, обнимают и одобрительно хлопают по плечу. И где-то рядом стояла на якорях «тройка», и вибрировала, рвалась вверх, маня Эмму с собой, в небо…
* * *
Уже через десять дней случилась новая победа. Граф приехал из Берлина и привёз лучшие новости, которые только можно было ожидать: комиссия германского военного министерства отпустила полмиллиона марок на продолжение работ. Рейхстаг постановил возместить фон Цеппелину все затраченные им личные средства. Правда, комиссия выдвинула требование об улучшении ходовых качеств корабля и поставила задачу о выполнении непрерывного полёта на расстояние более пятисот километров с остановкой на твёрдой почве. Опьянённый успехом Цеппелин дерзко предложил увеличить пятьсот километров до двадцатичетырёхчасового беспосадочного полёта. Тогда, мол, пусть министерство и покупает проверенную машину. Поскольку «тройка» такими возможностями не обладала, буквально в день приезда все засели за разработку нового корабля.
Эмму так закрутило в стремительных событиях, что она не успевала следить, как день сменяется ночью. Кажется, со всей Германии приносил почтальон в её крохотную приёмную письма, поздравления и открытки. Технический университет Дрездена прислал красивый документ о присуждении Цеппелину звания почётного доктора. Однажды прибежал посыльный из ратуши. Бургомистр Петер Шмид назначил графа первым почётным гражданином Фридрихсхафена за особые заслуги и спрашивал, когда удобнее организовать торжественное вручение. Теперь, превратившись из сонного малоизвестного городка в первый в мире порт дирижаблей, Фридрихсхафен наполнился восторженными туристами. Люди шли и ехали на верфи, чтобы своими глазами увидеть и плавучий ангар, и сам дирижабль. «Тройку» уже поставили на зимний прикол, ангар подтянули к берегу, поэтому туристам приходилось довольствоваться открытой пастью эллинга, в которой виднелась корма и хвостовое оперение корабля. Но и этого хватало с лихвой! Туристы охали, ахали, ловили Эмму за рукав и просили рассказать ещё раз, как всё было девятого октября. Даже в военном деле фон Цеппелин поднялся на один уровень – от генерал-лейтенанта до генерала кавалерии. В общем, кабы не подступающая зима и приближающийся отъезд графа, Эмма вообще бы не думала о своих грядущих перспективах.