Исповедь эгоиста.

Глава 3

Следующие два дня, не смотря на обстановку, я реально наслаждался отдыхом. Состояние умиротворения и спокойствия, которое наступило после окончательного разрешения ситуации с моими ночными собеседниками, располагало к нормальному сну и отдыху. Только сейчас я понял, как мне этого не хватало: то служил, то судился, то сидел, то страдал от непонимания и одиночества, а сейчас, если честно у меня появилась ЦЕЛЬ, ради которой снова нужно включить все мои способности и задействовать знания, полученные на службе.

Еще заметил один примечательный момент во всей этой истории, который заставлял меня немного насторожиться. То, что после каждого нового контакта в полусне качество связи становилось все лучше и лучше, это было понятно и примитивно объяснялось с точки зрения простой радиосвязи – улучшалась настройка между абонентами. Но вот то, что я как-то подсознательно начал ощущать какие-то новые данные относительно возможности перехода в прошлое, это заставляло задуматься. Ой серой попахивать то стало. Хотя плевать, лучше погибнуть в полете, чем подохнуть в загаженной квартире-конуре забытым всеми. В данной ситуации при минимальном количестве реально стратегической информации, единственный путь это двигаться в рамках полученной задачи. Делать какие-то неожиданные прыжки в сторону будет глупо – я пока вообще ничего не понимаю, что тут за расклады.

На третий день после памятного разговора с женщинами из прошлого я уже реально начал изнывать от безделья. Спас меня мой друг, который как раз с утра, как положено, пришел на работу и после выполнения обязаловки зашел ко мне в палату в сопровождении сухощавого, жилистогомужчины среднего роста, с короткой стрижкой. Дорогой костюм и обувь, очки в роговой оправе, и другие недешевые мелочи, подчеркивающие имидж респектабельного человека старшего среднего возраста с претензией на интеллигентность не могли скрыть военной выправки. Он чуть подхрамывал и когда повернулся боком, закрывая за собой дверь палаты, я увидел, что у него правая кисть сильно повреждена и характер повреждения явно имеет минно-взрывной характер.

На пару мгновений мы встретились взглядами и, быстро оценив друг друга, и я сразу насторожился, почувствовав в вошедшем госте некую силу, или даже не силу – энергию. Саша сразу представил вошедшего.

– Женя знакомься, Максим Николаевич, мой коллега из Питера. Он ОЧЕНЬ настойчиво захотел встретиться с тобой, и я ему не смог отказать, тем более, как мне кажется, его помощь в некоторых вопросах будет весьма полезна в твоей ситуации.

Кто это я и так представлял – Сашкин знакомый психиатр из Питера, но вот военная выправка и явно боевые ранения выпадали из общей картины и это немного напрягало. Это не укрылось от гостя, но он по-доброму улыбнулся:

– Здравствуйте, Евгений Владимирович, рад с вами познакомиться, тем более в таких немного необычных обстоятельствах. Давайте так, прежде чем мы начнем говорить на серьезные темы, вы зададите вопросы, которые, по моему разумению должны вас волновать при знакомстве с серьезным человеком, возможно с будущим соратником.

«О как заговорил. Значит, с профессором они уже перетерли и договорились. Сашка не предаст, но вот ради науки он может пойти на определенные жертвы, среди подопытных». Мой собеседник это все чуть ли не сразу прочитал на моем лице и тут же парировал и, улыбнувшись, начал меня успокаивать.

– Евгений Владимирович, не беспокойтесь, в данной ситуации я выступаю как заинтересованный консультант, не претендующий ни на какие преференции и прибыли. Мне просто очень интересно и для вас я друг.

Я посмотрел на профессора, и он согласно кивнул. Сашка по жизни всегда хорошо разбирался в людях и его оценки и прогнозы, на моей памяти, редко были ошибочными, а тут вообще случай уникальный и он вряд ли приблизил бы к нам левого, опасного человека.

– Хорошо. Вы военный?

– А, вас насторожила выправка и ранение?

– Да, явно минно-взрывного характера. Я такое уже видел и ни с чем не спутаю.

– Видели?

