Страница 1 из 18

Национальный предрассудок

Ливергант Александр Яковлевич

Александр Ливергант

Издание осуществлено при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям

От переводчика и составителя

Когда просматриваешь содержание этого внушительного тома, впечатление возникает примерно такое же, как будто повстречал старого знакомого, который всегда ходил в обычном костюме, а тут вдруг вырядился в экзотический восточный наряд. Как будто в давно и хорошо знакомый дом входишь не с главного входа, как обычно, а с черного и видишь его в неожиданном ракурсе, словно впервые.

Действительно, имена авторов антологии нам давно и хорошо знакомы, а вот их произведения если и знакомы, то немногим избранным. Есть среди авторов, к примеру, всеми нами с детства любимый Дэниэль Дефо, но вместо читаного-перечитаного «Робинзона» в этой книге мы находим мало кому известный очерк 1704 года «Буря, или Рассказ о невиданных разрушениях…». «Несносный наблюдатель» Лоренс Стерн представлен эпистолярным наследием, а вовсе не «Тристрамом Шенди». Диккенс – не «Пиквиком» или «Крошкой Доррит», а веселым и поучительным очерком «Современная наука поимки воров». Классики англоязычной литературы прошлого века Джеймс Джойс и Грэм Грин – не «Улиссом» или «Комедиантами», а письмами и путевыми очерками соответственно.

Иными словами, жанрами, которые принято называть, в отличие от романов, рассказов, пьес, стихов, нехудожественными, документальными.

Эпитеты эти, что тот, что другой, – довольно неловкие, а порой и неверный перевод английского non-fiction – то есть всего того, что не является вымыслом, выдумкой. Назвать эссеистику Честертона или Пристли нехудожественной, а любопытнейшие дневники жившего в семнадцатом веке чиновника морского ведомства Сэмюэля Пипса документальными язык не поворачивается. Может быть, поэтому термин non-fiction, как и многие другие английские термины, сегодня не переводится? Вошедшие в эту книгу воспоминания, биографии, путевые очерки, письма, эссе, рецензии, дневники, памфлеты принято теперь скопом называть нон-фикшн. Чужеземное слово прижилось, стало своим, понятным, а между тем английская невымышленная литература до сих пор во многом остается белым пятном, ее и переводят, и читают мало.

Не то что английский фикшн. Многие из нас по несколько раз в год готовы перечитывать Диккенса, Честертона, Агату Кристи. Мы с детства помним «Гулливера», «Робинзона», «Винни Пуха», «Маугли», «Алису в стране чудес». Острословы бравируют меткими афоризмами Уайльда и Шоу. Ценители эротической литературы увлекаются «Любовником леди Чаттерли» Лоуренса, литературы для высоколобых – «Улиссом» Джойса, «Контрапунктом» Хаксли и «Миссис Дэллоуэй» Вирджинии Вулф. Немногие, однако, читали письма Олдоса Хаксли, знают путевые очерки Киплинга об Индии, где он, молодой журналист, прожил и проработал много лет. Стихи одного из самых пленительных и трагических английских романтиков Джона Китса на слуху у многих – в отличие от не менее поэтичных писем умирающего поэта к его возлюбленной Фанни Брон. Любители сатирической литературы наверняка не раз перечитывали романы Ивлина Во, но едва ли заглядывали в его дневники, знакомились с его эпистолярным наследием. Впрочем, и в русской литературе ситуация схожая. «Онегина» и «Ревизора», «Обломова» и «Преступление и наказание», «Скучную историю» и «Один день Ивана Денисовича» мы помним лучше, перечитываем чаще, чем «Путешествие в Арзрум» и «Выбранные места из переписки с друзьями», «Фрегат “Паллада”» и «Дневник писателя», «Остров Сахалин» и «Архипелаг ГУЛАГ».

