Цена прощения

Схватил ее руки, пытаясь остановить этот бешеный порыв сломать мне все ребра. Но Майя начала вырываться еще сильнее размахивая руками в разные стороны.

— Хватит, Майя, прекрати! Прекрати! — рычал я в ее лицо, обжигая мягкие губы горячим дыханием.

— Я не отдам тебе сына, ты понял? Никогда не отдам тебе сына! А если ты посмеешь его забрать я обязательно напомню Давиду о том, кто лишил его матери. И тогда, Тимур…он тебя возненавидет, — со всей ненавистью выплюнула мне в лицо Майя все эти ужасные слова.

Губы сморщились от этих слов и я с силой зажмурил глаза, словно мне было неприятно даже смотреть на нее.

— Сын останется со мной, — твердо сказал я.

Майя истерично засмеялась, хватаясь за волосы, и прикрывая уши ладошка, будто не хотела даже слушать меня. Словно мои слова были самыми абсурдными на земле. Или же она просто сходила с ума.

— Господи, Тимур, очнись! Посмотри вокруг! Раскрой наконец свои глаза! Неужели ты не видишь насколько ты ужасен? Тебя волнует только ТЫ и никто кроме тебя самого! И так было всегда! Как чертов эгоист ты всегда думал только о себе! Ты не думал о том, что пережила та девятнадцатилетняя девочка! Ты не думал о том, через что пришлось пройти мне! Через что придет пройти нашему сыну, если ты решишь лишить его матери! Но ты никогда не забываешь о том, как плохо люди сделали тебе! — кричала Майя уже не своим голосом. — Сколько можно, Тимур! Сколько можно? Сколько еще ты должен разрушить жизней, чтобы наконец понять, что рушить это, мать твою, не строить! Да, что уж там…ты даже и не пытался, — уже шепотом закончила она.

А я впервые в жизни не знал, что сказать. Я смотрел в глаза Майи и не мог ничего ответить. Не мог. Потому что она была права. Это точное попадание. И впервые в жизни весь мой словарный запас, что я так старательно накапливал годами, исчерпал себя. Там, в этом толстом словарике, не нашлось ни одного подходящего слова.

— Уходи, Тимур. Просто уходи, — обессиленно повторила Майя.

— Майя, не надо… — взвыл я.

Майя ничего не ответила. За два шага она подошла к двери, и провернув замок, с громким щелчком открыла дверь.

— Я люблю тебя, — сказал язык быстрее, чем мозг успел подумать.

Майя грустно усмехнулась, словно я сказал совсем ни эту фразу, а что-то вроде "Какая сегодня прекрасная погода". И ее небрежная реакция в очередной раз больно ужалила меня в районе груди.

— Этого не достаточно. Никому не достаточно просто любви, Тимур, — с грустью в глазах сказала она. — А теперь уходи.

И я ушел… Ушел, потому что понимал, что потерял ту, что люблю. Потому что знал, что только я виноват в своем несчастье. Я вдруг осознал, что никто мое счастье и не крал вовсе. Я сам отдал его в руки Димида. Сам толкнул Майю в его объятья. Я сам потерял право на это счастье. Потому что…что? Потому что привык быть один. Потому что боюсь чувствовать. Я просто боюсь любить, потому что не хочу, чтобы она меня оттолкнула в какой-то момент. Не хочу, чтобы Майя бросила меня одного. Как это сделали все. Мои родители. Моя первая девушка. Они все бросили меня, как что-то не живое. Словно мне и не должно было быть больно. Словно это в порядке вещей. Я боюсь вновь остаться в одиночестве. Я боюсь, что уже не смогу оправиться от подобного удара.

— Мне жаль, — уже у самой двери безжизненно прошептал я.

— Нет, Тимур, тебе не жаль, — злобно прорычала Майя, захлопывая перед моим носом дверь.

Майя

Не знаю какой по счету час я билась в дикой истерики, аккуратно собирая вещи в общую кучу. Давида я отвезла к Ритке. Она любезно согласилась посидеть с моим карапузом. Конечно без вопросов о том, к чему такая спешка не обошлось, но я торжественно пообещала рассказать обо всем завтра. И сейчас я могла спокойно реветь на весь дом не переживая о том, что могу напугать сына.

