Смотри на меня

— Так ты что же, всё это время действительно пытался меня соблазнить?

— Да, вообще-то! — смеётся. — Всё это время я пытался не словами, так действиями сказать тебе, что люблю, а ты каким-то невероятным образом умудрилась целую вечность ничего не замечать, начисто меня игнорируя!

В голове кавардак, путаница и ни одной связной мысли.

Как я могла так долго не замечать очевидного?

Боже мой…

Никогда ещё не ощущала себя такой непроходимой тупицей!

Наслаждаясь моментом выстраданного триумфа, Шаррэль не отводит от меня взгляд, подмечая, как от осознания действительности моё лицо всё больше вытягивается. В зелёных глазах искрятся смешинки. Наверное, он ждёт каких-нибудь слов, но я слишком растеряна, а потому просто прячу пылающее лицо у него на плече.

Я безнадёжна…

Но он-то! Он мог бы и раньше сказать, вообще-то!

— Как можно было так напропалую флиртовать? — смеюсь обессиленно. — Ты же видел, что я ничего не подозреваю, и внаглую этим пользовался!

— А что ещё оставалось? — насмешливо хмыкает инкуб, медленно ведя ладонью вниз по моей спине.

— Не смейся… — прошу смущённо.

Повернув голову, он долгим поцелуем прижимается к шее — туда, где бьётся пульс. Удары моего сердца вибрацией отзываются у него на губах.

— И не надейся! — фыркаю, поёживаясь от щекотного ощущения чужого дыхания. — Вампир тут только один! Я!

Хмыкнув, Шаррэль фиксирует мою талию и вдруг проводит по шее горячим влажным языком, тут же подув на облизанное место.

— Ой! — подпрыгиваю, смеясь и извиваясь в попытке увернуться от шутливых покусываний. — Хватит!.. Не надо!.. Ну перестань, или я тебя сейчас сама…

Уронив меня на диван и нависнув сверху, наигравшийся инкуб мягко улыбается:

— Позволь мне заботиться о тебе… так, как мне этого хочется. Обещаю, ты ни о чём не пожалеешь.

Сложно сохранять трезвость мышления, будучи так близко и глядя в эти светлые, глубокие-преглубокие глаза, но кое-что в его словах не даёт мне покоя.

— Что значит так, как тебе хочется? — переспрашиваю.

— Доверься, — искушающе, как заправский демон, улыбается он. — Ведь это так просто…

— Просто. Но что останется мне?

— Всё. У тебя будет всё, что только захочешь.

Кроме свободы и самостоятельности, похоже.

Хмурюсь.

— Знаешь, Шаррэль, иногда у меня складывается впечатление, что ты до сих пор видишь во мне ребёнка, за которым нужно постоянно смотреть и ухаживать. Это неправда. Последние три года я жила одна и неплохо справлялась со всем сама.

— Ребёнок? — тихо смеётся он, ласково ведя подушечками пальцев вниз по моей щеке. — Да будет тебе известно, что день, когда я, наконец, с боем выяснил правду о том, что ты уже совершеннолетняя, стал для меня одним из самых счастливых!

— Да?

Что-то я не припомню, чтобы он тогда выглядел хоть сколько-нибудь обрадованным. Скорее уж растерянным и недоверчивым.

— Да, — подтверждает серьёзно. — Ты хоть представляешь, как постыдно и мучительно осознавать свою тягу к маленькой девочке, но быть при этом не в состоянии бороться с желанием видеть её, разговаривать, ловить улыбки? Ира… То, что я отчасти инкуб, вовсе не означает…

— Прости! — прерываю, не в силах слушать, как он оправдывается. Глажу по спине, обнимаю. — У меня и в мыслях такого не было!

Не отводя испытующего взгляда, Шаррэль медленно опускается, почти ложится на меня сверху, и от такой волнующей близости в голову невольно закрадываются разные неоднозначные мысли.

Он ведь не воспринял это как приглашение, да? Я, конечно, понимаю, что инкубам нужно питаться, но ведь не прямо сейчас?.. Или это проверка?

На его губах блуждает улыбка, не дающая никаких ответов.

Я уже чувствую, как сильно стучит сейчас его сердце. Шаррэль, наверное, тоже ощущает моё, и это сводит на нет все попытки изобразить спокойствие. Для нас обоих.

