Исповедь эгоиста.

Глава 21

Антоха, уже обмытый и ухоженный спал в гостевой комнате, а мы, приведя себя в порядок нормально пообедали, и наконец-то получили возможность обсудить все насущные вопросы.

Пока было время я смог предоставить все имеющиеся у меня материалы. Князь с ротмистром, уже видевшие во всей красе мои возможности, княгиня и Троянова, с большим интересом посмотрели на планшете видеозаписи перестрелки с ряженными полицейскими, напавшими на конвой, допроса Котова, и жандармского капитана. Молодую впечатлительную Арцеулову к этому не подпустили – она и так перенервничала, и после того как приняла валерьянку, и отправилась спать. Конечно, для них это было жутко интересным событием, так сказать посмотреть воочию то, о чем им до этого рассказывали и послушать, как реально допрашивали преступников. Так ценность моих данных существенно возросла, так же само как и мой авторитет.

Рассказ о судьбе князя и его семьи в нашем мире и о судьбе семейства Еремеевых, пока я не вмешался, тоже произвели сильное впечатление, заставившее людей задуматься.

В принципе, мы почти все обсудили, но серьезный разговор был прерван – прилетела коляска от полицмейстера, с просьбой к князю срочно прибыть в полицейский участок для каких-то там согласований. Ясно, же, что полицмейстер хочет втихую договориться с князем и с его стороны прикрыть свой зад, поэтому то и меня не позвали. Но трое полицейских в качестве охраны это было почетно и серьезно. Я, конечно спросив разрешение, приколол князю на лацкарт пиджака «жучка» и отправил Макара и Федора в качестве охраны, ну и конечно у них был ретранслятор, чтоб я мог на расстоянии послушать, записать на диктофон, и подстраховать, если ситуация выйдет из-под контроля.

После всего пережитого, мы все реально устали. Бессонная ночь, погони, перестрелки, нервотрепка – нужно было конечно отдохнуть, но предстояла еще очень непростая встреча с Плеве. А это очень серьезный и даже легендарный человек, оставивший след в истории России. Поэтому я и сам скушал парочку стимулирующих таблеток ноотропов и скормил ротмистру, с которым мы остались наедине в гостиной дома Трояновых – княгиня с Ксенией Витольдовной куда-то вышли по своим делам.

Видя, что ротмистр как-то жмется, хочет спросить, но не решается, я сам сделал шаг вперед.

– Владимир Николаевич, мне кажется, что вы давно хотите что-то спросить?

– Да как-то не решался.

– Вы про свою судьбу?

Он хмыкнул.

– Как раз нет, этого я бы поостерегся спрашивать, тем более, вы своим вмешательством и так все поменяли.

– Очень предусмотрительно и мудро. Тогда что вас гложет? Как мне кажется, вы человек действия, не склонный к рефлексии.

Он замялся, пытаясь сформулировать вопрос, что было весьма необычно наблюдать у человека с таким жестким и волевым характером. Да при встрече он был насторожен, но после всего происшедшего, я от него видел только уважительное отношение.

– Я все смотрю на вас и пытаюсь понять, что вами движет. Вроде у вас есть задание от высших сил помочь семье невинно убитого и оклеветанного полковника Арцеулова. Но я ж тоже не мальчик, и вижу, как вы, отойдя от основной задачи просто лезете в таки дебри… Да, для меня, для князя, княгини и его дочери, ваше вмешательство это как Божье Благословение и без вас мы бы уже все наверно погибли, но все же, зачем? Вы не похожи на альтруиста, и тем более на идеалиста. Наша с вами профессия быстро отучает от таких порывов.

– А зачем вам это надо, Владимир Николаевич? Или есть какие-то сомнения?

