Палач

– Ну, вы даете, – восхитилась Лилька. – Закончите, приходите есть блины, – она закрыла за собой дверь.

Еще два раза они трахались. А потом веселые и счастливые завалились на кухню.

– Вы, так долго, будто впервые, – прокомментил Дима.

Аня хрюкнула.

– Не будем обсуждать. Это личное, – остановил желающих продолжить тему Денис. Он посадил Аню к себе на колени и заткнул ей рот блином.

Лилька добавила громкости в телефоне и стала танцевать под «Не жалей» Басты и Зиверт. Дима делал вид, что ее не замечает. Они с Деней стали обсуждать поездку на Бугаз* с палаткой. На следующий день оба уехали.

– Ничего не понимаю, – Анюта в который раз пыталась выяснить у Лильки со Славкой причину такого быстрого отъезда ребят.

– Что не понимаешь? Они с простигосподи своими уехали. Вернее, простигосподи их позвали, а эти и рады рвануть.

Выяснилось, что Ксю с девками поехали работать, а молодняк позвали с собой их прикрывать. Под словом «прикрывать» подразумевалось, что Ксю, Натахачка и Нина позвали Дениса, Диму, Виталика и Лешу с собой потусоваться, попить пивка на пляже, а в свободное от потрахулек с клиентами время, потрахаться так, как им хочется.

Аню накрыло горячей волной. Она резко вскочила и побежала домой. Достав список обязательной литературы, заданной на лето, закачала в планшет первую попавшуюся книгу. Ею оказалась «Яма» Куприна. Начав читать, девочка только подивилась странному выбору учительницы и совпавшей с ее историей теме. Повесть раскрывала нюансы проституции в России XIX века. Странно, но девочка буквально влюбилась в Женьку, одну из героинь, которая в конце заболевает сифилисом и умирает. Ей стало жалко этих странных девок на Бугазе. Ревность улетучилась. Анюта решила заняться собой. Мамин мужчина привез ей из рейса белый раздельный купальник в цветную полоску. Утром Анюта и Лилька бегали к морю купаться. После завтрака ходили на море загорать. А вечером Анюта с бабушкой и дедушкой ходили на море и сидели под зонтиком, обсуждая то «Белеет парус одинокий» Катаева, то «Бегущую по волнам» Грина, то «Амок» Цвейга, то «Здравствуй, грусть!» Саган. Список литературы и правда содержал диковинные произведения, и девочке часто нужна была помощь взрослых, чтобы что-то осмыслить. Бабушка с дедушкой были прекрасными собеседниками. Дедушка, имея среди хобби филологию и философию, с удовольствием втягивался в обсуждение, а когда втягивалась бабушка, обсуждение перерастало в спор между взрослыми. Анюта любила наблюдать, как бабушка, переживая, что обстановка накаляется одергивала дедушку.

– Юра, второе правило, второе правило, на нас уже поглядывают.

Эти споры между старшими всегда заканчивались чем-то типа:

– Да, провались он – твой белый богатый шовинист* и неудовлетворенная женщина*. Они так сильно страдали, потому что с жиру бесились и пороху не нюхали. Иначе ценили бы покой и уют нормальной ежедневной жизни.

После моря Аня помогала бабушке на грядке или навещала маму. Она загорела, постройнела и литературно просветилась. А через пару дней они всей семьей уехали на дачу на лиман.

– Он вернулся, – сообщила Анюте Лилька, пока они гуляли по Дерибасовской.

– И я вернулась. Из этого что-то следует?

– Ты телефон проверить не хочешь?

– Всего три пропущенных.

– А ты сколько хотела?

– Триста тридцать три. Не знаю.

– Прошла любовь, завяли помидоры.

– В этом году отличный урожай помидоров. Их используют для приготовления десертов, кладут в пиво, заворачивают в обложку Vogue, а в Буньоле есть даже фестиваль «Томатина», где ими принято кидаться друг в друга, а еще помидоры отлично подходят тем, кто хочет сунуть их себе в жопу..

– Ну, ты даешь. Успокойся. Ни разу раньше не слышала от тебя слово «жопа».

– Да, я пример спокойствия. Спасибо бабушке, ругательства у нас не в чести.

Ночью она набрала его. Он не взял трубку. А через пару минут Анюта услышала звук домофона.

– Иди, малышка. Вам надо все выяснить, – заглянул на балкон дедушка, протянув Анюте рюмочку. – Это «Lashkevich», он успокоит и придаст уверенности.

– Далеко, Юра, у тебя печенька в этот раз на поезде поехала? Как думаешь вернется? – так бабушка намекала дедушке, что в его мозгу могла родится неверная, с ее точки зрения, идея. Под печенькой понимался дедушкин мозг, в редкие моменты, опять-таки, по мнению бабушки, уменьшающийся до размеров детской сладости.

– Тома, моя печенька дома. Рассказывали мне, как ты стакан водки маханула, перед тем..

– Перед тем, как тебя на фронт проводить.

– Перед тем, как мы с тобой сначала объяснились, а потом я на фронт ушел.

Анюта быстро выпила виски, накинула на пижаму плед, сунула ноги в шлепанцы и вышла на улицу.

– Я искал тебя.

– Где?

– Звонил.

– Это не искал.

– Ты уехала.

– Сначала ты уехал.

– Почему так сложно?

– Что сложного? Ты хотел трахать меня. Так трахай. Трахай. Чего ты с ними поехал?

– Давай я тебя лучше трахну, – из Escalade* вальяжно вышел Егор с третьего этажа. – Давно хотелось.

Денис развернулся к Егору, а Аня рванула по темной улице.

– Догоняй, потрахун, – услышала Анюта голос Егора.

Она бежала изо всех сил, слезы лились и лились.

– Надо уехать, уехать и никогда больше его не видеть, – шептала Аня.

Он догнал ее возле Аркадии. Схватил за руку, и она тут же остановилась. Тогда он обнял ее сзади и зарылся носом в ее волосах.

– Прости.

– За что?

– За то, что сплю не с тобой.

– А что со мной не так?

– С тобой все так, но как-то сложно. А с ней все просто.

– С кем из них?

– С Ксю.

Она высвободилась.

– У меня нет слов.

И побрела в сторону дома. Он пошел рядом. Возле подъезда оба остановились. Аня подошла к Денису вплотную и взяла его лицо в ладони.

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

Глава 5.

Скайлайт.

Круизная компания «Скайлайт» была ее первым бизнес ребенком. Можно сказать, что Тата к ней неосознанно шла всю жизнь.