Его рука уверенно пробирается мне под спину, прижимает — и мы, перевернувшись, оказываемся на боку, лицом друг к другу. Близко-близко, так что дышим одним воздухом.

Смеёмся.

— Разве плохо быть любимой? — спрашивает тихо.

Ах да, мы же говорили об этом…

— Плохо быть хрупкой.

— Я тебя не разобью, — обещает, целуя мою ладонь с такой бережностью, словно я и правда фарфоровая.

Он даже не ждёт ответных признаний. Просто снова и снова говорит, что любит: словами, взглядами, лаской, постоянной заботой… Я тону в нём. Падаю, погружаясь всё глубже. Это сладко и страшно.

— Шаррэль…

Я не могу. Не могу обещать ему, что мы будем вместе. Не могу выбирать между ним и Тимуром. Я ведь потому и учусь магии, что хочу понять, что произошло тогда, три года назад, хочу стать свободной. А для этого нужно освоить порталы и поисковую магию. Теперь, пожалуй, возвращаться в тот мир насовсем особых причин нет, но кто знает, сколько времени займёт поиск ответа?

— Почему нет? — спрашивает инкуб уже без намёка на шутки.

А ведь я — не единственная, кого затягивает в чёрную глубину. Шаррэль тонет со мной. Добровольно. И даже не подозревает, что я, может быть, вот-вот оттолкнусь от дна и резко сменю направление.

Раньше рассказать ему было нельзя, но сейчас поводов для молчания нет.

— Когда попала в этот мир и узнала о магии, я пообещала себе, что непременно выучусь поисковым чарам и вернусь домой, чтобы успокоить маму и найти Тимура. Я не могу его бросить, понимаешь? Это будет предательство самого близкого человека на свете! Мне очень нужно понять, что тогда произошло.

Потемнев лицом, он отпускает меня. Садится. Нервно запускает руку в волосы.

Я тоже сажусь.

Если Шаррэль солгал насчёт адреса, сейчас самое время «вспомнить» правду. Напрямую спрашивать его об этом бессмысленно. Как бы я ни подбирала слова, в обмане он не признается, а потом… Потом, если я верно поняла смысл их с отцом разговора, правды можно уже никогда не узнать.

— Тебе нельзя туда возвращаться! Ты теперь маг, Ира, а научившись видеть, нельзя добровольно ослепнуть. Мир без магии тебя опустошит, выпьет, как иссохшая земля — дождь. Ты даже выбраться оттуда не сможешь.

Вот как? Я что-то подобное и подозревала, но услышать подтверждение — всё равно что получить приговор. Неизбежность выбора давит, мешая нормально дышать, и я оттягиваю ворот туники, пытаясь освободить шею. Но воздуха по-прежнему не хватает.

— Пообещай, что не будешь экспериментировать с порталами, — требует демон.

— Сама — не буду, — успокаиваю. — Не переживай, я уже знаю, как это опасно.

Секунд пять он молча рассматривает меня, а потом устало откидывается на спинку дивана:

— Ирочка…

— Нет!

— Да я даже сказать ничего не успел!

— Ты собирался меня отговорить! Мне знаком этот взгляд! Можешь даже не пробовать!

— Ладно, — вздыхает Шаррэль. — Ладно… Не буду.

Глава 32

В комнате гнетущая тишина. Наш разговор, начавшийся с признаний в любви и шокирующих откровений, закончился как-то совсем неправильно.

— Иди сюда, — тихо просит инкуб, протянув руку.

В его голосе едва ли не впервые слышна неуверенность. После того, что я сказала о порталах, он начал во мне сомневаться? Имеет право… Тяжело любить человека, который при первой возможности собирается уйти в далёкие дали.

Без колебаний пересев ближе, прижимаюсь к его тёплому боку. Опускаю голову на плечо. Шаррэль обнимает, целует в макушку, и от этой привычной нежности меня немножечко отпускает, хотя в горле всё равно стоит неприятный комок. Почему так? Я ведь поступаю, как велит совесть! Нельзя ради собственного удобства вычёркивать из жизни людей, сделавший столько хорошего!.. Откуда же тогда взялось это тяжёлое чувство вины?

— Не спеши с порталами, — вновь первы заговаривает Шаррэль, перебирая мои волосы. — Может быть, твой Тимур тут, и вы ещё встретитесь. А другой мир… Другой мир — это уже навсегда.