До самой смерти

Я дрожала, у меня подгибались ноги. Монахини отвели меня в свою гостиную, напоили сладким чаем, позвонили родителям. Уложили на диван и велели отдыхать, пока папа меня не заберет. Впрочем, об отдыхе не было и речи, я места себе не находила. Слышала, как приехала «Скорая», как монахини успокаивали девочек, говорили – ничего страшного не случилось, что, разумеется, было неправдой.

Папа приехал рано утром – серый лицом от волнения. Мне было разрешено оставаться дома, пока я не оправлюсь от шока. Мама окружала меня особой заботой, кормила пирожками, утешала и поддерживала, однако вдали от места происшествия я чувствовала себя еще хуже и через неделю попросилась обратно в школу. Мне нужны были подруги. Нужно было снова увидеть ту страшную ванную комнату – воспоминание было настолько ужасным, что мучало меня еще больше, пока я избегала встречи с ним. Мне сказали, что я спасла Жаклин жизнь. Еще немного, и она умерла бы от потери крови. Нам не рассказывали подробности. В молитвах полагалось упоминать «случай с Жаклин», хотя все знали, что она вскрыла себе вены. В школу Жаклин больше не вернулась.

Зато в школу вызвали рабочих и произвели самое большое усовершенствование за все время моего обучения. Ванну убрали и заменили двумя душевыми кабинками с раздвижными дверями.

Мне стало немного легче, однако я все равно избегала той ванной комнаты, всегда ждала, когда освободится другая, лишь бы не вспоминать «случай с Жаклин». Я думала – страшнее ничего не будет. Страшнее, чем случайно найти Жаклин в ванной. В крови. Какая я была наивная… Как сильно ошибалась…

Меня ждало еще одно горе и лужа крови на полу. Еще одна девочка с посиневшими губами, которой не суждено было выжить.

Глава 11

Проходит неделя, на работе полный завал, ничего не успеваю. Круэлла ежечасно шлет сообщения, и вдруг приятный сюрприз – звонит Мэтью Хилл с новостями о матери Кэрол.

– Серьезно? Уже нашли?

– Да. Бинго!

– В каком смысле? – Я отъезжаю от рабочего стола.

– В самом прямом. Вы были правы – мать Кэрол покинула Брайтон много лет назад. Адреса не оставила. Как и дочь, никак не проявляется в социальных сетях, что в наше время редкость. Я приехал в Брайтон и начал расследование с бинго. Зашел в два клуба, второй оказался нужным. Она играла каждую среду. Никогда не пропускала и всем говорила, что играет только вживую. А теперь самое главное: девушка-секретарь вспомнила, что мать Кэрол узнавала адрес игрального клуба в Медфорде.

– Значит, она переехала туда?

– Точно не знаю. В списках избирателей и телефонном справочнике Кента ее нет. Я решил посоветоваться, прежде чем предпринимать дальнейшие действия. Готов спорить, что мама Кэрол не будет изменять привычкам. Бинго по средам никуда не денется. Эту версию стоит проверить, особенно если дама не любитель играть в интернете. Привычка – вторая натура. Я справился о ней в клубе Медфорда под благовидным предлогом, однако они не разглашают личную информацию. В общем, я полон надежды. Вы одобряете мою поездку в Кент? И знаете ли вы ее девичью фамилию?

Слышно, как он отхлебывает кофе. Я откидываюсь на стуле. Кент.

– Нет, ее девичей фамилии я, к сожалению, не знаю. Я перезвоню, мне нужно подумать.

Сразу же набираю Салли. Она пытается уйти от темы, жалуется, что ей построили кирпичную стену, чтобы овцы не заходили на внутренний двор, и кусок стены зашел на чужую территорию. Цемент еще не до конца застыл, и она как безумная сама разбирает кирпичи, потому что бригадир на звонки не отвечает, а все рабочие куда-то испарились.

Судя по звуку, Салли швыряет очередной кирпич на землю и только потом удосуживается ответить:

– Нет, Бет! В Кент я не поеду! Ни за что! Это же совсем рядом с Сассексом! Ты обязательно решишь, что нужно заехать в школу, а ехать в школу я категорически не готова. Честное слово!

