Цена прощения

— Борис Геннадьевич! — влетел в кабинет худощавый парень лет двадцати пяти, — Что и требовалось доказать, — сказал он, небрежно швыряя на стол прозрачную упаковку с белым порошком.

Я аж слегка подпрыгнула на стуле от такой неожиданности. Спасибо, что не мне в лицо ее кинул! Взгляды всех присутствующих в момент устремились на найденный пакет и отчего-то липкий страх ледяным потоком стал медленно, но уверенно подниматься по ногам. В горле в миг стало неимоверно сухо, из-за чего было невозможно проглатить скопившуюся слюну. Моя пятая точка уже предчувствовала надвигающиеся неприятности.

— М-да, не радостно, Майя Бориславовна, не радостно, — качая головой, повторял он себе под нос.

— Это невозможно! — не желала я мириться с реальностью.

Да и как тут поверишь? Я знала каждого человека из персонала. Знала секреты, с которыми кто-то из них делился со мной на досуге. Каждый работник был часть семьи этого клуба и как сейчас поверить в то, что один из них предал меня?! Вы думаете, что я утрирую? Ни черта!

— Доказательства говорят сами за себя, — лишь усугублял мое положение Борис Геннадьевич.

Выдержка трещала по швам. Уверенность куда-то испарилась, а на смену ей пришла полная растерянность и не понимание происходящего. А параллельно с этим в голову не переставали врезаться мысли о том, что я уже как час должна была быть в больнице. Я обещала Тимуру, что приеду как освобожусь. Как там мой мальчик без меня? Что если ему не нравится общество Тимура? Мое материнское сердце не выдерживало столько атак за один раз.

— И что теперь? — словно в ожидании приговора прошептала я.

Вызывать полицию? Искать виновного по горячим следам? Дать взятку и замять этот инцидент? А я потом сама найду владельца этой дряни. Но как оказалось ни один из пронесенных в моей голове вариантов не сходился с действительностью.

— Видите ли, Майя Бориславовна, исходов события всего два, — и капля холодного пота скатилась по спине. — Либо вы закрываете клуб и мы закрываем глаза на этот инцидент. Либо вы сядите в тюрьму за распространение и хранение наркотических веществ в крупном объеме.

Я? За что? Это не мои наркотики. Не я их сюда притащила. Так с хренали сидеть буду я?! Все это попахивало хорошо разыгранным спектаклем, где главной целью было отобрать у меня бизнес. И только сейчас до меня дошло…

— Знаете, что, — начала говорить я, уверенно поднимаясь на ноги. — Полиция так дела не ведет. Вы не можете посадить меня в тюрьму, потому что кроме чудесно найденым образом пачки с порошком у вас ничего нет. На меня так точно! И вы никак не можете доказать, что эта дрянь принадлежит мне! Так что не надо мне здесь ставить условия, ясно?

И я резко замолчала, внутренни довольная собой и своим ответом. За всю мою речь лицо Бориса Гинадьевича оставалось таким же не возмутимым как и в первую секунду нашего знакомства. Ни один мускул не дернулся на его лицо. Мне кажется он даже не моргал на протяжении всего этого времени. Даже не смотря на то, что теперь я стояла, а он сидел не мешало ему действовать на меня подавляюще.

— Вы наверное не до конца понимаете маштабность всего происходяшего. Мы не полиция. Для нас нет закона и знаете почему? — и он слегка наклонился ближе ко мне. — Потому что мы и есть этот закон. Не наживайте себе проблем с теми, кто вам не по зубам, Майя Бориславовна. Откроете себе салон с ноготочками и всеми этим бабскими приблудами, а эта сфера, — и он обвел кабинет указательнам пальцем, — уже занята злыми дяденьками. Вы понимаете мой намек?

Неконтролируемая злость горячим потоком вмиг стала расстекаться по венам внутри меня. Не было страха. Не осталось и капли волнения. Лишь жгучая злость и желание разодрать его мерзкую рожу в клочья пылали внутри меня, заставляя щеки краснеть из-за адреналина.

— На будущее, Борис Геннадьевич, если решите дать мне совет пишите его на стодолларовых купюрах и возможно тогда я приму его к сведенью, — прошипела я сквозь зубы.

