Розы сорта "Сангрояль"

Город, наполненный духом романтики и усыпанный голубыми розами Назаира, с моей подачи ставшими одним из самых популярных украшений окрестных полисадников, так же восторженно обсуждал предстоящее празднество, рассуждая о любви, преданности и счастье.

Под прикрытием забот по подготовке основной части предстоящего мероприятия, Регис и Детлафф целыми днями пропадали у кузнеца, весьма надёжного и проверенного не один раз краснолюда, во всю производя обустройство оговоренной ловушки, искусно замаскированной под полом одного из узких, зеркальных коридоров, и приводимой в действие мудреным механизмом, основанном на принципе рычага.

По традиции Туссента, после окончания мероприятия, гости желали паре большого потомства по одному приближаясь к брачному ложу, после чего все покидали дом, оставляя супругов наедине. Этим и решено было воспользоваться, поскольку в таком случае Хагмар должен был выходить из поместья в одиночестве, через дверной проем с заводным механизмом, открывающим клетку.

Офелия, грустная и поникшая, будто сломленная, наедине со мной, при людях, однако, радостно смеялась помогая счастливой невесте в создании свадебного образа: для подвенечного облачения выбирала самые роскошные ткани, дорогие камни, золотую вышивку…

Но лишь только двери закрывались, словно занавес временно опускался на сцену, чтобы дать актерам передохнуть и сменить костюмы, хотелось реветь навзрыд от осознания фальшивости предстоящего мероприятия, не призванного объединить двух любящих людей узами вечной преданности, а только лишь вернуть могущественного пленника обратно в его вечную тюрьму. Не о таком торжестве я мечтала. Конечно, с недавних пор безымянный палец украшал самый крупный назаирский сапфир в городе, все окружение обращались ко мне не иначе как госпожа Эретайн; но только это все было не по настоящему. Ложь и притворство отравляли весь трепет церемонии изнутри, теперь она напоминала мне Бал-маскарад в прекрасном поместье, благородной четы Мурлегем.

Чем ближе подходил день нашей свадьбы, тем жёстче, отстраненнее, резче становился Детлафф. Его так долго и часто не было дома, что я почти забыла, как он выглядит. Боль утраты чего-то невероятно ценного душила не хуже отчаянного нежелания превращать мою, и без того не слишком радостную жизнь в фарс.

Я хотела замуж за мастера Эретайна. Хотела… Но не так.

В комнату бесшумно вошёл Регис, прерывая стремительный поток горестных мыслей тактичным покашливанием.

— Ты плачешь, дитя мое?

Я порывисто отерла щеки и тихо шмыгнула носом, изо всех сил стараясь скрыть смятение, копившееся в душе снежным комом.

— Ничего особенного.

— Предсвадебные волнения? — мягкая забота прозвучала в его тихом голосе, от чего слезы вновь омыли лицо, не желая на этот раз останавливаться.

— Мы ведь все знаем, что эта свадьба — просто фарс.

— Считаешь? — вампир опустился на стул рядом, и тоже уставился на огонь.

— А разве нет?

— Конечно нет. Видишь ли, душа моя, ты уже давно стала стаей не только Детлаффу, но и, признаться, мне тоже.

Я положила мокрую от слез ладошку на его руку и улыбнулась.

— Спасибо, Регис, за то, что так трогательно стараешься меня ободрить. Совсем недавно я несомненно поверила бы твоим словам, но сейчас…

В коридоре послышались тяжёлые, громкие шаги, и в двери появился Детлафф. Высокая, по обыкновению облаченная в чёрное фигура, напоминала огромного ворона, суровое сосредоточенное лицо выражало обдуманную решимость. Вампиры перекинулись многозначительными взглядами и Годфрой поднялся, мягко высвобождая ладонь из моих пальцев.

— Оставлю вас, — тихо произнес он и, хлопнув побратима по плечу, вышел из комнаты.

Эретайн медленно подошёл, опустился на корточки пед моим креслом и наклонил голову ниже широких плеч, усиливая ощущение сходства крупной фигуры с могучей птицей. Так непривычно было наблюдать его сверху вниз, а не наоборот. Суженый положил широкие руки на мои колени и опустил на них голову, прогибая шею в плечах ещё больше, прозрачный взор загорелся нежностью, приобретая теплый, мягкий оттенок.