– Донбасс 26 мая 2014-го года, КАМАЗы-длинномеры выходили с донецкого аэропорта, полные бойцов и раненных. Их расстреляли практически в упор из гранатометов. У меня там друг был, выжил, но инвалидом остался на всю жизнь.

Он опустил глаза, видимо вспоминая что-то свое, очень неприятное.

– Понятно. Я военный хирург. На Второй Чеченской…

Он больше распространяться на эту тему не стал, явно неприятно вспоминать.

– Переквалифицировались в психиатры?

– Пришлось.

Мы помолчали, каждый думая о своем и он снова нарушил.

– Евгений Владимирович, у вас есть еще вопросы?

– Честно сказать – пока нет, ситуация слишком необычная. Думаю, в процессе появятся, и надеюсь на вашу откровенность. Рекомендация моего друга, – я кивнул в сторону профессора, – лучшая рекомендация тем более в таком вопросе.

– Хорошо, я понимаю ваше состояние, когда в серьезной ситуации появляется новое действующее лицо.

– Вы никак не связаны со структурами госбезопасности?

Он кивнул головой.

– Многие, кто был на Кавказе, в начале двухтысячных прошли через мои руки. Тогда они были лейтенантами-капитанами-майорами, сейчас уже полковники и генералы. Среди них были не только офицеры и солдаты Министерства Обороны, но и других ведомств. Кстати, в вашем вопросе, если хотите можно попытаться отыграть ситуацию. У меня достаточно обширные связи. Как я понял, вас не совсем справедливо осудили…

Я посмотрел на него, опустил голову и вздохнул. Месяц назад я бы всеми четырьмя лапами ухватился бы и махал бы хвостиком, а сейчас странным образом совершенно равнодушно относился к этому вопросу. Может быть, как-нибудь потом найду обидчиков и накажу, а сейчас это все было просто неважно.

– Не стоит ворошить старое. Я вон попробовал сунуться и на телевидение, и на горячую линию Следственного Комитета в Москве, когда понял что следаки валят по беспределу. В итоге дали пять лет строгача, причем кулуарно прокурорские пояснили, что если б не дергался, не звонил, не писал, признал вину, то получил бы условку. А так образцово-показательно приземлили в назидание другим. В нашей стране искать правду и справедливость очень опасное и неблагодарное занятие. Тем более, сейчас дополнительное внимание как-то будет совершенно лишним.

Он чуть наклонил голову и как-бы под другим углом посмотрел на меня, прищурившись, как будто хотел заглянуть глубоко в душу.

– Может вы и правы, хотя, как мне кажется, в будущем ваша незакрытая судимость может доставить неудобства.

– Даже так? Я уже включен в какие-то грандиозные расклады? Что-то родной конторой запахло.

Он усмехнулся.

– Нет что вы. Не в этом смысле. Мы с вами, Евгений Владимирович, с моим коллегой и вашим другом, – кивок в сторону профессора, – уже не молодые люди и на жизнь смотрим без розовых очков и уже не склонны к спонтанным решениям.

Он замолчал, давая мне возможность продолжить разговор. Умный и опытный волчара. Продолжим.

– На чем мы прокололись? Чем вызван ваш, так сказать, ажиотажный интерес?

– Вы же знаете, что я увлекаюсь историей и в нашем кругу немного другие правила общения и передачи информации, которую сумели накопать в архивах.

– И?

– Если находят что-то новое и интересное или хотят продать раритет, то после подачи информации указывают источник, если он находится где-нибудь в хранилище, или сбрасывают скан-копию источника. Вы же действовали совершенно по иному – как махровые технари. Вопрос, ответ, уточнение, выдача информации. Если отбросить все условности и предположения, такое чувство, что вы общались с современниками тех событий, а не с потомками и наследниками, у которых остались какие-то письменные свидетельства. Объем, всесторонность и подача информации, такое в комплекте редко получишь. Вот и думайте, что можно было подумать. Тем более Александра я давно знаю, и на спекулянта стариной и тем более на мошенника в области раритетов ну никак не подходит и вообще он увлекается программированием и к нашим историческим делам не имеет никакого отношения. Значит, информация к нему попала случайно. Ну а дальше уже на уровне интуиции.