Страница 9 из 25
– И? – прищурился Джейк.
– И, пожалуй, смешная.
Д.Э. Саммерс молча выпустил дым.
– Я даже знаю, что она тебе ответила. «Что же вас так насмешило, позвольте спросить?»
М.Р. заморгал, улыбнулся и кивнул.
– На это ты квакнул ей, – Джейк пододвинул пепельницу ближе, – «Ох, сказал бы я, да боюсь». И плюнь мне в глаз, если она не ответила: «Да? Очень хорошо, бойтесь». Ты, пошлая рожа, конечно, рассыпался: «Благоговейно трепещу». Потом подмазал: «Как вы красивы». Потом: «Вы не представляете, как действуете на мужчин», а потом…
М.Р. Маллоу только руками развел.
– Чтоб мне лопнуть, она выглядела на все сто.
– А потом? – потребовал Джейк. – Что было потом?
Маллоу прикусил губу.
– Ну, и она спросила: «А как я на них действую?»
– И ты, верблюд, ответил, «страшно», так?
Маллоу молча кивнул.
– Что же, – Джейк глубоко затянулся, – что же она?
– Она, – Дюк совершил отступательный маневр в сторону лестницы, – она… постой, что же было? А! Она мне: «Никогда в этом не сомневалась».
– И тут ты этак поправился: «Я хотел сказать, ужасно!» Она тебе: «Это мне тоже известно». Ты ей: «Обольщаете, сами того не замечая». Потом наверняка прибавил, что было преступлением скрывать такую красоту… да?
– Ну, да, – хлопая своими девчачьими ресницами, признался Дюк. – То есть, нет.
– Нет?
– Нет! Наоборот было. Я сказал наоборот: сначала «ужасно«, потом «страшно».
Улыбка Джейка сделалась, как у опереточного Мефистофеля.
– И-и-и что же она?
Маллоу еще подвинулся к лестнице.
– Она сказала… она… ну…
– Говорите, сэр, говорите! – поторопил Джейк.
– «Ничего, я наверстаю упущенное».
– Ах! – Д.Э. хлопнул в ладоши и расхохотался так, что прибежала мисс Дэрроу.
– Черт, – Дюк сконфузился, – я тоже сказал тогда: «ах!»
– И она? – Д.Э. сделал пригласительный жест компаньону.
– Она? – забуксовал тот.
– Да. Она. Слово в слово. Все, что она сказала.
– Она сказала… она сказала… – бормотал, отступая, Дюк. – Она сказала: «Да-да. Теперь я намерена разбивать сердца направо и налево!»
– Очень мило, – Джейк опять прикурил, откинулся на спинку кресла, сложил ногу на ногу, рассматривая лампу на потолке, и повторил. – Очень мило… Ну, потом что? Что было, я тебя спрашиваю?
Маллоу взглянул компаньону в лицо – и бросился вверх по ступенькам.
Глава 4, в которой доброе утро тоже довольно странно
Саммерс нашарил на туалетном столе часы: они показывали пять утра. Он отвернулся к стене, удивляясь, что это разбудило его в такую рань, и вдруг сообразил, что у кровати стоит доктор Бэнкс со своим саквояжем.
– Доброе утро, – бывший коммерсант подтянул одеяло повыше. – А… э… что, с ним что-то не так?
Выглядело, будто «что-то не так», скорее, с доктором: лицо ее было бледным – краше в гроб кладут, веки покраснели, припухли; худые щеки впали еще больше.
– Доброе утро, мистер Саммерс, – взгляд доктора был холоден. – Что у вас под глазом?
– Что же вы спрашиваете, если видите.
– Выглядит свежим.
– Правильно. Споткнулся на лестнице.
– Мистер Маллоу тоже споткнулся на лестнице?
– Мы оба споткнулись на лестнице.
Доктор покосилась на кресло. Накануне туда как попало сбросили одежду. Было заметно, что жилет лишился пуговиц и лопнул по шву, а у сорочки с мясом выдран рукав.
– Что с Маллоу? – опять спросил Саммерс. – Как у него там самочувствие?
– Мистера Маллоу я видела только мельком. И сразу направилась к вам. Я привезла мисс Дэрроу.
– Она же просила отправить ей вещи с возчиком…
– Я ее выгнала.
– Почему?
– Мне пора, мистер Саммерс.
– Вы что, доктор, струсили?
Доктор переложила саквояж в другую руку.
– Послушайте. Давайте сделаем вид, что я верю, что она не сообщила вам причину своего ухода из дома, который сдает в аренду, а вы, в свою очередь, верите, что я верю вам.
