Тафгай.

«Ну историк, ну шутник, - думал я, засыпая на втором подряд рассказе о накоплении капитала и обострении эксплуатации. – Я можно сказать, одного хулигана чуть в больницу не оправил, а ему всё – хихоньки. Ну, погоди у меня! И как я мог перепутать классы? Ведь видел же, что лица все не знакомые, все из другого района. А здесь, наоборот физиономии самые родные. Вон – парни с моего этажа. Вон – девчонки из женского общежития, соседки моих близких подружек. А вон и бездельник из соседнего цеха, обиженно на меня косится, из-за того что выгнал его с последней парты. Теперь это моя территория. Ведь именно на последней парте мозг не перегружается всякой ненужной в нормальной человеческой жизни информацией».

- Есть вопросы? – Спросил после звонка на всякий разный расслабон затюканный жизнью историк.

- Мне бы товарища директора посетить, - сказал я, подняв руку. – Хотелось бы сразу обозначить угрозу дисциплине, которое может нести мое появление в учебном заведении. Чтоб значит, наряд милиции всегда ездил где-нибудь неподалёку.

- И скорую помощь нужно тоже держать наготове, - добавил черноволосый паренёк из соседней комнаты.

- Я считаю, что школа не место для бульварного и пошлого мордобоя, - скорчил недовольное лицо Нестеров. – А директора школы можно будет встретить после третьего урока в актовом зале.

На перемене, где оголтело носились по коридору недоученные в нормальной школе «мамонты и мастодонты», которым самое место в кузнечном цеху, я спустился обратно к девятому «Б». Нужно было срочно пригласить Тоню в кино и на прочую культурную, или как пойдёт, программу, иначе голос в моей черепной коробке обещал устроить ревущую забастовку, сволочь! Кстати в рекреации я её и нашёл в окружении подруг по вечернему обучению.

- Ну, ты и дал! - Выскочил с боку прыщавый Сидоров. – Субботу в унитаз макнул! Он же сейчас не знаю, что с тобой сделает!

- Если после этого не поумнеет, не возьмётся за ум, окажется в инвалидном кресле, и я ему это популярно объяснил, - я взял нужную мне девушку за руку и отвел подальше от любопытной толпы.

- Сходим завтра после уроков в ресторан? – Не стал тянуть я резину, ведь школьная перемена всего пятнадцать минут, поэтому сразу Тонечку и приобнял.

Однако из кабинета вышла классная руководительница, возможно, моей будущей подружки и смерила нас немного презрительным и строгим взглядом.

- Вы случайно не забыли, где находитесь? – Сурово произнесла Виктория Тихоновна.

- Это мы помним, - я задрал глаза на потолок и проговорил как на экзамене. – Улица Юлиуса Фучика дом 2, школа рабочей молодёжи № 30. Юлиус Фучек – это чехословацкий журналист, который написал «Репортаж с петлёй на шее». Казнён на гильотине, его последние слова: «Люди, я любил вас. Будьте бдительны!» Правильно? – При этом моя рука сама собой опустилась на упругую попку Тони и легонько сжала её.

- Вижу, что с вами разговаривать бесполезно, - литераторша, плотно сомкнув губы, пошла в учительскую, красиво цокая стройными ножками.

- Поняла, что учительница сказала? Меньше разговоров, - я наклонился и чмокнул растерявшуюся красавицу прямо в пухленькие губы. – Завтра будь готова.

Тут вновь прозвенел звонок на следующий научный семинар и я, помахав, наверное, не очень сообразительной, хоть и красивой девушке, полетел на свой третий этаж. И третьим уроком была обожаемая мной география, которую я предпочитал там, в будущем, изучать, реально путешествуя по миру. А вот эти рассказы по книжке, где постоянно кто-то в капстранах загнивал и кого-то угнетал, меня сильно угнетали. Поэтому я прекрасно поспал ещё сорок пять минут.