Последний чемодан с вещами Димида был собран. Оставалось лишь спустить их по лестнице и выставить не путевого мужа за дверь. Я никогда не любила Димида. Но до последнего я пыталась внушить себе мысль о том, что на самом деле я нуждаюсь в нем. Я искренне верила в это. Верила все эти годы. Но сейчас… Я просто понимаю, что это не жизнь. Никто из нас в конечном итоге не будет счастлив. Жить с человеком, при этом понимая, что любишь другого как минимум неуважительно по отношению к себе. Но я просто хотела семью… Нормальную любящую семью, где есть папа и мама. Я с подросткового возраста дала себе указание: Каким бы ужасным не был мой муж, ради ребенка я буду играть роль счастливой жены. А что сейчас? Я с треском провалилась. Оплашалась. Потеряла эту пусть и выдуманную, но все же семью. Пусть и не настоящую.

Я хотела начать все с чистого листа, пока не поняла, что погрязла в этом дерьме только больше. Я думала, что Димид станет моим спасением, но в итоге он стал моей ошибкой. И сейчас мне было адски больно ни от того, что я теряла мужа. Нет. Мне было больно от той суровой реальности, что обрушилась на мою голову огромной лавиной. Мне было больно, потому что я поняла, что все эти годы я врала себе. Желание обзавестись счастливой семьей стало настолько глобальным, что я абсолютно перестала воспринимать реальность.

Казалось, что все эти годы жила вовсе не я. Совсем другая Майя ходила по этому дому. Совсем другая Майя готовила ужин каждый вечер, а затем с улыбкой до ушей неслась встречать мужа с работы. У меня никогда этого не было и я понимала, что он идеальный вариант все это осуществить. Мечты исполнились, а счастье то за ними не пришло.

И теперь когда я осталась ни с чем. А мечты так и остались мечтами я испытывала адскую боль, которую ни чем невозможно заглушить. Потому что эта боль о разрушенных мечтах и фантазиях. Эта боль о реальности. Эта боль девочки, что просто пыталась жить…

— Милая, я дома! — на весь дом закричал Димид.

Чемоданы уже были спущены, поэтому я сразу же покатила первый попавшийся из них в сторону выхода.

Димид так и застыл с пальто, что он успел снять лишь на половину. В доме повисла гробовая тишина и лишь звук чемоданных колесиков, что отбивались о паркет хоть как-то разбавлял гудение в ушах.

— Там еще два чемодана, надеюсь, прикатишь сам, — твердо ответила я, подталкивая чемодан к ногам мужа.

— Что происходит? — в ужасе спросил Димид дрожащим голосом.

В глубине души я надеялась, что он просто заберет свои вещи и уйдет. Но мозгом понимала, что так не будет. Придется поговорить.

— Я подаю на развод, Димид, — спокойной ответила я.

Он слегка пошатнулся от моих слов, хватаясь за край стенки.

— Майя, ты что такое говоришь? Какой развод? О чем ты вообще? — растерянно спрашивал муж.

А его голос уже давил мне по мозгам.

— Я все знаю, Димид. Знаю, что это не ты вызвал скорую. Знаю, что это не ты приходил ко мне все те дни, что я была в реанимации. Я знаю, что это был не ты, — все также невозмутимо говорила я.

Димид замолчал. Наконец-то он замолчал. Так происходило всегда. Если у моего мужа заканчивались аргументы или же он понимал, что накосячил, то тут же замолкал. И другого в этот момент я от него не ожидала.

— Наш сын? Где Давид?

Но я не позволила ему продолжить. Мозг работал слишком медленно, в то время как эмоции кипели во мне уже адским пламенем. И я совсем забыла о правиле "Подумай прежде, чем сказать". Поэтому выпалила то, что совсем не стоило говорить.

— Господи, ты до сих пор не понял? Тимур биологический отец Давида, — и я в ужасе закрыла рот ладошками, словно боялась, что он скажет что-то еще.

Глава 7

Майя

Три месяца спустя.

— Солнышко, иди скорее к маме иначе мы опоздаем! — пыталась я привлечь внимание сына.

Давид наконец-таки неуклюже выбежал из комнаты с чем-то мягким в руках и радостно побежал ко мне на встречу.

— Мама, я чуть не забыл своего Друга! — кричал сын таким голосом, будто мы и правда только что избежали катастрофы.