Страница 7 из 9
– Ну-ка поведай мне, мурза Юсуп, на какой реке стоял аил твоего деда Сабира?
– На реке Яман, в Ишимской степи, отче, – отвечал Юрка-Юсуп.
– Верно глаголешь. А с кем Ибрагим вышел на кулачный бой супротив кузнеца Архипа?
– С ногайским мурзой Самедом. И были они вместе отпущены Ермаком из плена. И побратались навеки.
– Добре усвоил. А ведаешь ли, мурза, почему тебе легко дается все это?
– Может, память хорошая?
– Кровь твоя помогает тобе. Потомок ты мурзы Ибрагима и близкий родственник правителя Сибири – Едигер хана. А так как Едигер хан и Бекбулат были братьями, Ибрагим – племянник Бекбулата. Вот и получается, что Кучум хан – ваш кровник. И стало быть, сын Кучума, Алей, – кровник твой. Как только царевич Алей прознает о твоем появлении, сразу станет тебя разыскивать. Отомстить пожелает тобе за смерть отца своего.
Но есть, Юсуп, и друг у тобя, Аракелом величают, он родственник Самеда, а идет он в Сибирь из Крымского ханства и ведет три сотни воинов, дабы побить отряд воинов воеводы Афанасия Пашкова. Вот и сходится, что только ты можешь остановить и развернуть вспять отряд ногайцев. Помочь надобно воеводе Пашкову пустить корни на земле Сибирской. Он дошел до Царева кургана, но, заблудившись с обозом в метели, прошел на восток чуть ли не на сто пятьдесят верст.
– А коль не примет меня воевода? Не поверит, что отцы наши – братья названые? – усомнился Юрка.
– Примет. Есть у воеводы холоп по имени Тишка. Нянька его. Будет тобе допрос он чинить. Вот и расскажешь ему тайны тайные, которые токмо в роду Пашковых и ведают, да хранят за семью печатями. Особливо расскажешь, как батюшка твой перший раз спас Истому, когды он тонул в речке. А во второй раз грудь подставил, приняв стрелу, в Истому пущенную. Для пущей веры расскажешь, что под Казанью у Истомы конь был о белых чулочках на передних ногах. Афоня Пашков поверит, он в отрочестве первый раз в седло сел на него, должон помнить сего коня. Ну а самое першее в нашем деле – на пальце твоем будет перстень чингизида. Такие перстни простолюдины не носят. Аркар Исатай его подарил Ванюшке, когды он Ваулихана, сына его, вылечил от немощи лютой. Ваня ужо на подъезде. Передохнет он с дороги, познакомитесь, и через несколько дён пуститесь в путь.
***
Вблизи Царева кургана.
(Ныне город Курган)
Аракел натянул поводья, привстал в стременах. Впереди, кроме снежной дымки и бескрайней степи, показались темные пятна. Это были лесные березовые околки. Три сотни усталых джигитов ждали команды своего баскармы.
– Привал! – распорядился Аракел. – Ставьте походные юрты. Встаем на отдых в три луны! Тут есть под снегом сухая трава, стреножьте коней, пускай отдохнут и покормятся.
Стремянной Аракела отвел расседланного коня, и командир отряда присел на седло, которое уже лежало на снегу. Грустные мысли пришли как утренний туман. Крымский хан послал Аракела с его воинами искать русичей, отряды которых разведывали земли за рекой Тобыл в поиске соленых озер.
Великий хан лукавил. Воин понимал, что весной в Крыму каждый рот хуже стаи саранчи. И содержать триста воинов невыгодно тощей казне. Вот и сплавил он отряд Аракела в дали неведанные. По рассказам своего отца, мурзы Самеда, воин немножко знал о стране Шыбыр, но пришел он сюда впервые. Бескрайные снежные степи выжигали глаза воинам своим ярким светом. Иногда на протяжении всего дневного перехода отряд не встречал на пути аилов степняков. Царило полное безмолвие. Это угнетало. Одно лишь развлекало и отвлекало воинов от мрачных дум – это охота. Непуганые табунки косуль подпускали к себе верховых на расстояние выстрела из лука. И потому вечером каждого дня пути всегда в походных казанах варилось свежее мясо.
