Страница 8 из 10
Дружим давно, вместе везде. Только вот в разных отделениях. Но на четвертом году обучения это уже не значимо. Мы без пяти минут лейтенанты. Колёк – непоседа, он вечно ищет на свою курсантскую задницу приключения. Ванечка – буквоед, служит без нарушений. Но и не выслуживается. Поэтому он в нашей компании.
Когда зимой наше военное училище готовилось к смотру художественной самодеятельности, кто-то из местных курсантов притащил осетинскую одежду.
1984 год. Зимние квартиры.
Казарма. Ночь. Часы над постом показывают три часа ночи. Дневальный, периодически засыпая, осаживается к полу, но, просыпаясь, встрепенувшись, опять принимает вертикальную стойку.
Проход. Кровати слева и справа. Первый ряд одноярусный, второй двухярусный. Ткаченко в белых кальсонах и рубашке пробирается между кроватей и толкает мирно спящего на втором ярусе Барсукова.
– Вставай! Пошли! – шепчет Микола.
– Куда?
– Куда! Куда! Доить верблюда, пока лежит, а то убежит!
– Колян, дай поспать!
– Фотик взял у Юрки Тухтачева. Пошли.
– Ты что? Какой фотоаппарат? Отвали, моя черешня! – Олег поворачивается к другу спиной.
Но Колян уже тащит с Олега одеяло.
Делать нечего, Барсуков встаёт и бредёт за ним по казарме. Идут по коридору родного училища. В белом нижнем белье и чёрных сапогах – как привидения.
Бредут, тихо и осторожно ступая, чтобы не разбудить старшину Лёву Оганесяна, который спит у выхода. Прикрывают за собой бесшумно двухстворчатые двери в казарму.
Заходят в класс боевой подготовки. Ткаченко, забыв закрыть дверь на ключ, суёт в руки Барсукова черкеску.
– На. Надевай!
Олег, отмахиваясь от друга, пытается выйти из класса:
– Ну, ты и гонишь! Зачем мне этот маскарад?
Колька шепчет:
– Сошлют в Сибирь, куда Макар телят не гонял, где и летом холодно в пальто, там черкесок нет. Хоть о юге память останется.
Надевают костюмы. Ставят фотоаппарат на штатив. Включают свет в классе. Щёлк! Готово!
Открывается дверь. На пороге стоит дежурный по училищу.
– Так, почему не спим? Пройдемте со мной!
Идут по коридору, в черкесках и белых подштанниках.Как на расстрел. Дежурный следует сзади.
– Тишина, – виновато улыбаясь, шепчет Ткач.
– И мёртвые с косами стоят! – еле сдерживая смех, отвечает Барсуков.
– Разговорчики! – толкает рукой между лопаток Ткача дежурный.
Олег представляет лицо удивленного комбата, когда их утром поставят перед строем всего училища в черкесках и кальсонах. И это старший, четвёртый курс! И пойдут они мимо хохочущих курсантов младших курсов по двору училища в этом наряде, как два клоуна. Позор! Ткаченко думает о том же.
Полковник тучный, но не толстый, пожалуй, и сто метров не пробежит. Но на кителе у него красуется значок мастера спорта. Интересно, по какому виду? Может, по стоклеточным шашкам?
Мысль о побеге из-под конвоя приходит одновременно.
– Три! Четыре! Ас-са! – кричат оба и рвут галопом по коридору.
Забегают в проходную казарму. Полкан не отстает. Пробегают мимо дремлющего дневального и ныряют в дверь столовой. Хлопая сапожищами, в белых кальсонах и в черкесках, пробегают по обеденному залу. Полковник дышит в спину. Рыбкой оба ныряют в окно раздаточного цеха и, скользя на кафельном полу, забегают в посудомойку.
Ой! Вроде отстал. Ха! В окно выдачи посуды не пролез, мастер спорта!
Выскакивают в двери, перепрыгивают кучу картошки и сидящих у неё курсантов кухонного наряда. Открывают дверь во внутренний двор училища. Встают, тяжело дыша.
На крыльце их встречает полковник. Ткач шипит.
Офицер, заложив руки за спину, улыбаясь, говорит:
– Привет сынкам кавказского народа! Не знали? Я ведь тоже курсантом был, так что все закоулки знаю. Следуйте за мной, динамовцы!
Полковник поворачивается спиной и спускается с крыльца столовой, уверенный, что курсанты идут за ним. Но, пройдя пару шагов, резко оборачивается. Курсантов нет.
