Страница 6 из 13
– Ладно. – Беляк развернулся и направился к двери.
Я кивнула, прощаясь, и зачем-то принялась считать его тяжелые шаги. Резиновые сапоги чуть поскрипывали, половицы отвечали им тем же.
И только когда дверь закрылась, я заметила, что теперь в библиотеке пахнет сигаретами, костром и сыростью.
– Ольга Тимофеевна сказала бы, что эти запахи тянутся прямо из преисподней, – усмехнувшись, тихо произнесла я.
Не сдерживая порыв (сельские колдуны все же являются некоторой достопримечательностью), я устремилась к окну и в мрачной темноте приближающегося вечера сразу уловила тающую фигуру. Смотреть в спину безопасно, особенно когда знаешь, что человек не обернется.
К книгам я вернулась только после того, как приготовила чай. Теперь, наоборот, я оттягивала момент знакомства с ними, потому что всегда приятно продлить удовольствие.
Ожидания оправдались – больше трети произведений оказались с иллюстрациями. Я рассмотрела некоторые из них с нетерпением и радостью, а затем выдвинула ящик стола и достала перепачканную чернилами коробку со штампами. О, как же я люблю принимать книги! И спасибо дождю за то, что никто не будет мешать…
Сначала я проштамповала детские книги, а потом придвинула поближе стопку поменьше с литературными творениями для более старшего возраста.
«Отлично! «Женщина в белом» и «Лунный камень» под одной обложкой. Уилки Коллинза у нас вообще нет. Кстати, состояние весьма хорошее, только царапина под названием, но это пустяки. – Я сделала глоток чая, убрала непослушную прядь за ухо, пролистала страницы и… замерла. – Что это?»
Между страницами лежал старенький, пожелтевший листок в клетку (почти выцветшую), сложенный пополам. Бахрома левой стороны говорила о том, что когда-то его решительно вырвали из тетради. Не знаю почему, но руки дрогнули, будто я предполагала, что сейчас узнаю тайну, которую, быть может, мне и не положено знать. Чернила проступали сквозь бумагу, демонстрируя наличие текста, но еще не предлагали его смысл…
Метнув опасливый взгляд на дверь (никто же не застанет меня на месте преступления?), я осторожно раскрыла лист и в первую очередь обратила внимание на почерк. Быстрый, размашистый, угловатый, мужской… Прилагательные заскакали в голове, и на мгновение в глазах потемнело. А потом я стала читать.
«Это будет еще одно неотправленное тебе письмо. Пятое или шестое. Не помню… Неотправленное – звучит громко. Письмо всего-то нужно бросить в почтовый ящик на твоей калитке. Казалось бы, ерунда…
Я видел тебя сегодня. Издалека. А зачем подходить близко, если ты никогда не поворачиваешь голову в мою сторону? Нет, это не упрек. Даже не думай так. Это горечь. Самая обыкновенная горечь…
Как ты красива. Сегодня и всегда. Как ты красива…»
Внизу стояла дата, сообщающая о том, что письмо написано почти шестьдесят лет назад.
Медленно опустив листок на стол, я просидела неподвижно пару минут, а потом вновь пробежалась взглядом по строчкам. Ничего особенного… Чего я только не находила в книгах! И фотографии, и вырезки из журналов на тему «Как приворожить мужчину без последствий» или «Как посолить скумбрию», и высушенные листья кленов, дубов и берез, и старые деньги, и перо волнистого попугая, и билеты на электричку, и аккуратно написанные молитвы…
– Ничего особенного, – прошептала я, уговаривая себя отложить письмо в сторону и продолжить довольно приятную работу. Но воображение уже рисовало хрупкую девушку на краю поля и высокого мужчину на пыльной дороге, убегающей от села к лесу. Или, где он увидел ее в тот день?
Утро я провела в школе, и поэтому настроение было отличное. Кажется, я уже давно с таким вдохновением не рассказывала детям про Ахматову, уж не знаю, что на меня нашло. Погода налаживалась, тучи устремлялись к северу, прохлада осени влетала в легкие и наполняла организм бодростью. Чего еще желать?
«Пожалуй, час уединенной тишины мне бы не помешал».
