Страница 3 из 9
А я его в глупой надежде не меняла с тех самых пор… дура.
Наверное, замолкаю я слишком явно, но мне резко становится некомфортно. Все связующие ниточки с прошлым оказываются разорваны в хлам, на соседнем сидении – почти незнакомый парень, в груди – беспросветный холод, в волосах – беспорядок. Красноречиво молчу с миллионом вопросов на языке, что собиралась задать ему: и про футбол, и про Кристину, его крестную, у которой он первое время жил, и о том, как оказался в Лиге плюща. «И про мулатку Грейси с фотографий», – нашептывает голос разума, пока сердце пытается игнорировать очевидные вещи. У Ярика ведь все хорошо там, в другом, далеком от меня мире. И совсем скоро он туда вернется.
– Куда ты дела очки? – спрашивает, а я почти с яростью отбиваю подачу.
– Сделала коррекцию зрения.
Что значит его эта новая повторяющаяся ухмылка?
– А пирсинг откуда?
Я заправляю прядь волос и провожу пальцами по исколотому уху. На самом деле, пирсинга гораздо больше – физическая боль помогала справиться с демонами в голове. Каждый раз, когда терпеть становилось невыносимо, я бежала прокалывать что-то. Часть даже успела зажить.
Слишком тяну с ответом, кожа на левой щеке начинает гореть – теперь он рассматривает меня. Ловлю взгляд, ускользающий ниже по шее. Натягиваю куртку до подбородка.
– Соски не проколоты, если ты об этом.
– Ну да, теперь там хотя бы есть, что прокалывать.
– Эй! – возмущаюсь и пихаю кулаком в плечо.
Это чуть разряжает атмосферу. И не буду врать – льстит, что заметил. Раньше, пока я серьезно занималась балетом, была плоская, как доска. Сейчас в объемах прибавила, мне самой нравится.
– Ты все так же не умеешь принимать комплименты, – заявляет.
– А ты все так же не умеешь их делать.
Он пожимает плечами и вдруг поворачивается ко мне. Что такое? Горит красный сигнал, на дороге – ни души. Дрожь пробегает по спине от его близости.
– Слушай, Рит, – он меня почти никогда по имени не звал, – я не воевать приехал. Не ради этого здесь.
Не ради тебя, – слышу между строк.
– Я согласен с тобой, давай просто…
– Давай, – быстро соглашаюсь, чтобы не успел произнести слова, которые окончательно разобьют сердце, – уже зеленый, можно ехать.
Но Ярик не спешит. Вглядывается, будто читает меня, а потом убирает волосы с моего лица и невыносимо сладко улыбается.
– Мне нравится, как они отросли.
Не думать, не думать, не искать подтекста! Ярик всегда такой, Рита, не забывай об этом, – повторяю себе как мантру оставшуюся часть пути.
А едва машина останавливается перед домом, сбрасываю куртку и отстегиваю ремень.
– Пойду предупрежу, чтобы ворота открыли, – бросаю и бегу прочь.
Конечно же это не обязательно, охрана и так видит по камерам хозяйский автомобиль. Но мне нужно больше воздуха и расстояния, иначе…
– Дядь Вов, – только я, кстати, могу без скандала так отчима называть, – блудный сын ваш вернулся. Привет, мам!
– А ты чего такая мокрая? Дождь был?
– Да, ливень, – вру и спешу наверх.
В спальне стягиваю промокшую одежду и быстро переодеваюсь в пижамную майку, пытаюсь тщетно расчесать спутавшиеся волосы. Только собираюсь сгонять в ванную, как слышу где-то внизу знакомый голос. Нет, рисковать не буду. Нахожу запасы ватных дисков и мицеляркой стираю остатки макияжа: умоюсь завтра, так уж и быть.
В какой-то момент оборачиваюсь, и на секунду кажется, что я вижу Яра через приоткрытую дверь. Моргаю, и мираж исчезает. Нет, я точно схожу с ума. Запираюсь на замок, чего не делала уже… вообще никогда не делала. Прыгаю в кровать и укрываюсь пледом с кресла, потому что так и не согрелась.
А когда закрываю глаза, как думаете, кого вижу? Десять очков Гриффиндору! Ну вот и толку пытаться быть Супергерл, если Жаров – мой криптонит.
Скручиваю волосы в пучок, чтобы не мешали спать, и делаю пометку в голове записаться в парикмахерскую. К чертям отрежу их.