Барсуков и Ткаченко мчатся обратным путём. Забегают в цех чистки картофеля, пробегают через посудомойку. Выпрыгивают в открытое окно на большой плац. Полковник оббегает здание столовой и подбегает к окну. Встаёт в позу Наполеона. Курсантов нет. Он в задумчивости идёт по ночному плацу. Мимо проходит смена караула. Разводящий командует:
– Смена! Смирно! Равнение на… право!
Смена, прижав левые руки вдоль туловища, правыми держа ремень автоматов, повернув голову в сторону полковника и, подняв подбородки, торжественно печатая шаг, проходит. Дежурный по училищу, приложив руку к головному убору, проходит мимо, не глядя на курсантов, шаря взглядом по кустам вокруг строевого плаца.
– Вольно!
Дежурный офицер, пройдя метров пять, резко останавливается и оборачивается. Два последних караульных идут без оружия и почему-то в белых кальсонах.
– Смена, стой!
Колька и Олег покидают строй и под хохот караульных несутся к дверям в казарменное помещение. Хлопает дверь. Тут же за ней исчезает и разъярённый полковник. Ткач и Барсуков пробегают вдоль казармы.
На пятаке сидит спящий дневальный. Забегают в своё спальное помещение и ныряют в тёмный проход под кровати. Полковник, держась за печень и борясь с одышкой, подходит к дневальному. Тот мгновенно просыпается, встаёт с корточек и орёт во всё горло:
– Дежурный по роте – на выход!
Из прохода появляется заспанный Насыров, на ходу застегивая ремень и поправляя повязку.
– Ты двух осетин… Тьфу, блин!.. Курсантов не видел?
Насыров непонимающе смотрит на полковника. Тот, отталкивая сержанта, бродит, светя фонариком между проходами. Срывает несколько одеял со спящих курсантов.
Барсуков и Ткаченко лежат под кроватями. Луч света фонарика скользит по полу. Хромовые сапоги скрипят уже в их проходе. Хлопают перед лицами кончиками носков, разворачиваются и уходят. Ткаченко шёпотом, беззвучно смеясь:
– В натуре мастер спорта.
– Ага! По скоростным шахматам,– всё ещё гася одышку, соглашается Барсик.
Оба, глуша ладонями смех, хохочут.
– Вылезайте черти полосатые! Ушёл ваш дежурный! – улыбается Салават.
КЛАСС СДАЧИ ЭКЗАМЕНА
Полковник со значком мастера спорта на кителе ехидно улыбаясь, узнав Ткаченко и Барсукова, говорит:
– Ну-с, товарищи курсанты, посмотрим, какие у вас знания. Бегать-то вы умеете, а вот что в голове у вас – сейчас узнаем! Я не злопамятный, но злой, и память у меня хорошая.
– Во, блин! Попали!
А на заднем ряду с довольной физиономией отличника расселся Ванечка, который, издеваясь, кидает Ткачу записку:
– Привет синим рожам!
Вопрос легкий. Танк Т-34. Ура! На нём Олега не поймаешь. Он смотрит на друга. У того тоже улыбка до ушей. А значит, ответит. Барсуков выходит без подготовки, на ходу подмигивая Кольке.
– Танк Т-34 принят на вооружение 19 декабря 1939 года. Масса 26, экипаж четыре человека. Толщина брони до 45 миллиметров. «V»-образный двигатель на двенадцать горшков, дизель. Вооружение – 76,2 мм пушка ,марка орудия Л-11. В начале 44 года была установлена 85 мм пушка, но это уже Т-34-85. Товарищ полковник, курсант Барсуков ответ закончил.
Преподаватель поднимается и говорит:
– Молодец динамовец, но забыл сказать, что к концу войны на Т-34 ставили уже 100-миллиметровую пушку. На пятёрку вы явно не тянете!
И вдруг, как гром среди ясного неба, раздается реплика Миколы:
– На Т-34 никогда не устанавливали стомиллиметровую пушку!
Полковник багровеет:
– Вы, товарищ курсант, на свой вопрос ещё не ответили, а уже подсказывать лезете.
У Олега есть несколько секунд сделать выбор – или, согласившись с преподавателем, предать друга и получить четверку, или… Он выбирает дружбу. Барсуков перечит полковнику:
– Сто миллиметровые пушки стояли на самоходках с ходовой от Т-34, а сам танк никогда не имел такую пушку. Она просто в башню не залезет.