Как быть нормальным

Грайворонский положил свой диплом на стол, подошел к зеркалу, поправил очки, ладонью пригладил волосы, задумчиво вздохнул и неохотно вышел из кабинета, прекрасно понимая, какой разговор его сейчас ожидает. За дверью располагалась зона ресепшена, где обычно сидели пациенты в ожидании, когда их пригласят на прием. В этом же помещении было рабочее место Марфы Ивановны, его верного секретаря, которая еще работала при практике его родителей. Это была женщина, чей облик не менялся последние лет тридцать: она была крепкого телосложения, с твердой осанкой и всегда одинаково безукоризненно уложенными в пучок медными волосами. Марфа Ивановна была равнодушна к косметике, но для своего возраста выглядела очень достойно. В гардеробе она предпочитала деловые костюмы, впрочем, иногда могла разбавить их каким-нибудь аляповатым аксессуаром. Грайворонский знал ее, сколько себя помнил. В детстве он провел с ней чуть ли не столько же времени, сколько со своими родителями, дожидаясь, пока те закончат свои рабочие дела. На протяжении тридцати лет она наблюдала, как он превращается из непоседливого мальчишки, который с трудом мог усидеть несколько минут на одном месте, в сутулого уставшего взрослого мужчину, который был готов сидеть часами в кресле за деньги. С другой стороны, Борис также стал свидетелем превращения молодой студентки с огромным сердцем, жаждущим помогать всем несчастным, в женщину предпенсионного возраста, которая все еще была не чужда сострадания, однако круг тех, к кому оно проявлялось, сократился со всего мира до количества пальцев на одной руке.

– Это уже третья хлопающая дверь за месяц. Борис, ты хочешь, чтобы я осталась без работы? – вращаясь в кругу психотерапевтов почти всю свою сознательную жизнь, она так и не переняла их манеру уклончивой обходительности, всегда отдавая предпочтение прямым вопросам.

– Всего лишь вторая, Марфа Ивановна. И меньше всего в жизни я хочу, чтобы Вы остались без работы.

– Тогда почему после первого приема клиенты хлопают дверьми?

– Гнев – это естественный признак сильного отрицания, явления достаточно частого в психотерапии, и иногда необходимо…

– Борис, я все это прекрасно понимаю, все-таки в этом бизнесе побольше твоего. И по моему личному опыту, лишь в очень редких случаях после хлопнувшей двери случается следующий раз с кротко открываемой дверью. А если нет кротко открываемой двери – нет и денег за прием. А если нет денег за прием – нет и зарплаты для Марфы Ивановны. Понимаешь, Боря, к чему я веду?

– Кристально ясно, Марфа Ивановна.

– Я же сидела в приемной у твоих родителей, упокой Господь их душу. У них было гораздо меньше хлопающих дверей.

– Да, я помню, тоже достаточно времени там провел. Хлопающих дверей было действительно меньше.

– Вот и я об этом. И благодаря этому, я достойно жила, купила квартиру, оплатила операцию и похороны мужа, согласна нерентабельная была инвестиция, но все же, а сейчас оплачиваю обучение детей за границей. А если хлопающие двери продолжатся, то голландские университеты я точно не потяну.

– Я прекрасно Вас понял, Марфа Ивановна. Но сейчас другое время. Раньше люди не позволяли себе такого. Во времена работы моих родителей люди кротко открывали двери по умолчанию. А сейчас каждый мнит себя специалистом и приходит лишь бы убедиться в своей правоте. Вы же видели его анкету?

– Да видела, очевидно, что хочет трахнуть свою мать. Тут не надо заканчивать университеты, чтобы это понять.

– Ну да.

– Ну что «ну да»? Зачем ему это было озвучивать?

– Я ничего не озвучивал. Он начитался книг по психологии, и любое поползновение в сторону персоны его матушки сразу воспринимает в штыки. Горячится, выбегает и хлопает дверью.

– Понятно. Но может стоило растянуть на пару сеансов, прежде чем совершать поползновения? Дать ему рассказать все, предоставить свою точку зрения?

– Может быть и стоило.

– Но теперь уже поздно. Ты в курсе сколько у тебя на сегодня еще приемов назначено?

– Вроде бы два.

– Ноль, Борис, ноль. Был один, но и тот отменили. А знаешь сколько на завтра?

– Точно два.

– Нет, Борис. Ноль.

– Вроде же был кто-то… Ладно, значит, я свободен до послезавтра.

– Скоро все мы будем свободны с такими тенденциями на очень долгое время.