С минуту оба изучали медальоны на обоях.
Потом Саммерс вылез из кровати, надел халат (доктор поставила саквояж на пол). Подошел к окну и отдернул штору. Поднял раму и высунулся на улицу.
– О, – сказал он, изучив обстановку во дворе. – Ого, как. Да, это серьезно.
Доктор выглянула из-за его плеча.
– Пожалуйста, объясните ей, что она должна вернуться домой.
– Не буду.
– Почему?
– Это ее дело.
Доктор взяла свой саквояж.
– Всего хорошего, мистер Саммерс.
– Какое уж теперь хорошее, – он опустился на подоконник, глядя не на нее, а во двор.
– Я все же прошу вас с ней поговорить.
– Не собираюсь я ее уговаривать. Это ее дело, пусть делает, что хочет.
– Исключено. Я не позволю ей остаться.
Коммерсант неторопливо встал с подоконника и пересел в кресло.
– Ну, доктор, почему нет, – он пододвинул было пепельницу, но курить как будто раздумал. – Мисс Дэрроу так к вам хотела. Так мечтала служить у вас. Ее всю жизнь тянуло к медицине – вы же знаете, как она варит все эти уксусомеды. А столетник? С солью. C медом. С шалфеем! Да за мной в жизни так не ухаживали! Она вообще здорово умеет возиться с больными. Вам же не хватает персонала? А миссис Кистенмахер старенькая и уже очень слаба. Мисс Дэрроу тоже, конечно, не девочка, зато готова работать. Небось, и без жалованья. Почему вы не хотите ее взять?
– Вам, я полагаю, это известно.
– Доктор Бэнкс.
– Мистер Саммерс.
Лицо у доктора было такое, словно она сама хлебнула уксусомеда. И закусила столетником мисс Дэрроу.
– Возьмите ее к себе, – ободрял коммерсант. – Честное слово, очень обяжете. Ну, если она сама хочет!
Тут выяснилось невиданное: доктор Бэнкс теребила пояс жакета, словно школьница, попавшаяся с невыученным уроком.
– Послушайте, мне правда неловко. Мисс Дэрроу уже немолода и, знаете, пожилым одиноким женщинам, у которых не удалась семейная жизнь, свойственно…
Лицо ее собеседника выражало скуку.
– У нее… – доктор страдала, – как вам сказать… боюсь, у нее навязчивая идея.
– Какая идея? – ласково спросил он.
– Идея… относительно нас с вами.
Последовало молчание.
– Тогда, после вашего отъезда в Каир, – неохотно пояснила доктор, – мисс Дэрроу нашла мою брошь. На полу в гостевой спальне.
– Оу.
– Мисс Дэрроу призналась, – в голосе доктора зазвенел металл, – что произвела расследование. Залезла в корзину для стирки. Пересчитала белье. Она даже додумалась понюхать наволочку!
– Ну-ну, – успокоил он. – А вы что же?
– Мне пришлось ей все объяснить. В двух словах. Что у меня сломалась машина, что была ужасная погода, и что такси вызвать не удалось, потому что было уже очень поздно и у мистера Элькока никто не брал трубку. И, кроме того, вы предложили… настояли… я, наконец, была вынуждена согласиться!
Доктор Бэнкс решительно посмотрела в глаза бывшему коммерсанту.
– У меня действительно не было выхода.
Саммерс почесал подбородок.
– А! – сказал он. – Понял. Боже мой, а я-то думаю, какого рожна вы тут ерунду городите. Ну да, она все время пытается меня женить. Потому-то мы и поругались. Она, видите ли, вылезла из своей берлоги и как начала…
– Вы не имели права бить вашего компаньона.
– Я забыл спросить вашего разрешения?
– Я хочу, чтобы вы как следует запомнили: это моя частная жизнь.
– Ерунда. Вы просто ни черта не знаете, э-э-э, о мужчинах. Подумаешь, полезли к нему целоваться! Что вы на меня смотрите такой мегерой? Вы не первая и не последняя, кого обольстил этот горбатый змей.
Лицо доктора приобрело выражение, от которого бывшему коммерсанту захотелось выскочить из собственной комнаты и запереть ее снаружи на ключ.
– Мистер Саммерс, – холодно проговорила доктор Бэнкс, – еще раз повторяю: я не нуждаюсь в советах!
– Нет, доктор, на сей раз нуждаетесь. Что полезли – это я преувеличил. Я его знаю. Умеет, гад, сделать так, чтобы женщины сами на шею вешались, а потом сделать большие глаза с этим своим: «А что сразу я?!».