Страница 6 из 7
Гнома не пришлось упрашивать дважды, и он сыграл всё, что умел: гномьи народные мотивы, и своё собственное. Под конец же он воспроизвёл пение иволги таким, каким он его запомнил; запомнил на всю жизнь.
Сказать, что Ориолла была растрогана - значит, не сказать ничего. Она прослезилась и поцеловала гнома в лоб, а позже сказала:
- Иволга, мой друг, не лучшая певунья среди птиц. Есть скворец, есть дрозд, а прямо сейчас я познакомлю тебя со свиристелью.
Однако свиристель, наетая перебродившими лесными ягодами, выглядела, мягко говоря, неважно - шапочка растрёпана, пузико надуто, и сама в гнезде кверху лапками.
- Что ж, в другой раз. - Улыбнулась лесная фея. - Пора прощаться, милый гном...
- Что-нибудь, на память; я прошу. - Просил Морриган.
- Всё, что только пожелаешь! - Подмигнула Ориолла.
Тогда гном изобразил портреты Ориоллы и иволги, и вручил их лесной фее - та же, в свою очередь, подарила гному кулон на цепочке, амулет-оберег в виде жёлто-чёрной птицы...
Ориолла привела Морригана в сердце леса, где проживали эльфы - там оставила его она, сама же - улетела, и больше никогда не видел гном лесную фею; иволгу он изредка видал, но фею - никогда.
Морриган ошибочно полагал, что нашёл у эльфов то, что искал - равноправие между полом сильным и полом прекрасным. Однако, присмотревшись, узрел, что женщины эльфов ходят парами - а мужчины эльфов, в свою очередь, также ходят в обнимку. И невдомёк было гному, как это. Вроде бы и равноправие - никто ни на кого не повышал свой голос, никто не ставит себя выше или ниже другого; вот только не по законам природы живут эльфы - хотя, быть может, это они, гномы да пещерные люди, живут неправильно. Но счёл для себя Морриган, что вряд ли его второю половиною будет такой же гном, как и он; мерзко, мерзко это пред очами его, в понимании его.
Не увидел в вечных эльфах Морриган склонности к обычным, типичным порокам существ смертных; однако однополая любовь была ему в диковинку, пусть даже в ней царит полнейшая гармония. И поспешил покинуть гном лесную чащу; покинул тихо, мирно, не как враг.
Выйдя же из леса, увидел Морриган картину следующую: на лугу безмятежно паслись бронтозавры и трицератопсы, у берега водоёма целовались диплодоки; стегозавры медленно передвигаются на своих конечностях. Тираннозавры и оверапторы рычат где-то там, вдали, а птеродактили проносятся стремительно, рассекая воздух, точно стрижи иль ласточки. Сам же он, гном, чисто случайно наткнулся на логово археоптерикса, логово в сокрытой от потусторонних глаз пещере, где покоились громадные яйца. И отошёл Морриган от греха подальше, дабы не тревожить, не будить, ведь яйцо расколется в любой момент.
И окунулся гном в дикие заросли, и заприметил грозных мамонтов, высотою свыше шести метров. Их бивни - огромны и остры, а шкура - точно сверхплотный панцирь, не пробиваемый ничем.
Спустя некоторое время гном понял, что за ним следят - и не просто следят, а выслеживают, как добычу. То были чернолюды, прирождённые охотники и ловкачи. Не наделённый от природы силою, Морриган отличался большой смекалкой, ловкостью великой. Совершенно не зная этих заповедных мест, он увлёк за собою вражескую стаю, увёл их всех в пустыню, где море из песка. И преобладал недруг количеством, но преобладал гном хитростью. И когда понял гном, что боя избежать нельзя, то приготовился продать свою жизнь как можно дороже: он начал кидать в чернолюдов подожжённые баночки с краской, вот только прикрылись воины щитами из носорожьих шкур, и не вышло из затеи гнома ничего. Тогда наспех соорудил он нечто, состоящее из подручных средств, включая флейту, перочинный нож и походный мольберт, и с этой штуковиной пошёл на свою смерть.
Однако же недалёкий враг, едва завидев несущееся к ним с воем нечто, от испуга побросал всё своё оружие, и в страхе убежал вон. Все до единого чернолюды сгинули за горизонтом, а Морриган продолжил свой путь, охая от вынимаемых им из своего тела мелких дротиков воителей-туземцев. Гном побитый, гном сердитый шествовал неспешно, торжествуя и ликуя, празднуя победу, пока не добрался до поселения существ, вдвое меньших по сравнению с Пещерным человеком.
Эти создания были до крайности беспечны, веселы; их волосатые ступни и кудрявые волосы только добавляли им образ этаких несерьёзных бездельников. Конечно же, совсем уж лентяями их назвать было сложно, ведь все они вели хозяйство, и каким-то образом строят для себя дома. Но неизгладимая печать счастья на их лицах, их не сходящие с лиц улыбки поставили гнома в ступор, и вот он уже в который раз был сбит с толку, поражаясь разнообразию мышления у живых двуногих - от хмурых, привередливых, ворчливых гномов до находчивых, работящих людиян, и от мудрых, вечных эльфов до вот этих весельчаков.
Гном-путешественник таки нашёл, что искал: похоже, здесь всегда живут в мире и согласии; здесь муж - добытчик и глава семейства, а жена - хранительница очага. Здесь нет места склокам и раздорам, здесь воочию, без лицемерия витает взаимоуважение, взаимопонимание, взаимодоверие.
Морриган тут уже не первый день, и ни разу он не слышал ругани, что даже сочёл странным, очень подозрительным. Но сколько он ни наблюдал - всякий раз приходил к выводу, что виденное и слышанное им весьма искренно, не наиграно.
"Мне следовало родиться хоббитом, этим чудаковатым, простоватым полуросликом", отмечал про себя Морриган. "Но мой ли это путь?".
Такая жизнь, однако, вскорости наскучила свободолюбивому гному.
"Скука страшная, жить так. Вся эта любовь - будь то любовь мужчины к женщине, или же любовь родителей к детям - это всё не для меня. Банальщина и бытовуха. Мне нравится трудолюбие гномов и людей, мне нравится полёт мысли и величие высокоразвитых эльфов; наконец, мне нравится уют, комфорт, покой и умиротворение хоббитов - однако же, я не чувствую себя в полной мере счастливым, живя среди кого-то из них на постоянной основе! Мне нравится играть на флейте, мне нравится описывать в свитках всё, что я видел и слышал. Мне нравится изображать пейзажи, но было бы тошно рисовать один и тот же дуб, иль бук, иль вяз. Похоже, на роду начертано мне быть вечным странником, ибо всё новых горизонтов, всё новых перспектив ищет, рыщет мой глаз. Меня манит всё новое; доселе неизведанное, необъятное. Мне не лень гулять в лесу всю ночь, бродить в саду весь день. Мне хочется глубин, мне хочется высот. Тянет меня к кромке воды, и я запечатлеваю море. Тогда и только тогда я частично счастлив, но мои ноги несут меня всё дальше - туда, где я ещё не был. Кто же я, и каково моё истинное предназначение?".