Глава 4
В восемь я резко подскакиваю с кровати, несмотря на то что плохо спала. Не могу перебороть дурацкую привычку рано вставать даже летом. Чешу затылок и нюхаю волосы – те попахивают хлоркой. Прыгаю в шлепки и спешу в ванную комнату, чтобы умыться и принять душ, чего не сделала вчера. Выйдя за дверь, широко зеваю и неожиданно врезаюсь в Ярика.
– Черт!
На инстинктах упираюсь ему в грудь, шагаю назад и почти заваливаюсь на пол. Ну, если бы Жаров не подхватил под мышки, точно бы шлепнулась на пятую точку.
– Клевая майка, – подмигивает, а мне хочется сквозь землю провалиться, потому как я в белой безразмерной футболке с нарисованной на ней грудью. Ночью надела, не подумав, привыкла, что личное пространство в нашем доме неприкосновенно.
И пока я проклинаю Яра на чем свет стоит, тот, великодушно пожелав доброго утра, прется прямо в мою ванную! Ну как в мою, она-то общая, просто мама с дядь Вовой обитают на первом этаже и никогда не покушаются на эту территорию, а он… варвар!
Стартую за ним, в два прыжка сокращаю расстояние и толкаю дверь, прежде чем та захлопнется.
– Это вообще-то моя ванная! – рычу несдержанно, потому что он… он… да он, черт возьми, без майки стоит!
– Вэлкам. – Пропускает меня внутрь, намеренно играя мышцами. – В моей затеяли генеральную уборку, не ждали так рано.
И я не ждала!
И вот что ты с ним сделаешь, если он не собирается уходить?
Сжимаю-разжимаю пальцы за спиной, напоминаю себе, что приехал Жаров не из-за меня и скоро свалит в Америку свою, а значит нечего так много думать о нем. Оборачиваюсь к умывальнику, что справа, их здесь, слава богу, как раз два. Мажу зубную пасту на щетку и ужасаюсь от черных разводов под глазами, которые вижу в зеркале. Не жалея себя, тру лицо, пока Ярик вешает на крючок компактный несессер с миллионом разных кармашков, где аккуратно разложены мелкие тюбики. Чистюля и педант, как и раньше, блин. У него всегда и склянки, и книжки чуть ли не по цвету расставлены были.
Но какой же красивый! Засматриваюсь на косые мышцы по бокам, которые и без планки острым рельефом выступают на плоском животе. Ярик похож на самое сочное яблоко на витрине. Только явно червивое.
– Эй, полотенце мое! – вскрикиваю.
– Ну для лица же, надеюсь?
Я закатываю глаза и отворачиваюсь. Так и хочется съязвить, какое место им вытираю и куда ему следует идти, на деле же молча тянусь к свежим полотенцам на верхней полке. Только поддеваю их пальцами, как сзади примагничивается Жаров – я это ощущаю по мурашкам на спине.
– Белье тоже клевое, – шепчет, а после вкладывает в руки всю махровую стопку и выходит.
Кобелина! Швыряю с психом полотенца в закрытую дверь и стучу ногами по полу. Бесит! Как же он меня бесит!
Залезаю под душ с четкой установкой позвонить Сереже: узнать, не обижается ли тот, и напомнить про кемпинг. Прямо после работы нужно его набрать, лишь бы хоть на несколько дней сбежать и не видеть эту родинку-уродинку!
И торс, торс! – горланит либидо, что б его.
Вот только ни красивый пресс, ни заискивающий тон не сотрут старые обиды. Те живут слишком глубоко во мне, как бы я ни старалась их выкорчевать.
Получасовой заплыв в душевой кабинке сродни сеансу у психотерапевта. Я спускаюсь вниз чистая, обновленная, уже припудренная и с высоким хвостом. Может, поэтому доброжелательности во мне куда больше.
Анна, наша экономка, суетится с завтраком, мама танцует вокруг Ярика, что сидит на прежде пустующем стуле, а дядь Вова… тот не изменяет себе. Уже с утра с ноутбуком и чашкой прожженного горечью кофе, будто и не его сын приехал впервые за четыре года в отчий дом. И нет, я не защищаю Ярика, просто папа у него… он сложный. Чувств и эмоций в нем, как воды в пустыне. Не знаю, чем он маму таким покорил, она вообще последний в мире романтик, но я в любом случае рада за них.
– Ритусик, – и да, только маме разрешено называть меня так без скандала, – садись позавтракай с нами, Анечка наготовила целый пир.