– Салли, прошу тебя! В школу не поедем! В этот раз точно. Обещаю! Просто съездим в Кент. С одной ночевкой. Ну пожалуйста!

– Слушай, мы ведь наняли этого… как его… Мэтью для таких случаев! Нам-то зачем ехать? Только зря время тратить.

– Мэтью говорит – не зря, и потом – у меня просто нет сил ждать. Пожалуйста, Салли. Подумай, если Мэтью разыщет маму Кэрол, мы сможем сразу же с ней поговорить!

– Он правда считает, что Дебора там?

– Его версия звучит правдоподобно.

Салли тяжело вздыхает, швыряет еще один кирпич.

– Ладно уж… Только на одну ночь! Перезвони вечером, все обсудим. Слушай, а ты мне не поможешь разобрать стену?

– Прости, я занята.

Звоню Мэтью, тот слегка растерян.

– Вы хотите поехать со мной? Зачем? – Я молчу. – Нет. Это не в моих правилах. Результата может не быть. Вам все равно придется оплачивать, вы понимаете?

Я вру, что мне нужно еще кое с кем встретиться в тех местах. Говорю, что он будет делать свою работу, как привык, а если мама Кэрол найдется, мы сможем сразу же с ней поговорить. Убьем двух зайцев за одну поездку. Стоит попробовать. Мэтью явно не в восторге, повторяет, что это не в его правилах, он бы не советовал. Мы долго спорим, но я не теряю решимости. В конце концов он уступает, подразумевая, что мы поедем вместе на поезде. Мне и этого мало, я настаиваю, что отвезу всех на машине, чтобы сэкономить деньги. Выбираю гостиницу, прошу скидку на том основании, что мы регулярно селим гостей передачи «Откровенный разговор» в этой сети. Обещаю, что заплачу обещанный гонорар и возьму на себя все расходы. Мы заплатим за услуги при любом исходе дела. Он соглашается, хоть и неохотно.

Следующие несколько дней извлекаю на свет все коробки со старыми фотографиями, которые я пока не собралась разобрать по альбомам. Мэтью настаивает, что в бинго-клуб отправится именно он, и ему понадобится внятная фотография матери Кэрол, чтобы показать сотрудникам и посетителям. На большинстве снимков мы с родителями во время их посещений – на концерте или еще где-то. Однако попадаются фотографии, сделанные во время каникул; к третьему году мы начали ездить друг к другу в гости. Домочадцы поначалу пытались протестовать – вы разве не наобщались в школе? – а потом поддались уговорам. Помню, как я была горда приемом, который закатили мои родители, когда настала наша очередь принимать гостей; мама испекла свои знаменитые бисквитные пирожные, папа разведал окрестности, и мы ездили по достопримечательностям, набившись в его пикап. Мой братец Майкл ныл, что окружен девчонками, и просился вернуться в школу пораньше – он тоже учился в пансионе.

Есть пара фотографий у Салли, у нее времяпрепровождение было менее упорядоченным и целиком зависело от настроения отца – он был то само очарование, то сердитым и пугающе-громким. Салли, как послушная дочь, его не осуждала, всячески оправдывала, подстраивалась под его настроение и как-то раз объяснила нам, что «папа просто трудоголик и у него ответственная работа», однако мы с Кэрол ее отца побаивались и морщились каждый раз, когда он наливал себе виски за обедом – мы уже знали, что вечером из спальни родителей, расположенной по соседству с нашей, будет доноситься ругань. Если честно, мы очень любили, когда отца Салли не было дома – в его отсутствие всем было спокойней. Еще одним неоспоримым преимуществом нахождения у Салли были ее старшие братья. Мы с Кэрол притворялись, что терпеть их не можем, а сами, разумеется, втайне на них заглядывались.

А в доме Кэрол царили женщины. Папа погиб в автокатастрофе, когда Кэрол была маленькой, братьев и сестер у нее не было. Дебора, разумеется, сильно скучала по дочери во время учебных триместров и баловала нас как могла. У нее всегда был безупречный маникюр, а к нашему приезду она покупала огромный арсенал лаков и делала маски из взбитых белков с медом.

В одной из коробок нашлась целая серия фотографий, где мы красовались с огуречными колечками на глазах – я даже невольно потерла щеку. Вспомнила, как от масок щипало кожу.