Тафгай.

- Я хотел сказать, что у меня есть нужная песня для вашего коллектива, - я поводил руками, силясь как-то охарактеризовать данный вид самодеятельности. – Скажу сразу, играю плохо, пою ещё хуже. Слуха нет от рождения. Но в общих чертах показать смогу.

- Тогда давайте поступим так, молодой человек, вы покажете сейчас песню Виктории Тихоновне, - о чём-то задумалась директриса. – А мы пойдём по домам. Завтра продолжим в тоже время! У нас на носу очень ответственное агитационное выступление!

- Прекрасное предложение! – Взвизгнула учительница, у которой муж был ещё не жрамши.

После чего актовый зал вечерней школы опустел буквально за минуту. Лишь на стуле осталась красавица литераторша со старенькой гитарой, которая смотрела на меня с нескрываемой ненавистью.

- Я быстро, сейчас только слова вспомню, - я вынул общую тетрадь, где было испачкано ровно два листка, почесал затылок и начал карябать рифмованные строчки:

В школьное окно смотрят облака,

Бесконечным кажется урок…

«Спасибо дедуля, что гонял этих «Самоцветов» по десть раз на дню! Сейчас с закрытыми глазами каждое слово помню. Потому что девство не забывается такое никогда! Коньки для фигурного катания переточенные под хоккейные, клюшки ломанные и переломанные, а затем по нескольку раз отремонтированные. Каток на замёрзшем пруду. Ворота из деревянных ящиков. Если бы не дед, то я бы даже и до пятидесяти не дожил. Сильный был мужик!»

- Вот готово, давайте гитару, - сказал я Виктории Тихоновне. – Я пальцами быстро перебирать не могу, поэтому вот вам слова, вот ручка. Аккорды записывайте сами.

***

Литераторшу, хоть она и отказывалась, буквально напросился провожать. Во-первых, в одиннадцать часов по нашему Автозаводскому району лучше без охраны не ходить. А во-вторых, с красивой и умной женщиной, не только спать интересно, но и просто прогуливаться. Редкие автомобили, ночные жёлтые фонари, пока ещё на удивление тепло и поэтому на небе ни одной звездочки, так как они все скрыты за плотными и чёрными облаками.

- Не ожидала, что ты способен писать такие песни, - задумчиво произнесла Виктория Тихоновна, назвав меня на ты, что произошло само собой, когда мы мучительно дописывали музыку. – «Первая любовь звонкие года, в лужах голубых - стекляшки льда». Красиво.

- Я ещё на машинке вышивать могу, - улыбнулся я. – Ерунда, детское баловство. А сейчас что-то сочинять нервов не хватает и усидчивости. Ещё от стула попа натирается и болит.

- Для чего тебе хочется казаться глупее, чем ты есть? – Спросила, остановившись около какого-то дома литераторша, и её глаза сверкнули от упавшего на них света автомобильных фар.

- А ты как считаешь, лучше казаться глупее или умнее? – Я встал напротив женщины на расстоянии вытянутой руки. – Только не говори, что лучше быть самим собой. Это тупиковый путь.

«Ну! Ну! Ну! – заверещало сексуальное животное в моей голове. – Ну же!»

- Я пришла, до завтра, - Виктория Тихоновна протянула мне руку с красивыми и тонкими пальцами.

Я и руку пожал, и приобнял и поцеловал.

- Спасибо за прекрасный вечер! – Улыбнулся я, топая в темноту.