Страница 5 из 13
Итак, что мы имеем? Другой мир, пансионат для комнатных смиренных собачек, стерву-настоятельницу, но пока имеют только нас. А что ещё будет!.. Ого-го и ага-га. Надменный принц, уставший от власти, от постоянного внимания. Зажравшийся, проще говоря. Таинственная сила внутри меня, надеюсь, это не расстройство живота. И загадочное испытание через три недели. А если провалить испытание? Тогда меня вернут домой? Ведь зачем принцу невеста без силы. Полагаю, у него с леди Дэлиан в этом плане какие-то проблемы. Иначе, стал бы он искать сосуд для своего семени в другом мире?
«Сосуд для своего семени, хах, – передразнил Павел. – Называла бы вещи своими именами. Спе…»
Ц-ц-ц… поцокала и похлопала себя по губам. Мама учила меня выражаться культурно и думать позитивно. Единственное, что мне остаётся в сложившейся ситуации: думать позитивно…
Ночь прошла отвратительно. Не сказать, что мне понравилось. Вообще не понравилось. Когда дверь отворилась и на меня молча уставилась мать-настоятельница, та вторая, габаритами побольше, я конечно обрадовалась, но подняться с первой попытки не смогла.
Выругалась сквозь зубы, пытаясь разогнуться.
– А где у вас туалет? – спросила сипло, придерживая глаза, чтобы не вывалились. Впервые в жизни мне так сильно приспичило… Думала, что в автобусе, когда на экскурсию с классом ездили и встали в двухчасовую пробку, но нет. Тогда были цветочки…
Мать-настоятельница молча меня выпустила, а её пухлое лицо оставалось беспристрастным.
– От вас пахнет булочками, – заметила с улыбкой. – Вкусные?
Мать-настоятельница скосила взгляд и на всякий случай вытерла губы.
– Я постою здесь, – объявила она, когда привела в уборную
– Пожалуйста, – равнодушно пожала плечами, заходя за перегородку.
– Не отвечай, когда тебя не спрашивают, – ровно произнесла мать-настоятельница, поворачиваясь ко мне своей широкой спиной. – По нужде можно ходить только в сопровождении Старшей.
– Старшей? – переспросила я, пристраиваясь.
Мать-настоятельница шумно выдохнула.
Решила не переспрашивать. Как ни крути, но в комнату «смирения» возвращаться не хочется. Так что, наблюдаем, анализируем, ищем способ вернуться домой…
После посещения уборной, меня отвели в ванную комнату и передали в заботливые руки Айи. Я даже обрадовалась и приветливо улыбнулась. В ответ, девушка лишь потупила взгляд.
– Госпожа сильно разгневана, – доверительно шепнула Айи, помогая снять платье.
– Чем, Айи? – шепнула в ответ. Окунуться в чуть тёплую воду хотелось до дрожи. Я так люблю плавать, так люблю просто часами лежать в ванной, что папа называет меня лягушонком.
«Ну что, лягушонок, жабры не выросли?» – спрашивает шутя, через дверь ванной.
Подавила грусть и поморгала.
– В комнате смирения никто из послушниц не выдерживает больше четырёх-пяти часов.
Недоверчиво выгнула бровь.
– А чего там выдерживать? – нет, я понимаю, в туалет хочется, тело затекло, но не всё же так плохо.
Айи изумлённо похлопала глазами, будто у меня внезапно крылья за спиной выросли.
– Это тяжело. Темнота и одиночество… Послушница раскаивается и начинает просить покаяния. Тогда госпожа Луэр милосердно прощает провинившуюся и выпускает.
– Ах вот оно в чём дело! – воскликнула, не сдержавшись и глухо хохотнула.
– Веди себя тише, – тут же осадила мать-настоятельница. – Послушнице не пристало громко говорить и бурно выражать свою радость. Смеяться полагается беззвучно.
У «Павла» дёрнулся глаз. У меня тоже…
Выходит, я лишила неуравновешенную такого удовольствия, как мои слёзные мольбы и она разозлилась? Замечательно. Даже на душе потеплело.
После омовения мне выдали чистую ночную рубашку, комплект белого самого целомудренного белья, которое я когда-либо видела и голубое платье послушницы. Айи помогла одеться и попрощалась со мной, поклонившись.
– Идём, – позвала мать-настоятельница, покидая ванную комнату.
