Калейдоскоп

– Все реже и реже. Хорошая тенденция, а, Андрюх? Раскол пашет за нас.

Данилю не нужно было вызывать пояснительную бригаду. За годы «работы» вместе, они уже срослись настолько, что один понимал другого буквально с полуслова.

– Не слишком старается, раз приходится за ним прибираться. Мог бы и поднапрячься.

– Мы дворники апокалипсиса. Как, звучит?

– Вполне.

Даниль все-таки присел на крыльцо, поставил рядом с собой упаковку и, достав первую бутылку, протянул ее Андрею. Тот благодарно кивнул напарнику и перехватил пиво, с легким хлопком отвернув крышку и приложившись к прохладному напитку.

Пил он с таким показательным удовольствием, что Даниль даже жадно сглотнул и немедленно последовал его примеру, уговорив свою бутылку до дна с первого захода. Только сейчас он понял, как хотел пить, и что с утра у него во рту не побывало ни крошки еды и ни капли воды, даже пищевые концентраты в подлокотнике кресла вылетели из головы.

Сделав последний глоток, Даниль зажмурился от удовольствия и смачно вздохнул, резко опустив руку с бутылкой, стукнув ее донышком по крыльцу и поняв, что сделал все это одновременно с Андреем, прямо как в какой-то рекламе пива. Это показалось ему настолько смешным, что Даниль вдруг громко и заливисто расхохотался. Андрей еще несколько секунд сдерживался, а потом подхватил этот гогот на грани истерики. Никто из них не нуждался в поводе для этого смеха, только в разрядке после него.

Остановились они лишь тогда, когда Андрей закашлялся, поперхнувшись, а у Даниля брызнули из глаз слезы, которые он принялся отирать рукавом. Следующие две бутылки распили медленно и молча, предварительно чокаясь без тостов. Примерно с полчаса потягивали пиво, просто разглядывая улицу и не встречаясь взглядами. Словно ждали, кто из них прервет молчание. Даниль не выдержал первым.

– Я бы Хозяевам памятник отгрохал только за то, что у них пивас не греется. Прикинь, сколько бы мы срубили бабла на этом до Раскола.

– Знаешь, Даниль, мне кажется, окажись хоть десятая часть технологий отсюда в базовой реальности, человечество угробило бы себя надежней, чем Раскол.

– Все о своем? – Даниль достал еще по бутылке, Андрей не стал отказываться. – Не проповедовать не канает?

– Слушай, ты спросил, я ответил. Хочешь анекдот про поручика Ржевского, мертвую лошадь и весло?

– Уволь.

Это у них стало уже чем-то вроде ритуала, прямо как у семейных пар. Андрей все грозился мифическими матерными и жутко пошлыми анекдотами про любвеобильного поручика, каждый раз предлагая новые вариации его взаимодействия с плохо сочетаемыми предметами, а Даниль каждый раз отказывался. Хотя иногда подумывал просто ради прикола согласиться, проверить, вывернется ли Андрей и таки расскажет, или нет? Сейчас, правда, не очень хотелось.

– Вечер хороший.

Даниль вообще не представлял, с чего ляпнул такую глупость, что не укрылось от его товарища. Андрей вскинул брови и с усмешкой ответил вопросом на вопрос.

– Ну, какой настроил, такой и вечер?

Даниль вздохнул, и опустил глаза к полу. Так захотелось сейчас спустить все на тормозах и просто наслаждаться вечером, когда они снова выжили, и все сошло с рук. Но если он поддастся этому желанию, то разочарование по отношению к самому себе его просто раздавит. Даниль прекрасно это понимал, и ему казалось, что Андрей тоже поймет. Должен понять. В конце концов, он не просто так начал отвечать Данилю тогда, после убийства в Колонне. Увидел в нем единомышленника, способного разделить его цель и имеющего силу принять средства. Думал ли тогда Даниль, что эта сила приведет его практически к безволию? Понимал ли Андрей, что это и случилось? И если понимал, разочаровался ли?

– Слушай, не подумай чего. Странно звучит, но мы как-то, не знаю, блин, буднично, что ли, треплемся. Знаешь, ни о чем, просто так, чтобы не молчать, или не брякнуть чего лишнего. Не, ясен хрен, стресс, все такое, но это такая херня все. Может, есть о чем поговорить на самом деле, а?

