Страница 7 из 10
– Вашу Машу! Взорву к едрене-фене! Летите по курсу! У меня в салоне все солдаты обрыгались!
Первый лётчик выравнивает машину и ложится на курс. Бойцы поднимаются с пола и рассаживаются на скамейки.
– Вставь кольцо, идиот!
– Потерял я его, пока к кабине полз!
– Выкидывай её на хрен!
Барсуков покачиваясь, пробирается к открытой двери вертолёта. Швыряет гранату за борт. Вертолётчики облегчённо вздыхают:
– Пошла, родимая!
– Твою мать! – кивком головы командир показывает на строения и кошары, промелькнувшие под брюхом вертолёта.
Собрание колхозников. Туркменская мазанка. В президиуме толстый и важный председатель вытирает свою потную шею носовым платком. На столе графин с водой. В зале колхозники на стульях. Рядом с трибуной тумба с гипсовым бюстом вождя пролетариата, почему-то сильно похожего на председателя колхоза. Прямо над бюстом вождя революции вешалка, на которой весит расшитая золотом тюбетейка председателя. За окном видно, как водитель крутит рукоятку кривого стартера пытаясь завести старенький ГАЗ-52. Рядом стоит привязанный к глиняному забору (дувалу) верблюд. В здании сельсовета напряженная обстановка.
Председатель строго, громко, назидательно, демонстративно загибает пальцы на руке:
– Машина поломался! Совсем мотор заглох! Кипел совсем! Надои шубата пошёл на низ! Доярки сволочь! Спят до обед! Сторож старый дед совсем! Пять кубов доска шайтан со склада украл, глухой, не слышал, как вор идёт! Всё плохо! Совсем мне уходить скоро! Красный книжка заберут?!
С любовью смотрит на бюст Ленина.
– И из партия нагоняй! Кто мой семья кушать приносить будет?
При этом, отсчитывая очередной недостаток, загибает ещё один палец.
Он в ярости стучит кулаком. Колхозники вжимают головы. Председатель стучит двумя руками по столу. Графин прыгает. Колхозники прячутся за спинами передних.
И тут раздаётся громкий рокот пролетевшего вертолёта, а за ним свист падающей бомбы.
Колхозники падают на глиняный пол. Видны только спины в полосатых халатах.
Взрыв во дворе. Бу-бух! Верблюд , привязанный к дувалу, срывает поводья и убегает вслед за вертолётом, который, оставляя чёрный выхлопной дым, уходит на бреющем. Газ-52 неожиданно заводится. На бюст вождя падает тюбетейка, и он теперь становится как две капли воды похож на перепуганного председателя. Председатель выползает из-под стола, отряхивается от штукатурки. Посмотрев на свою левую руку с четырьмя загнутыми пальцами, громко возмущается, загибая пятый:
– И этот вертолет, я мама любил!
СТАВРОПОЛЬЕ. 2009 год.
Салават смеется:
– Ну, ты, Барсик, всегда на рассказы был мастак.
– А то ж. Я ещё в училище на КВН сценарии писал. Только замполит его браковал.
Станица Винсады. Улица Школьная.
Подъезжают к дому бывшего замполита.
– Сейчас Геннадий Петрович тебе напомнит про твои театральные способности, – шутит Салават.
Барсуков смеется:
– И про Ткача тоже.
В ту ночь, после передачи песни, при распитии бутылки их застукали. Но Ванечка, Насыров и Барсуков успели смыться от дежурного лейтенанта. А так как Ткаченко стоял на тумбочке, его и поймали. На комсомольском собрании замполит батальона предложил исключить Коляна из комсомола, что означало немедленное отчисление из училища. И только один Барсуков встал и предложил не исключать, а объявить другу замечание. План Геннадия Петровича рухнул, так как все курсанты проголосовали за предложение Барсика.
Глава пятая.
СТОМИЛЛИМИТРОВАЯ ПУШКА И ЗЛОПАМЯТНЫЙ ПРЕПОД
1985 ГОД. ОРДЖОНИКИДЗЕ. ОВВККУ. ЛЕТНИЙ ЛАГЕРЬ.
Курсанты находятся в летнем классе. За преподавательским столом сидит командир взвода – старший лейтенант Панютин. Все его внимательно слушают. Время: восемь часов утра.