— Пошли, Мейлея. Прогуляемся немного, — он смотрел чуть исподлобья, как нашкодивший ребенок, и так же открыто, по детски улыбался.

— Куда ты хочешь направиться? — его поведение резко резонировало с обычным, потому вселяло трепет.

— Разве это имеет значение? — тихо мурлыкнул Детлафф и легко поднявшись подхватил меня на руки растворяясь на развороте в клубах ярко-алого тумана.

Когда морок рассеялся, а очертания приобрели былую резкость, я поняла, что мы находимся в садах Анны-Генриетты.

— Куда ты нас притащил? Если стража заметит…

Первородный, высокомерно усмехаясь, потянул меня в сторону живописного озера.

— Я перегрызу им глотки на месте, глазом моргнуть не успеешь.

— Твоя природная утонченность завораживает.

Насмешка прозвенела в голосе, неуловимо снимая напряжение, прерывая внутреннюю напряжённую дрожь, расслабляя мышцы, разливая по жилам трепетное тепло.

— Для чего мы здесь?

Детлафф оглянулся через плечо, смерив меня своим, по обыкновению пристальным взглядом.

— Хотел…

Он осекся подбирая слова, будто не знал, как выразить чувства, которые испытывал, а потом просто притянул меня к себе и накрыл губы сладким, жарким поцелуем, едва оставляя место для вздоха или сопротивления. Мне ничего другого не оставалось, кроме как утонуть в нем в очередной раз, что я и сделала с нескрываемым сладким, мучительным облегчением.

Крепкие ладони по хозяйски, с нажимом опустились по позвоночнику до поясницы, твердое тело избранника постепенно натягивалось, иллюстрируя влечение, что мгновенно отзывалось приятным, взволнованным трепетом в животе, растекаясь по мышцам огнем нетерпения.

Едва напор его жадных поцелуев чуть ослаб, как с губ сорвался тихий, томительный стон. Я открыла глаза, желая утонуть в океане его бушующей страсти, наконец за долгое время вновь в полной мере ощутить жаркую похоть избранника, каждой клеткой, немеющего в нетерпеливом ожидании тела.

— Хочешь моей крови? — голос взволнованно дрожал, выдавая настрой.

— Всю тебя, полностью, — низко пророкотал чуть подернутый хрипотцой шепот, у самого виска. — Мне нужна только ты — Мейлея. Твоя кровь, твое тело, каждый вздох, каждый миг твоей жизни. Я хочу прожить рядом с тобой весь отпущенный срок, не отступая ни на шаг.

Сердце бешено пульсировало в ушах, словно грозило разорвать голову, дыхание застряло тугим комом в горле, побуждая распахнуть в немом изумлении глаза.

— Как вас понимать, господин Эретайн? Уж не собираетесь ли вы сделать мне предложение?

Детлафф медленно, осторожно отпустил меня, широким взмахом руки откинул полу плаща и, шагнув назад, опустился на одно колено, склонив голову.

— Ты позволишь такому монстру, как я, вечно лежать у твоих ног? Ты будешь моей?

По щекам покатились слезы истинного счастья, подлинного облегчения, давая наконец выход напряжению и одиночеству. Ноги подкосились, теряя равновесие, но крепкие руки Первородного вмиг подхватили меня, кутая в объятьях, защищая, обеспечивая полный покой и безопасность. Как всегда.

— Однажды я уже ответила на этот вопрос.

Темный взор вмиг подернулся злостью, вампир неприязненно скривился и расправил широкие плечи.

— Не хочу вспоминать ту комедию, что мы ломаем на публике. Всем прекрасно известно для чего она создана.

— Боюсь не только наша пышная свадьба — лишь фарс, — в звонком голосе зазвучала болезненная обида. — Моя жизнь в Боклере вся, полностью — одно сплошное притворство: происхождение, положение, покровительство… Только ложь. Нет никакой мадемуазель Терзиефф-Годфрой, есть рабыня Ревеля. Это правда. Остальное — сказка, придуманная для отвода глаз.

Крупная фигура покровителя ещё больше натянулась, тиски объятий усилили нажим, иллюстрируя нарастающее раздражение. Эретайн метнул в мою сторону острый, злой взгляд.

— Ложь осталась там. В Боклере. — он указал рукой вдаль, на горизонт, где высились башенки замка Анны-Генриетты. — Тут только мы.