Андрей набрал воздуха, и хотел что-то ответить, но Даниль вскинул в его сторону руку, остановив жестом.

– Погодь.

Он вызвал окошко интерфейса, вывел на него карту с максимальным приближением и центровкой на себе, обвел их с Андреем маркеры кружком и выставил в настройках шумоподавление. В воздухе вокруг них появилась и сразу же исчезла легкая рябь. Андрей удивленно покосился на напарника, но больше никак не выдал своего интереса к его действиям. Наоборот, безмятежно уставился куда-то вдаль перед собой, крутя в пальцах уже пустую бутылку, четвертую по счету. И когда только успел?

– Накипело?

Даниль прокашлялся, как если бы собирался сказать речь с трибуны, и наклонился вперед, пытаясь поймать взгляд напарника, но безуспешно, так что просто начал говорить все, что ложилось на язык. Звучало бессистемно и местами даже жалко, но остановиться он уже не мог.

– Андрюх, ты не задолбался? Не думал, насколько все, что мы делаем, на фоне общей картины бессмысленно, в целом? Мне вот кажется, что да, думал и что да, задолбался. И знаешь, почему? Ты всегда чморил людей за то, что они пассивны, что терпят любую хрень, если есть тот, кто будет за них решать. А мы сейчас не то же самое творим? Не чувствуешь противоречия между тем, что говоришь и что делаешь? Я же вижу, это тебя жрет изнутри, только не надо спорить. Накосячишь, кобзда обоим. Если тебя ломает, я бы хотел об этом знать, как минимум ради собственной безопасности, извини за прямоту.

Андрей все так же продолжал смотреть перед собой. В такие моменты, его собеседникам начинало казаться, что их не слушали вовсе, но Даниль знал, что это обманчивое ощущение, и просто оставил вопрос подвешенным в воздухе, приложившись к бутылке и сделав несколько глотков ледяного пива.

– Все когда-нибудь заканчивается, да? И это тоже закончится. Мне кажется, что рано или поздно мы просто потеряем контроль, и ничего не сможем с этим поделать. Не захотим.

И вот так всегда, клещами из него каждое слово приходится вытягивать. Ну, хорошо, подыграем. Даниль вздохнул и сделал неопределенный жест свободной от бутылки левой рукой, как бы приглашая напарника развивать мысль дальше.

– Контроль?

– Ну да, контроль. Страх почти ушел, начали рождаться дети. Их будет все больше, Поселок станет разрастаться. Одна из повесток на несколько ближайших собраний, кстати, выбор названия. Представь себе, всего несколько лет понадобилось. Так вот, к чему я. У нас есть невероятная роскошь, учитывая Раскол. Учителя, какие-никакие ученые, ну или просто образованные люди. Технологии, чтобы ученые в них разобрались, а учителя обучили новых ученых. А это значит – прогресс. Рано или поздно, они сами захотят шагнуть за границы Долины, она станет слишком мала, как манеж для ребенка.

Даниль забыл о пиве, которое медленно нагревалось в его руке, и настороженно слушал Андрея. Тот довольно давно так не откровенничал, а вот сейчас разговорился. По мнению Даниля лучше бы Андрей вообще почаще говорил, потому что ему иногда начинало казаться, что напарник из человека превращается в функцию, зацикленную на саму себя и реагирующую на внешние раздражители только в связи с помехой основной задаче. Что он теряет свой дух, что идея превращается просто в действие. Андрей, тем временем, продолжал.

– Знаешь, чего я боюсь больше всего? Что со временем наша маленькая община превратится в нечто большее, в государство. Мы уникальные люди, Даниль. Нам с тобой довелось увидеть, как люди рвут друг друга из-за границ, религий, языков, цвета кожи и то, как все это закончилось, пусть и такой ценой. Если сравнивать базовую реальность и Долину, то мы живем в утопии. Ты никогда не думал о том, что будет, когда она кончится?

– Утопнем.

– Все шутишь? Тоже выход. Моя любимая защитная реакция, – Андрей сделал долгий глоток, переводя дух и ожидая ответа напарника, но не дождался и потому продолжил. – Думаешь, в таком случае я сам себе в ногу стреляю, с этим Советом, со Школой, с проектом Университета, да?