Мы сидим и слушаем наставления взводного. Через полчаса экзамен. Наш выпускной батальон тянет на звание «отличный». И взводные оказались между двух огней. Сверху, как в кузне – комбат подполковник Усманов, внизу мы – лоботрясы, через месяц лейтенанты. Комбат требует больше пятёрок и четвёрок. Ну а те, у кого есть тройки, давно «забили» на их социалистическое соревнование. В батальоне есть будущие медалисты, коммунисты, активисты. Вот они пусть и выполняют план! Их все четыре года отпускали в увольнение, радовали зимними отпусками, вручали грамоты и значки. А значит, пусть и рвут сухожилия отличники боевой и политической подготовки. Мы же – основная масса курсантов, которые вместо увольнений и отпусков несли службу в нарядах, гнили в посудомойках, драили сортиры, теперь только делаем вид, что стараемся изо всех сил. Оценка по военной истории идёт в диплом. А наш четвёртый взвод по всем показателям нашей 10 роты на четвёртом месте, то есть в хвосте, напоминает взводный.
– Нагоним. Все нормально, товарищ старший лейтенант!
– Я что-то на задних рядах не вижу активности? – приподнимается с табурета взводный.
Иванов и Ткаченко, сидя на разных рядах галерки, самозабвенно играют в морской бой.
Ванечка шепотом:
– Е-4.
Ткаченко, нагло улыбаясь:
– Мимо!
Ванечка, возмущённо:
– Ты что, Ткач? Как мимо? Четырёхпалубный, там и клеток больше нет!
Микола, издеваясь:
– Смотри лучше, Тарас Бульба!
Ванечка, психуя:
– Сам ты бульбаш!
Серёжка Иванов перегибается через проход и выхватывает тетрадку по военной истории у Ткаченко. Колёк прыгает ему на спину, пытаясь отобрать тетрадь. Но Ванечка успевает передать тетрадку рядом сидящему Барсукову.
Олег хватает тетрадку и пересаживается на свободное место на первых рядах. Ткаченко берёт тетрадку Барсукова и убегает на своё место.
– Иванов! Ткаченко! Прекратите балаган! Барсуков, вернитесь обратно!
Барсуков проходит назад и забирает свою тетрадь у Ткаченко. Тот, состроив ехидную гримасу с торжественным видом, демонстративно её отдает. Олег присаживается и открывает тетрадку.
– Ты что, Ткач? Совсем долбанулся? Мне же с ней на экзамен идти!
Взводный подходит к Барсукову, берёт тетрадь в руки и, увидев на первой обложке жирным фломастером нарисованную свинью с надписью «Барсик!», негодующе качает головой.
– Ткаченко! Как же вы солдат воспитывать будете? Вас же самого ещё нужно воспитывать!
Взводный берёт тетрадь у Кольки, пересматривает листы и кидает на стол. Все страницы пестрят квадратиками морских боёв. Берёт тетрадь у Иванова и швыряет ею в Иванова. Такая же картина.
Он проходит на командирское место. И дает команду выходить строиться.
– После экзамена все трое ко мне!
На экзамен заходим с Колей Ткаченко в первой пятёрке. Мы всегда идём первые, потому, как, и выйдем раньше всех, типа «раньше сядешь – раньше выйдешь!», и пока продолжается экзамен, у нас будет время половину дня провести на Сунже.
Пятеро курсантов, беря по очереди билеты и оставляя на столе тетрадки с конспектами, рассаживаются в классе. За столом экзаменатор. Взводный, спросив разрешения, выходит. Он испугался. Ведь если полковник раскроет одну из тетрадок с конспектами трёх друзей, то он кроме морских боёв и жирной свиньи в них ничего не найдет.
Экзамены сдаём в летнем лагере. Военная история предмет не тяжелый. Мы не волнуемся. В дипломе у нас с Николаем уже есть пара троек, которые получили ещё на первом курсе. Поэтому медалистами мы уже не будем, а на выпуске все получим лейтенантов и разъедемся по стране. Как говорится, «дальше Кушки не сошлют, меньше взвода не дадут». А вот Ванечка тянет на красный диплом. Ему, если что, с тетрадкой в морских баталиях нужно повертеться.
Серёга Иванов садится на самое дальнее место – подальше от друзей. Но Ткаченко, увидав, что преподаватель отвлёкся, кидает ему шпаргалку. Ванечка раскрывает свёрнутый в трубочку листок, читает и отбрасывает в сторону. В записке три рожицы. Выполнены любовно. Две красными чернилами, одна синими. Под красными надпись «Барсуков. Ткаченко». Под синей «Иванов». Далее, ниже, печатными буквами написан девиз: «Лучше красная рожа и синий диплом, чем красный диплом и синяя морда!»