Палач

– Врагу не сдается наш гордый варяг, – Тата начала сильно грести.

Ей казалось, что вот еще совсем чуть-чуть и она дотянется до баллона, но скромный порыв вдруг подхватывал кайт и относил дальше. Так происходило довольное долгое время, пока Тата не решила наконец остановиться и оглянуться по сторонам. Над головой носились чайки. Ни с одной стороны берега видно не было.

– Класс, – присвистнула Тата.

Кайт она тоже потеряла из виду. Мотнув ногами под водой, имитируя прыжок, Тата подбросила корпус вверх над водой и в метрах в трехстах увидела, что кайт наконец к чему-то прибило. Пока она в запале плыла, было не холодно. Сейчас стало понятно, что еще немного, и тело может свести судорога. Хорошо, что на глубине не было медуз. Как ей удалось проскочить склизкий кусачий суп, она уже не помнила. Сил почти не осталось. Тата легла на доску поперек, сильно зажмурила глаза и произнесла:

– Я лежу на надувном матрасе в теплой морской прозрачной воде, мне очень хорошо, – пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, пошевелила конечностями, вроде норм.

Девушка открыла глаза и увидела прямо перед собой кайт. Его выбросило на птичий остров. Ветер полностью стих. Тата вышла из воды, вытащила кайт на сушу и села. Тело щипало, и ее трясло мелкой дрожью. Ноги и руки посинели, увеличились в размерах и смешно торчали из гидрокостюма.

– Класс, – присвистнула Тата.

И начала хохотать. «Так и до истерики недалеко», – прозвучал в голове ее же голос. Тата закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Вдох-выдох-рраз, вдох-выдох-двва, вдох-выдох-трриии, вдох-выдох-четырре.. На тридцатом выдохе ей наконец удалось взять себя в руки. Открыв глаза, Тата задохнулась от восхищения. Справа от нее, буквально в двадцати сантиметрах от правой лодыжки, в гнезде начали вылупливаться из яиц птенцы.

– Так, вот, почему острова называются птичьими, – прошептала она.

Чайки вили здесь гнезда и откладывали яйца, после выкармливали потомство и «отпускали» повзрослевших птенцов в свободное плавание. Над островом кружили десятки птиц. То тут, то там на земле раздавались писки. Повсюду трескались в гнездах яйца и появлялись в слипшихся перьях головки. Глазки смотрели прямо на Тату.

– Крутой подарок после затяжного марш-броска, – вымолвила девушка.

Усталость, как рукой сняло. С одной стороны острова Тата заметила брод. Она вылила из кайта лишнюю воду, сдула и смотала его, положив на доску, закрепила трапецией. Стянула с себя гидру, и нагая немного обсохла. Подсох и гидрокостюм. Снова его натянув, Тата отправилась в брод по подводной косе, прихватив с собой оборудование, и минут через 20 оказалась на материке. На встречу ей вышел рослый детина с пузатым винным бокалом на длинной ножке, наполненным прозрачной жидкостью.

– Кипяточком балуетесь, почки попросили, – улыбнулась Тата.

– Текила, – пробасил детина.

– Дашь хлебнуть?

– Из одного бокала? Не боишься узнать мои мысли.

– Они и так предельно понятны. По сему, не скупись и дай согреться.

Жидкость обожгла внутренности и Тата мгновенно согрелась.

– Где я?

– В Веселовке.

– Класс, – присвистнула Тата. – До Благи докинешь?

– Так я же выпил.

– Ты выпил так, что не можешь ехать? Или так, чтоб ДПС боятся?

– Второе.

– Не ссы, если что, я за все заплачу.

– Богатая?

– Не бедная.

– Ну-ну…

Он повел Тату к белому Gelentwagen*. Детину звали Вадик. Гелик был тестя. Сам детина был из Сочи. Приехал в эти края, как он сказал, развеяться и научиться кататься.

От Веселовки до Благи на машине ехать около получаса. Тата и Вадим весело болтали и слушали Стаса Михайлова. Сочинец был поклонником сочинца. Тата не возражала: ей было все равно. Когда они прибыли в лагерь, солнце начало закатываться. Шапа сбилась с ног, пытаясь выяснить, где подруга. Понимая, что девушки не в состоянии позаботиться об ужине, самарцы позвали их за стол, разрешив прихватить с собой Вадима. Мужики налепили манты и предложили запивать их «Beluga». Водка была холодная. Рюмочки заблаговременно отправились самарцами в морозилку и теперь, запотевшие ждали, пока их наполнят. После мантов на столе появился торт «Птичье молоко».

– А вы типа с подругой за фигурами не следите? – заржал Вадик, когда Тата отправила в рот первый кусок «Птичьего молока».

– Следят, но другим способом, – ответил ему голос из-за спины.

– Женька, ты приехал! – Тата вскочила и с места запрыгнула на Халка, обвив его бедра ногами.

– Еейный хахаль? – спросил Вадим.

– Мойный, – ответила Шапа. – Еейный друг.

– Это хорошо, – успокоился Вадим.

Через час все разошлись. Шапа с Женей отправились спать к ней в палатку. А Тата – в свою. На косе было незыблемое правило: никто ни по какому поводу не мог залезть в чью-то палатку, потревожить спящего в ней человека. Коса обеспечивала безопасность всем своим жильцам. Едва Тата потянула за молнию, чтоб закрыть вход, как в палатку протиснулся черный кот.

– Привееет, Север, давненько тебя не было.

Местный Север проживал на косе много лет и часто приходил поспать то к одному, то к другому спортсмену.

– Ты сегодня со мной, ну, заходи, – Тата втащила кота в палатку и застегнула молнию до конца.

Она проснулась ночью от того, что ее кто-то душил. Вернее, не душил, а обнимал сзади, но так крепко, что она задыхалась.

– Ты кто? – громко спросила Тата.

– Вадик, – ответили сзади.

– Где Север, Вадик?

– Нафиг тебе север, вылезай лучше из своего спального мешка, и давай доставим друг другу немного удовольствия.

– Ключевое слово «немного». Вали к своей жене в Сочи, Вадик. Где Север?

– Если тебе так нужно знать, где север, идиотка.. – Вадик наконец отпустил Тату и потянулся за телефоном. – Я сейчас посмотрю по компасу.

– Идиот ты! Ты мог раздавить кота. Женяяяяя! – крикнула Тата.

Не успел Вадик взять телефон, как молния палатки расстегнулась, и огромная рука, схватив детину за ногу, выдернула наружу.

– Ты попутал чувак?! – взвился Вадик.

– Попутал? – Халк подошел к медузе, вытащил ее основание из песка и воткнул назад так, что медуза встала, как вкопанная, будто ее только установила парочка строителей, предварительно основательно поработав лопатами.