И я свернула к магазину, надеясь, что Ольга Тимофеевна не станет сегодня ворчать и не обрушит на меня очередную порцию домыслов и сплетен. Я собиралась купить кофе, кекс с изюмом и устроить себе маленький обеденный пир в библиотеке.
Я бы соврала, если сказала, что произошедшее вчера не тронуло душу. Засыпала я с трудом, память постоянно поднимала на поверхность строки письма и не давала переключиться на что-то другое. Я всегда верила в настоящую любовь – искреннюю, светлую, добрую и необыкновенную, но сама не испытала этого чувства. Не повезло, наверное. И эти летящие строки неожиданно стали подтверждением того, что Великая Любовь существует. Конечно, можно напридумывать и плохое, и Ольга Тимофеевна, например, так бы и поступила. «Да писал он ей, чтоб в постель затащить. Все мужики одинаковые! Наплел кружева, сладкие слова стопочками уложил, посмеялся и бросил потом все письма разом в почтовый ящик. Чтоб, значит, дороги назад у нее не было. Чтоб не отвертелась!» Скорее всего, Ольга Тимофеевна отреагировала бы на мою находку именно так. Если, конечно, прочитала бы послание. Но я чувствовала совсем другое. Каждое слово сияло правдой и вызывало странный непокой. И было приятно, что я стала свидетелем (можно ли так сказать?) чьей-то столь трогательной любви. И я очень надеялась, что та любовь была ответной.
Не получалось уснуть еще из-за того, что я никак не могла решить: возвращать письмо Колдуну или нет. Если бы речь шла о любом другом жителе села, я бы вернула. Мало ли, может, это писал родственник или близкий человек… Но я не хотела приближаться к Семену Григорьевичу. Приблизиться – означало вновь испытать мучительную неловкость. И я была уверена, что он не поймет подобного поступка. Наверняка, письмо для него будет лишь ненужной бумажкой. Тяжелый и мрачный мир всегда проплывет мимо хрупкого и чуткого мира. Проплывет, даже не заметив. Так к чему эти метания?
Магазинчик у нас небольшой, и первое время я удивлялась, как в этих четырех стенах помещается так много товара. Стоит чего-то захотеть, и взгляд всегда волшебным образом находит желаемое на одной из полок. А уж где стоит кофе мне давно известно.
– Чего это к тебе Колдун вчера приходил? – вместо приветствия произнесла Ольга Тимофеевна и замерла, нетерпеливо ожидая ответа. Ее маленькие глазки просверлили во мне две дырки и прищурились. Но на губах играла масляная улыбка. Ольга Тимофеевна умеет заманивать жертву в сети. – Я герань поливать собралась, глядь в окно, а он в библиотеку идет. Да еще с сумкой!
– Семен Григорьевич книги принес, – без тени эмоций ответила я и пожала плечом, мол, дело обычное. Прихватив с полки банку быстрорастворимого кофе, я развернулась и встретила настороженный взгляд. – А кексы сегодня привозили?
– Поди ж ты! – всплеснула руками Ольга Тимофеевна. – Книги он принес! И чего это на него доброта такая несусветная напала? А ты проверила? Не вредные они? – Ее голос стал тише, а пышная грудь заколыхалась от негодования и волнения. – Ты странички-то пролистни, вдруг там знаки какие нарисованы или картинки есть пагубные и призывные… И где он литературу эту взял? Произведения какие?
– В основном классика и школьная программа, – сохраняя спокойствие, пропитанное равнодушием, ответила я и поставила на прилавок банку кофе. Я знала, что нельзя давать ни одного повода для дополнительного вопроса и собиралась улизнуть из магазина как можно скорее.
– Кексы в ящике на подоконнике, не разложила я их еще… А классика у него от постояльцев, наверное, осталась. Столько годков дом сдавали! Летом-то желающих много. И надо же, бесплатно принес. А ты меня вот послушай… Чужак – он и есть чужак! Хорошего от него не жди! Да и кто книги в дождь носит? Я вот сразу неладное почувствовала… Заколдованные они, выброси их лучше! – Ольга Тимофеевна перекрестилась и быстро застегнула пуговицы на вязанной кофте, точно так существовала большая вероятность того, что ничто дьявольское к ее душе не проберется.