Этот говнюк лишь злобно оскалился, прожигая мое лицо не менее ненавистным взглядом.

— Что ж вижу намеков вы не понимаете. Ничего, объясним по другому, — угрожающе сказал он, поднимаясь на ноги.

Самодовольно поправив пиджак он уверенно направился на выход, но у самой двери остановился, поворачиваясь ко мне лицом.

— На будущее вам сообщаю, Майя Бориславовна, вы нажили себе врагов, — на последок бросил он, уже окончательно выходя из кабинета.

А я так и продолжила неверующим взглядом прожигать дверь, за которой минуту назад скрылся этот самодовольный индюк. Казалось это и вовсе происходит не со мной. Стало ли мне страшно от его слов? Да. И именно за сына. Я боялась, что эти уроды могут как-то навредить моему малышу. Это бизнес. И пускай я новичок в этом деле, но даже года мне хватило, чтобы понять, что бизнес не терпит слабаков и честности. Здесь выигрывает сильнейший. И всем глубоко плевать, как ты заполучил эту власть. Плевать сколько крови на твоих руках. Таковы правила большого бизнеса.

У меня не было времени подумать о угрозах инспектора, поскольку я уже со всех ног неслась в больницу к Давиду. Перед уход дала наказание Рите удвоить охрану в клубе и глаз не спускать с заведения. От этих уродов можно ожидать все, что угодно и самое страшное я даже не знаю, что они выкинут в следующий раз.

Быстро вышла на улицу, направляясь в сторону парковки. Погода как никто другой описывала мое сегодняшнее настроение. Дождь барабанил по крышам автомобилей и рикошетил от асфальта. В воздухе пахло прохладой и сыростью, а в округе ни одной живой души. Словно произошел апокалипсис за эти несколько часов, что я была в клубе. Быстро залезла в машину, выжимая мокрые волосы на ковер.

— Черт, ахеренный день! — чертыхалась про себя я, пытаясь вставить ключ в замок зажигания.

И как только машина тронулась с места я тут же нервно схватилась за телефон, выбирая из списка контактов нужный номер.

Пошли гудки.

— Тимур, я уже еду в больницу. Ты с Давидом? Как он себя чувствует? Врач что говорит? — в попыхах сыпала я на него ряд вопросов, стараясь концентрироваться на дороге.

— С ним все отлично. Мы играли, потом пообедали. Он даже почти что весь суп съел за тебя. Сейчас спит. Врач еще не приходил, — отсчитался передо мной Тимур как по заученному тексту. — У тебя что-то случилось? Голос какой-то напуганный.

Недовольно поджала губы, а на глазах против воли стали появляться слезы. Нет, нет, нет. Голос Тимура был пропитан такой теплотой. Чем-то далеким, но до невозможности родным. И мне захотелось разрыдаться как маленькой девочке, что пришла к маме пожаловаться на дурацкий асфальт, из-за которого она разбила коленку.

— Все впорядке, просто…просто за Давида переживаю, — решила я умолчать о сегодняшнем инцинденте.

Получилось практически идеально. Правда голос слегка дрожал, а по щекам все таки скатилось несколько дорожек серебристых слез, но думаю Тимур поверил. Все таки не настолько хорошо он меня знает, чтобы лишь по голосу понять, что мое "хорошо" озночает "полная катастрофа".

— Ладно, скоро буду, — быстро бросила я, отключаясь.

Потому что сил сдерживать этот растущий поток слез внутри меня было уже невозможно. И я все таки разрыдалась, подхватывая дождь, что продолжал потоком разбиваться о лобовое стекло автомобиля. Я уже и не помнила когда в последний раз я чувствовала себя настолько паршиво. Я и не помнила, когда последний раз чувствовала себя так одиноко…

Из-за ливня до больнице я ехала дольше обычного. Оставила машину на парковки и быстро побежала до больницы, хлюпая туфлями по лужам, что уже успели собраться на асфальте.

— Добрый день, — любезно поприветствовала меня девушка с регистрации. — Под дождь попали?

Мысленно закатила глаза. Из твоего списка вопроса тупее не нашлось?!

— Я в 17 палату, Давид Мирович. Я его мама, — решила я упустить любезности.

Та быстро пробежалась глазами по журналу, что был исписан разными фамилиями.