Я разглядывала свою униформу. Забавно. Папе бы понравилось. Он давно угрожал нарядить меня монашкой, выкинув из шкафа все юбки и платья. Говорит я слишком… э-э… как оно сказал: «Развязная?». Но, по-моему, он просто преувеличивает и зря переживает. Конечно, он же папа…
Настоятельница остановилась у одной из череды одинаковых дверей, и вошла без стука. Девушки, находившиеся к комнате, как по команде отложили все свои дела и выстроились в одну шеренгу. Вот так подготовка!..
И я так буду?
«Жуть…» – высказался Павел и ушёл вглубь подсознания.
– Мать-настоятельница, – девушка с двумя рыжими косичками исполнила быстрый поклон.
– Нэя. Твоя новая подопечная – Алиса, – равнодушно представила настоятельница, даже не взглянув на меня. – Алиса. Нэя – Старшая в вашей комнате. Ты должна беспрекословно её слушаться.
Губы сами распылись в улыбке. Сказать: «да, мать-настоятельница», без смеха, язык не поворачивался. Тем временем все ждали, украдкой меня разглядывая.
– Приятно познакомиться, Нэя, – дружелюбно улыбнулась и протянула руку…
В это же мгновение, из складок рясы настоятельницы, появилась тонкая указка. Настоятельница взметнула её и ударила. Меня.
Кисть обожгло. Я недоумённо взирала на красную полосу, оставшуюся на коже.
Гнев, жаркой волной, поднялся откуда-то из глубин души. Он был такой силы, что на мгновение я перестала различать звуки. Перед глазами появились цветные всполохи.
Хотела скрутить настоятельницу, обезвредив, как делала на протяжении семи лет, пока занималась «рукопашной», но…
Я только занесла руку для захвата, как от неё разошлись «волны» вибрации. Я видела эти волны, видела движение воздуха, и, когда волна достигла «цели», настоятельницу отбросило к стене.
Мои глаза ошарашенно распахнулись. Недоверчиво покосилась на свою руку и спрятала за спину. Неужели опять комната «смирения»?
Настоятельница быстро пришла в себя и, с пола, изумлённо на меня посмотрела, а затем перевела взгляд на Старшую.
– Нэя, – выдавила сипло. – Беги к госпоже, сообщи, что у девчонки проснулся дар. Пусть вызовет магистра Яра.
«Хорошо не экзорциста…» – мрачно заметил «Павел».
Другие послушницы помогли настоятельнице подняться.
– Больше так не делай, – сухо пригрозила она, оправляя рясу.
– Не буду, – честно заверила, сама испугавшись. Но иметь ввиду – буду.
– Покажите Алисе её кровать и проводите в столовую на завтрак, – велела настоятельница, утирая капельки пота со лба. А хорошо её тряхнуло…
Когда дверь за настоятельницей закрылась, на меня уставилось три пары не дружелюбных глаз. Вот тебе и послушницы…
Глава четвёртая
Я молчу. Жду, что девочки скажут. Не хочу начинать знакомство с угроз, хотя «Павел» как раз не против. Он любит сразу расставлять все точки над «i», а я предпочитаю выжидать. Терпение – как говорит мама, величайшая мудрость, которой почему-то люди так редко пользуются.
– Любая из нас мечтает оказаться на твоём месте, – поразительно спокойно произносит курносая девчушка с чёрными косичками.
– А есть возможность поменяться? – уточняю тем же беспристрастным тоном. – Я не против.
Послушницы недоумённо переглядываются. Курносая неприязненно поджимает маленькие розовые губки.
– Ты не понимаешь, что говоришь.
– Объясни, – предлагаю и оглядываюсь. Безошибочно нахожу незанятую кровать и направляюсь к ней. Провожу по тумбе рукой, заглядываю внутрь. На верхней полке – учебные принадлежности, на нижней – стопка чистых полотенец, мыло в мыльнице и зубная щётка в стаканчике.
– Ты должна радоваться, что по какой-то счастливой случайности стала… избранной, – затылком чувствую, как курносая кривится. – Каждая девушка в пансионате, и не только, мечтает удачно выйти замуж. И если у нас есть такой шанс, то у безродных – нет. Их пристроят в первые попавшиеся руки за сущие копейки, а то и даром. Другие – так навсегда и остаются одинокими. Слугами в чужих богатых домах…