Как быть нормальным

– Я Вас понял. Постараюсь приложить все возможные усилия, чтобы узнать Лизу и помочь ей, если это действительно требуется.

– Спасибо Вам, доктор. Я тогда посижу в приемной, подожду вас.

– Вам не стоит сидеть здесь сидеть целый час. Во-первых, далеко не факт, что у нас получится за один сеанс наладить диалог. А во-вторых, Вы же понимаете, что то, о чем говорят в этом кабинете, называется врачебной тайной, и остается только между врачом и пациентом. Лиза может Вам рассказать, но я не могу делиться подобным, надеюсь, Вы меня понимаете.

– Я понимаю, но я прекрасно знаю уже сейчас, что скажет Лиза. «Все прошло хорошо, мама, не переживай. Доктор хороший, мы сразу с ним поладили, чувствую, все сложится замечательно».

– Давайте не будем забегать вперед. Всегда остается вероятность, что эти слова будут произнесены искренне.

– Я надеюсь на это, что мне еще остается, ― женщина кивнула, и попыталась изобразить оптимистичную улыбку. С ней она и вышла из кабинета. Синопсис предстоящей беседы выглядел интригующе, однако у него самого были довольно сдержанные ожидания. Он не так часто сталкивался в практике с подростками, это все-таки отдельное направление терапии со своими особенностями и установками. Пусть даже эта Лиза и достигла формально возраста совершеннолетия, но все равно ― восемнадцатилетних людей еще нельзя называть взрослыми, пусть они уже покупают себе алкоголь и распоряжаются правом голоса на выборах. Выбор их, что в том, что в другом случае остается зачастую незрелым ― радикальные идеи да дешевые коктейли в жестяных банках. Небольшая надежда оставалось на то, что, как сказала ее мама, она была умной и вдумчивой девочкой. Но за этими словами может скрываться все что-угодно. В конце концов, пускать слюни тоже можно достаточно вдумчиво.

В кабинет вошла невысокая девушка. Она была одета в черную блузку с подвернутыми руками и серую юбку-карандаш. Но ногах были черные лакированные ботиночки. Сосредоточенное выражение лица со скучающими глазами обрамляли распущенные вьющиеся каштановые волосы средней длины. Образ показался довольно строгим для восемнадцатилетней девушки, его разбавляла разве что только желтая резинка для волос, выступавшая в качестве браслета на запястье, да маленькая серебряная подвеска в форме динозавра. Девушка осмотрела кабинет без особого интереса и, встретившись взглядом с Грайворонским, вопросительно кивнула в сторону кушетки. Борис жестом показал располагаться. Лиза устроилась на кушетке, поправила юбку и сложила руки на животе. Ее тело уже сформировалось, небольшая грудь вздымалась, вторя равномерным движениям грудной клетки, но в силу возраста у нее оставалась юношеская угловатость, острые коленки и по-детски пухлые щечки. Карие глаза, безразлично устремленные в потолок, были модно подведены аккуратными черными стрелками.

– Че-как, док?

– Спасибо, все хорошо. А как у тебя дела, Лиза? Я могу называть тебя Лизой?

– Конечно. Ведь так меня и зовут.

– Хорошо. Меня зовут Борис Грайворонский, доктор психологии.

– Приятно познакомиться, Борис Грайворонский, доктор психологии.

– Взаимно. Как у тебя дела?

– Да вроде все нормально.

– Ты понимаешь, почему ты здесь?

– Вы так говорите, как будто я в Аркхэм загремела.

– Извини?

– Ну Готэм, Бэтмен, нет? Не знакомы? А, ладно, проехали.

– Точно, извини, не уловил сразу отсылку.

– В следующий раз, пожалуйста, получше подготовьтесь.

– Хорошо.

– Я оказалась в вашем кабинете, потому что моя мама слезно попросила меня посетить психотерапевта. Я полагаю, что это пустая трата времени, но она так просила, так что я согласилась, чтобы она наконец успокоилась и перестала переживать. Сама я о походе к психотерапевту всерьез не задумывалась. Со мной все в порядке, говорю это прямо. Но прекрасно понимаю, что Вы сейчас сможете найти все что угодно, чтобы попытаться убедить, что мне нужна помощь. Я-то ладно, я понимаю, что это все брехня, и никакая помощь мне не потребуется. Но наверняка вы все потом перескажете моей матушке, а она женщина волнительная, и будет готова будет отдать все, что у нее есть, чтобы со мной все стало хорошо. А у нас то ничего особо и нет, это я Вам сразу говорю. Так что, давайте заключим договор, док?