Последнее время, правда, читательские вкусы начинают меняться: литература факта заметно теснит литературу художественную, и тенденция эта характерна для книжного рынка очень многих стран, не только России. В наши дни факт нередко оказывается увлекательнее вымысла (о чем писал еще в сороковые годы прошлого века в своем эссе «Факт или вымысел» хорошо известный нашему читателю и театральному зрителю Джон Бойнтон Пристли), художественная литература воспринимается многими несерьезной, легкомысленной, скорее развлечением, чем делом важным и ответственным, каким всегда считалась прежде. Публицистика, исследования по истории, литературе, политике, философии, живописи, кино и театру, тем более если написаны они живым, ненаучным языком, зачастую раскупаются лучше романов и уж тем более пьес, стихов и рассказов. «Я беллетристику давно читать перестал, времени жалко» – такие слова слышишь сегодня довольно часто. Фикшн у нас на глазах превращается в свой буквальный перевод, становится фикцией.

В Англии же нефиктивная литература в чести издавна. Эссе, дневники, памфлеты, путевые очерки, биографии и автобиографии пользуются у английского издателя и читателя спросом на протяжении никак не меньше пяти столетий. В Британии не было, пожалуй, ни одного прозаика или поэта, который бы пренебрегал нехудожественными жанрами. В английской литературе, как, пожалуй, ни в какой другой, были и есть писатели первой величины, которые прославились не фикшн, а именно нон-фикшн. Таков самый, наверное, авторитетный английский критик, лексикограф, поэт и моралист доктор Джонсон, чьи изречения до сих пор цитируются в парламенте и на научных конференциях, в лекциях, романах, на телевидении. Таков Бернард Шоу, драматург, которого многие ставят на одну доску с самим Шекспиром. Таковы изобретательные и многосложные романтические эссеисты Сэмюэль Кольридж и Уильям Хэзлитт; таков, кстати говоря, и Уинстон Черчилль, удостоенный Нобелевской премии по литературе не за романы и стихи (которых он, впрочем, не писал), а за труды исторического, литературоведческого и публицистического характера…

Для человека, изучающего литературу профессионально, нон-фикшн нередко оказывается подспорьем для фикшн. Эссе Ивлина Во «Хорошо информированные круги… и как в них попасть» служит отличным комментарием к его же роману «Сенсация», где герой, работающий в Африке репортер лондонской газеты «Дейли свист», осуществляет рекомендации автора эссе на практике. Письма Дэвида Герберта Лоуренса вписываются в антиглобалистскую (как сказали бы теперь), сенсуалистскую философию писателя. Без эссеистики Честертона трудно постичь жизненные принципы популярного, и не только в Англии, сыщика-человеколюба патера Брауна. Только если прочесть «Путешествие по Франции и Италии» Тобайаса Джорджа Смоллетта, становится понятно, отчего его соотечественник и антипод Лоренс Стерн назвал свое путешествие по той же Франции «сентиментальным». Только познакомившись с эпистолярным наследием Свифта, постигаешь всю меру скепсиса автора «Сказки бочки», «Гулливера» и «Скромного предложения».

Безусловно, главным, наиболее запоминающимся жанром этого тома является эссе, свободное сочинение, которое, в отличие от очерка, если и пишется на конкретную, заданную тему, темы этой, как правило, не придерживается, касается лишь вскользь. В этой книге жанром эссе представлены доктор Джонсон, Оливер Голдсмит, Бернард Шоу, Джозеф Конрад, Честертон, Пристли и малоизвестный у нас историк, поэт, биограф, весьма искусный и плодовитый литератор Хилэр Беллок. Круг тем английских эссеистов поистине безграничен: от страха смерти до ненависти к насекомым, от национальных предрассудков до общения с кошкой, от размышлений о пользе и вреде тщеславия до рассуждений о радостях невежества. Подкупает английская эссеистика конечно же неизменным чувством юмора, неутомимыми афористичностью и парадоксальностью – не зря же Пушкин назвал Англию «отечеством карикатуры и пародии». А еще – раскованностью, изяществом слога и мысли, легкостью обращения с материалом, а заодно и с читателем, которому авторская точка зрения никогда не навязывается. Английское свободомыслие проявляется и здесь.