- Хорошо сегодня на учёбу сходил, - потягиваясь, сказал я своим посмеивающимся надо мной одноклассникам. – Ещё бы подушки выдавали, и маски для сна, цены бы нашей ночной школе не было.

Затем я, прощаясь до завтра, пожал руки всем знакомым парням из класса, переобнимав всех девчонок и симпатичных и не очень, чтобы никому не было обидно, и пошёл на встречу с директором. Задача передо мной стояла предельно простая – получить свидетельство о восьмилетнем образовании, желательно без экзаменов и в течение недели, в крайнем случае, двух. Ну, ей богу стыдно в двадцать пять лет иметь лишь справку об окончании семилетки.

В актовом зале вечерней школы, который соорудили, объединив два обычных учебных класса, на сцене творилось что-то сюрреалистичное. Смесь КВНа, самодеятельной песни под гитару и такой же любительской декламации стихов. В роли артистов «эстрады» школьные учителя, а в роли «режиссёра» директриса Агнесса Каримовна, полная женщина лет пятидесяти в очках. Я чтоб не отсвечивать своим богатырским телосложением скромно присел на задний ряд, который скрывался в полутьме, и принялся ждать.

- Если книг читать не будешь, скоро грамоту забудешь! – Задорно выкрикнула географичка, крупная женщина лет сорока.

- К учебе, к станку, к общественной жизни, будь готов строитель коммунизма! – Подхватила молодцеватый настрой другая пока не знакомая мне учительница. И тут же сидящая на стуле с гитарой Виктория Тихоновна заиграла на простых блатных аккордах мелодию, под которую можно было сбацать всё что угодно. Однако остальные пять преподавательниц разног роста, возраста и веса хором затянули высоко-выверенный с идеологической точки зрения текст:

Под солнцем Родины мы крепнем год от года,

Мы беззаветно делу Ленина верны!

Зовет на подвиги советские народы

Коммунистическая партия страны!

- Молодёжь! В поход за знаниями! Добейся признания! – Выкрикнула всё та же звонкоголосая учительница географии.

- А хорошо, чёрт возьми! – Чертыхнулась директриса Агнесса Каримовна из зрительного зала. – Но нам не хватает мощной финальной песни.

- А чем вам школьные годы не нравятся? – Чуть ли не хором спросили сотрудницы и по совместительству актрисы этого учебного заведения, которым судя по лицам, очень сильно уже хотелось домой.

- Вы поймите, девочки, - подскочила со зрительского кресла директриса. – Последнее слово всегда запоминается лучше. В конце нужен напор! Эмоциональный удар! А школьные годы – это детский вальсок. Мы же должны выступить с агитацией перед производственниками, перед рабочими и служащими.

- Мы так до утра здесь просидим, а у меня дома муж не кормленный, - заявила какая-то учительница, всплеснув руками.

- Что ж вы милочка заранее его не покормили? – Улыбнулась Агнесса Каримовна. – При нашей работе и детей, и мужей и прочую живность кормить нужно заранее, с самого утра!

- А вы эту песню спойте! - Не выдержал я, так как тоже хотел уже переговорить с директором и пойти поспать. – «Не повторяется такое никогда». Хорошая песня для взрослых людей, играет на очень сильном человеческом чувстве - ностальгии. Самое то!

Все шесть учительниц на сцене и седьмая директриса разом вздрогнули, так как никто не ожидал, что в зале сидит какой-то здоровенный мужик. Поэтому я чтобы успокоить женский преподавательский контингент вечерней школы встал и вышел на свет.

- Что это за песня такая? – Спросила Агнесса своих коллег, которые в сою очередь просто пожали плечами.

«А это я сейчас очень хорошо зашёл, - тут же сообразил я. – Нет пока такой песни! Пластинка, которая у дедушки валялась и ежедневно била своими звуками мне по мозгам до восьмилетнего возраста, была толи 74, толи 75 года. Опаньки, опаньпушеньки по-па! Вот он мой аттестатик без экзаменов и прочей лабуды!»