– Вряд ли у тебя есть то, что мне нужно.

– Ну как же? Вам нужны часы приема, чтобы получать деньги, так? Вы скажете ей, что со мной все хорошо, ну ладно, она не поверит, скажите ей, что все поправимо, может какие легкие антидепрессанты, что там сейчас самое популярное? Сертралин? Флуоксетин? Флувоксамин?

– Ты на удивление хорошо осведомлена о современных препаратах. Был опыт?

– Нет.

– Правда?

– Честно нет, я немного читала о них, мне было любопытно, но никакого желания закинуться ими не было.

– А если в ходе беседе выяснится, что они будут необходимы, и я пропишу какой-нибудь из этих препаратов, будешь ли ты их принимать?

– Понятия не имею, я вероятно попробую из любопытства, но не могу с уверенностью сказать, что буду принимать их постоянно. Да я и правда не думаю, что мне они нужны. У меня нет панических атак, нет хронических болей, депрессивно-маниакального синдрома, биполярного расстройства, обсессивно-компульсивного расстройства нет, пограничного состояния, посттравматического синдрома также, навязчивые состояния, суицидальные мысли… отсутствуют.

– Хорошо. С твоих слов выходит, что ты совершенно нормальный человек в плане психического здоровья. Я правильно тебя понимаю?

– Вполне, док.

– Можешь называть меня Борис.

– Спасибо, но «Док» мне больше нравится. Если не возражаете, конечно, док?

– Ничуть, как тебе больше нравится.

– Круть. Так что, док?

– Что?

– Я говорю, что совершенно здоровых людей не бывает. Совершенно здоровый человек – это тот, кто никогда не сталкивался ни с какими травмирующими факторами в течение всей своей жизни, а в нашем мире это невозможно.

– У тебя получилась несколько утрированная формулировка. Между травмирующими факторами и факторами раздражающими в биологическом и психическом смыслах есть большая разница. В данном случае мы не говорим о некоем идеале, которого в данном аспекте, разумеется, не существует. Психическое здоровье – это состояние психологического и социального благополучия, при котором человек реализует свои возможности, эффективно противостоит жизненным трудностям и стрессу, осуществляет продуктивную осознанную деятельность и вносит свой вклад в развитие социума.

– Неплохо, неплохо. Долго заучивали?

– Это был первый билет на экзамене по «Введению в специальность» в университете.

– Что же, у Вас отличная память. По этому определению я отлично подхожу. Стрессу противостою, возможности реализую, что там еще?

– Активная и плодотворная социальная жизнь.

– С этим вроде тоже проблем нет.

– Как я могу понять по твоим словам, опасения твоей мамы, вследствие которых ты оказалась у меня в кабинете, абсолютно беспочвенны?

– Она хорошая, и бесконечно заботится обо мне, но иногда перегибает палку со своей опекой. И достаточно мнительная, что порой интерпретирует мое поведение совершенно как-то по-своему, и потом переживает из-за того, что себе надумала. Я, разумеется, пытаюсь ей объяснить, что все нормально, но ей почему-то не верится.

– Как ты думаешь, может быть ей стоит занять твое место на кушетке?

– Нет, это совершенно лишнее. Я понимаю ее и все ее опасения. И мне как раз кажется, что это проявления нормальной материнской заботы, пусть иногда и чрезмерной. Я знаю, что она меня любит. Куда хуже бы было, если бы она не обращала внимания.

– Лиза, я вижу, что ты очень хорошо относишься к своей маме, и я хочу сказать, что все, что ты мне расскажешь, останется в этом кабинете. Я не имею права делиться с ней и кем-либо еще подробностями лечения, поскольку ты уже совершеннолетняя. Так я сказал ей лично, это же я доношу и до твоего сведения. Так что ты можешь быть со мной откровенной настолько, насколько тебе покажется комфортным.