– Да нет, никаких сомнений. Что-то, а мне в жизни повезло, и я встречал таких людей как вы, правда на войне, в мирной жизни такие не могут жить, система их отторгает, высылая в дальние гарнизоны, где они тихо прозябают в безвестности и тихо спиваются. Но мне хочется знать чуть больше, ведь, если мне не изменяет интуиция, нам с вами сейчас многое предстоит пройти. И если ваша идея с секретным стратегическим разведывательным отрядом будет принята, я стану вашим учеником.

– Вас это задевает?

– Вы не поняли. Для меня это честь, высокая честь и никакие карьерные устремления здесь не играют никакой роли. Просто вы мне интересны как человек.

– Вы уверены, что я человек? Может…

Он усмехнулся.

– Евгений Владимирович, да вас послали высшие силы, и это не подвергается сомнению. Ни кем. Тем более, ваша решимость, безжалостность впечатляют, но и, что бросается в глаза, как вы готовы вцепиться в глотку любому за своих людей. Это только люди так могут, не высшие силы, у них там наверху своя логика, своя мораль. Тем более, в религии, Господь всегда отправлял своих посланцев, а не вмешивался сам.

– Вы уж меня в мессии то не записывайте. Я не по тем делам.

– Хм, это станет понятно потом, по свершениям. Кому-то творить добро, а кому-то наказывать за зло. Но все же? Я чувствую, что вас что-то тянет.

Я задумался, как бы ответить. А потом сам того не ожидая, заговорил:

– Я не хочу снова увидеть тех детей…

Он на несколько мгновений замолчал в изумлении, обдумывая мой ответ.

– Каких детей?

Я опустил голову, собираясь с мыслями. Да и услышал шелест платьев, видимо княгиня с Трояновой возвращались.

– В следующем веке будет открыта технология переливания крови от человека к человеку. Там есть свои нюансы, группы крови, резус факторы, но не суть важно. Научатся сохранять ее на долгий срок, консервировать. Вы, как человек, бывавший в бою, знаете, что больше всего народу гибнет от потери крови.

Дождавшись его кивка продолжил.

– Так вот, таким образом додумались уменьшить потери. Если успевали доставить раненного в полевой госпиталь, потом они будут называть медико-санитарные батальоны, то влив раненному такую кровь, смогут его вылечить.

– Очень умно, нам такие знания будут очень интересны…

Но я его не слушал и продолжил.

– Естественно, что если человек, у которого берут кровь, чем-то болел особым, то тот, кому эту кровь переливали, тоже мог заразиться. И вот… через шестьдесят лет будет страшная война. Ее назовут Великая Отечественная. Опять практически вся Европа припрется снова грабить и убивать. Только в 1812 – все было под эгидой Франции, то тогда придут под тевтонами, под германцами. Сражения будут страшные, огромное количество жертв, особенно мирного населения, которое захватчики будут уничтожать миллионами. Системно так уничтожать, как низшую расу, как в североамериканских штатах уничтожают индейцев, то есть коренное население. Им нужны наши земли, им нужны наши богатства, ну и чуть-чуть народа в качестве рабов, и как бы не восторгались ни Старым Светом, ни Новым, вся эта англосаксонская цивилизация будет хотеть только одного – уничтожить и пограбить.

Я услышал, как охнула Ольга Алексеевна, остановившаяся в дверях и слышавшая мой рассказ.

– Потери России в той войне, по самым скромным подсчетам будут больше тридцати миллионов и большая часть – это мирное население.

– Как такое может быть… – только и смог ответить ротмистр, но я, опустив голову, продолжал говорить, тихим бесцветным голосом.

– У тевтонов было много, очень много раненных и чтоб их спасти нужно было много крови, вот они и стали собирать русских детей, маленьких, здоровых, без всяких болезней и выкачивать у них кровь. Огромные ямы-могильники, заполненные обескровленными детскими телами.

Я поднял голову и посмотрел ему в глаза, а у меня от этой картины в глазах стояли слезы. У меня есть дети, сыновья, они далеко, но все равно где-то есть во вселенной и мне было страшно, как любому нормальному родителю, представить, что с ними такое могло произойти.