– Марфа Ивановна, хотя это и противоречит врачебной этике, я обещаю, что впредь буду куда более учтивым и, даже если случаи будут простецкими и пустячными, приложу все усилия, чтобы растянуть их проработку на как можно большее количество сеансов. Ровно на такое, чтобы Ваши дети успели закончить университет и найти себе высокооплачиваемую работу.

– Спасибо. Осталось найти клиентов.

– Уважаемый Алексей Игнатьевич не преминул упомянуть, что моя практика не самая популярная в городе.

– Борис, я тут подумала, с такой статистикой нам нужна дополнительная реклама.

– Какая еще реклама, Марфа Ивановна? Сайт у нас есть, телефон тоже доступен.

– Да, правда я уже забыла, когда по нему кто-то записывался. Может какие маркетинговые фишки придумать?

– Маркетинговые фишки? Серьезно?

– Да. Я же тут вообще-то, когда мне нечего делать, не кроссворды разгадываю, я изучаю рынок и тенденции.

– Я в этом совершенно ничего не понимаю.

– Да тебе и не надо. Я займусь этим. А ты помни, что ты именно психотерапевт, и перед тобой живые люди, а не ходячие головоломки. Не надо выпаливать свои догадки сразу же, какими бы блестящими они тебе не казались. Просто постарайся, чтобы клиенты со своими проблемами оставались на то время, которое потребуется, и решали их по итогу. Последнее очень полезно для отзывов и привлечения новых клиентов.

– Хорошо, Марфа Ивановна. Вы не могли бы в перерыве между изучением рынка и его тенденций найти мне рамку для диплома?

– А что случилось?

– Упала и разбилась от удара дверью.

– От, паразит! В наших текущих условиях тебе понадобится самая крепкая рамка.

– Само собой. Спасибо, тогда я пойду, надо дочь забрать.

– Конечно, иди, иди. Алисоньке привет передавай. А стой!

– Да?

– Как думаешь, трахнет ее или нет?

– Кто? Кого?

– Ну этот мать свою.

– Господи Боже, Марфа Ивановна!

– Ну что? Я за тридцать лет на своем месте столько всякого наслушалась, что такие заскоки для меня как детские шалости. Так что?

– Нет, он боготворит ее настолько, что никогда не сможет даже прикоснуться, не то, что осквернить.

– Ну и хорошо. А после того, как та отдаст Богу душу?

– Марфа Ивановна, ну честное слово!

– Что? Я знала и такие случаи. Ладно, все, молчу.

III

Вечером, наконец, настал тот момент, которого Грайворонский действительно ждал с нетерпением, в отличие от большинства остальных моментов в его жизни ― он мог провести целый вечер со своей дочерью. Перед такими встречами он всегда немного волновался, стараясь придумать развлечение для Алисы: будь то поход в кино, аттракционы или еще на какое-нибудь мероприятие, что могло бы понравиться ребенку. По этому поводу приходилось консультироваться с бывшей женой, так как он хотел, чтобы ребенку было действительно интересно, а сам он был плохо осведомлен, чем сейчас интересуются пятилетние девочки. По другим вопросам с женой он практически не контактировал, разве что стандартные текстовые поздравления на День рождения.

Но в этот раз план с развлечениями придумывать не пришлось, поскольку девочка на днях переболела простудой. В этот вечер она уже чувствовала себя хорошо, но еще не настолько, чтобы таскать ее по людным местам. Это вызвало еще больше волнения у Бориса – теперь надо будет развлекать ребенка своими собственными силами, а в этом у него не было большого опыта. С женой они развелись, когда Алисе только-только исполнилось три года. У жены довольно быстро появился новый ухажер, с которым они стали жить вместе спустя пару месяцев. Борис отнесся к этому стоически ― разумеется, ему не нравилось присутствие постороннего мужчины в доме, который он когда-то считал своим, но Кирилл, новый мужчина его жены, по рассказам дочери очень хорошо к ней относился. А чем больше окружающих людей любят ребенка, тем лучше. Бабушки и дедушки по отцовской линии у Алисы уже не было. Она даже не успела их запомнить ― они скончались с разницей в неделю, всего спустя полгода после того, как девочка появилась на свет. Старики были очень рады ребенку, строили планы, как будут брать ее на выходные на природу в загородный дом. Но у рака поджелудочной и инфаркта были свои планы. Да и загородного дома больше не было – его пришлось продать, чтобы Грайворонский смог позволить себе квартиру в далеко не таком престижном районе, где располагалась его приемная. Двушка же на Садовой, где он провел свое детство и начало настоящей взрослой жизни, отошла в полное распоряжение жене и дочери.