Но с каждым днем настроение воинов его отряда заметно ухудшалось. Основной причиной являлось отсутствие добычи. Урусы будто растворились в этой снежной пустыне. Отряд Аракела до сих пор не встретил ни одного поселения русичей.
Подошел проводник. Поклонился и, показав на восток, сказал:
– Там урус. У них много дом. Стена высокий. Много добыча, очень много пушны. Обоз на Москва еще не ходил, вся добыча там.
– Якши, – кивнул Аракел. – Воины отдохнут, и мы нападем на них.
***
Острожек воеводы Пашкова.
Афанасий Пашков прохаживался у крыльца воеводской избы. Слух о появлении в зауральской степи трех сотен крымчаков дошел и до воеводы. Причем вести были из разных источников. Крымчаки уже пожгли и пограбили два поселения у Царева кургана, само же поселение у кургана отбило три приступа, и татары откатились зализывать раны в степь. Где снова они появятся, никто не ведает. Поэтому воевода велел усилить караулы, укрепить частокол, усилить коваными пластинами ворота. Запаслись и льдом из озера, поместив его в ледник. При осаде вода нужна пуще пищи. А снежок в степи начал подтаивать. Того и гляди трава пойдет.
Вчера вечером дозорный отряд обнаружил в степи переселенцев. Отставного десятника с женой и сыном. Воевода в беседе с Антипом узнал новости Тобольска и Мангазеи. Антип же согласился остаться в поселении до конца лета. Одной саблей прибыло, хотя и юнец у него не промах: и в седле держится, и стрелять из пищали горазд, рассуждал Афанасий.
Частокол острожка был выполнен в виде шестиконечной звезды. Это давало преимущество сдерживания натиска при осаде, так как каждый пролет стены контролировался с другого пролета стены. При таком построении обороны в спины осаждавших звучали выстрелы из пищалей. И укрыться под стеной в мертвом пространстве было невозможно. Впоследствии почти все острожки и крепости Горькой линии имели такие же формы. Афанасий Филиппович строил острожки по Свияжской схеме – сборно-разборными конструкциями, что уменьшало риск внезапного нападения на стройку. Этот метод когда-то при Иоанне Грозном помог возвести острог Свияжск, который впоследствии послужил базовой основой для штурма Казани.
Раздался скрип открываемых ворот. И в острог въехал верховой дозор.
– Воевода, радуйся! Нашли мы соленое озеро! – спрыгивая из седла, доложил старший дозора Иван Медведь. – Огромное-преогромное! Соленое-пресоленое! В длину верст 20, а то и поболее будет. Соль по берегам на пятьдесят саженей лежит. Завтра с утра разведаем, что округ его деется.
Пашков хлопнул по сапогу хлыстом:
– Благодарствую за новость радостную. Тебе, Медведь, шубу жалую, остальным велю барашка приготовить.
Стоявший рядом писарь обратился к воеводе:
– Как записать сие озеро на списке земли, боярин?
– Так и запиши, Медвежье. Знамо, будет о Иване память потомкам. И государю отпиши от мово имя, что его наказ исполнен, пущай обозы за солью шлет, нечего более Крымскому хану кланяться. Сами с усами.
Глава 7
Сибирь. Урман.
Ваня приехал под вечер. Загнал в загон оленей, кинул им ягеля. Подошел к избушке. Дверца распахнулась и на крыльцо вышел Никитий. Ведун принялся обнимать и тискать Ваню.
– Ванюшка! Родненький! Мы уж заждались тобя. Почитай месяц ожидали. А на дворе-то март. Зимники упадут, как добираться будете?
– Успеем, дядько Никита. До Пелыма на оленях дойдем, а там лошадьми разживемся.
Иван вырвался из объятий отшельника.
– Ну будя, будя, дядько, и так всего своей мокрой бородой вышаркал.
– Это я о твою бородку ее замочил, ишь как возмужал! В плечах раздался, борода отросла, – улыбнулся, любуясь своим учеником, Никитий. – Ну проходь в избушку, проходь. Я тобя сейчас груздяночкой попотчую. Она у меня на шелушеном ячмене, да с груздочками солеными, с губой лосиной.
– А Хфомка где? Чет следов не видать, – посмотрев по сторонам, поинтересовался Ваня.