Страница 41 из 50
Мёрфи покачала головой:
– Я решила, он хочет хотя бы руку потискать. Немного оскорбительно, но опасного тут ничего нет.
– В данном случае, возможно, было опасно, – не сдавался я.
– Ты уверен, что он по твоей части? – спросила она.
– Угу. Он меня узнал. И начал выдвигать стандартные для старого мира аргументы против прилюдной конфронтации. Да и Мышу он не понравился. Как и его юрист.
– Вампир? – поинтересовалась она.
– Не исключено. – Я пожевал губу. – Но это может быть кто угодно. Черт, да он, возможно, просто человек. Мы слишком мало знаем, чтобы делать выводы.
– Думаешь, он замешан в этих нападениях?
– Хотелось бы верить, – ответил я. – Если бы решал я, он явно претендовал бы на роль поганца. Все отметины налицо.
– Если это он, то мне он не по зубам, – вздохнула она. – У него ушлый адвокат, и он уже переговорил с Грином и с Ричем. Любое мое давление реально будет расценено как нарушение прав. Грин не станет действовать на основании одних моих подозрений.
– Что ж, – сказал я. – Нам повезло, что я не Грин.
Мы с Мёрфи отправились в обход по гостинице. Я открыл непочатую упаковку синего пластилина и, отщипывая маленькие кусочки, незаметно лепил их на дверные наличники, на внутреннюю поверхность цветочных горшков, в шкафы с огнетушителями, помечая таким образом все пересечения коридоров и выходы с этажей. И конечно, я постарался оставить побольше своих незаметных синих меток в коридорах и вестибюлях, примыкающих к залам, в которых проходили мероприятия – особенно объявленные на приближающийся вечер.
– А сейчас мы что делаем? – поинтересовалась Мёрфи.
– Сплетаем заклятие, – ответил я.
– Пластилином?
– Да.
Она недоверчиво на меня покосилась.
Я вытряхнул из упаковки остававшуюся там большую часть пластилина и показал ей:
– Маленькие кусочки, которые я оставляю по всему дому, являются частицами этого большого куска. Ясно?
– Не очень, – призналась Мёрфи.
– Они только что были с ним одним целым. Даже будучи отделенными от него, они сохраняют с ним тауматургическую связь, – объяснил я. – Из этого следует, что, используя большой кусок, я смогу установить связь с мелкими частицами.
– Ты это называл «паутиной»?
– Вроде того. Я смогу… – Я поморщился, подыскивая более точные слова. – Смогу улавливать энергию мелких частиц. Я разместил их так, что, если одна уловит нарушение энергетических полей, я почувствую это через большой кусок.
– Как, скажем, сейсмографы? – поняла Мёрфи.
– Угу, – кивнул я. – Для того и пластилин. Синий – для защиты.
Она удивленно повела бровью:
– А что, цвет имеет значение?
– Ага, – сказал я и тут же задумался. – Хотя, может, и нет. Но для меня имеет.
– В каком смысле?
– Значительная часть магии связана с эмоциями. С тем, во что веришь сам. Когда я был моложе, я много всякого усвоил – в том числе и роль цвета в составлении заклятий. Зеленый означает процветание и плодородие, красный – страсть или энергию, белый – чистоту, черный – месть… и так далее. Вполне возможно, сам по себе цвет ничего не означает – но, если я хочу, чтобы заклятие сработало с максимальной эффективностью, я должен учитывать и его. Грош цена тому заклятию, в которое не веришь сам.
– Это как волшебное перышко у Дамбо? – спросила Мёрфи. – Главное – собственная уверенность?
– Именно, – подтвердил я. – Перо всего лишь символ, но символ очень важный. – Я помахал в воздухе пластилином. – Поэтому я и использую синий. Не хочу экспериментировать с новыми цветами, тем более в кризисной ситуации. И потом, в «Уолмарте» синий дешевле.
– В «Уолмарте»? – хмыкнула Мёрфи.
– Работа чародея не слишком прибыльная, – объяснил я. – Ты удивишься, узнав, сколько всякого я покупаю в «Уолмарте». – Я покосился на висевшие на стене часы. – У нас меньше двух часов до начала первого вечернего сеанса.
Она кивнула:
– Что тебе еще нужно?
– Какое-нибудь тихое место для работы, – ответил я. – Не меньше шести-семи футов в поперечнике. Чем более изолированное от шума, тем лучше. И закрывающееся – приходится исходить из того, что наш поганец знает о моем присутствии. Мне не хотелось бы заполучить мачете в спину, пока я буду заниматься заклятием.
– Сколько времени тебе требуется, чтобы все подготовить?
Я пожал плечами:
– Минут двадцать. Что меня действительно тревожит, так это…
– Мистер Дрезден! – окликнули меня из толпы.
Я повернулся и увидел протискивавшуюся в мою сторону Сандру Марлинг – председателя оргкомитета. Выглядела она вконец изможденной и издерганной до беспамятства, да и на ногах держалась непонятно как; я бы ни за что не поверил, что она в таком состоянии способна прорваться сквозь толпу, но каким-то образом это ей все-таки удалось. На ней до сих пор была черная футболка с красным логотипом «СПЛЕТТЕРКОН!!!» – предположительно та же, в которой я видел ее накануне вечером.
– Мисс Марлинг, – вежливо поклонился я, когда она приблизилась к нам. – Добрый день.
Она устало тряхнула головой:
– Я так… столько всякого… но я не знаю, к кому еще обратиться по этому поводу. – Голос изменил ей, и ее буквально затрясло от нервов и усталости.
Я нахмурился и переглянулся с Мёрфи.
– Сандра, что-то случилось?
– Молли, – выдохнула она.
Я нахмурился еще сильнее:
– Что с ней?
– Она вернулась из больницы часа два назад. С ней хотели побеседовать полицейские. С тех пор она не выходила, и никто из полицейских, с которыми я говорила, не знает, где она. Наверное…
– Сандра, – мягко произнес я. – Переведите дух. Успокойтесь. Вам известно, где может находиться Молли?
Она закрыла глаза и снова покачала головой, пытаясь взять себя в руки. Когда она заговорила, голос ее звучал уже потише:
– Они ее все еще… как это называется – допрашивают, да? Ну, когда тебя запугивают и задают вопросы?
Я сощурился.
– Угу, – сказал я. – Ее арестовали?
Сандра резко покачала головой:
– Вряд ли. На нее не надевали наручников и не зачитывали ей ничего об ее правах и тому подобном. А они могут? Просто не выпускать из помещения?
– Посмотрим, – буркнул я. – В каком помещении?
– Зал в противоположном крыле, вторая дверь справа, – ответила она.
Я кивнул, стащил с плеча рюкзак и достал маленькую записную книжку. Вырвав страницу, я написал на ней несколько телефонных номеров, имен и протянул Сандре:
– Позвоните обоим этим людям.
Она посмотрела на листок бумаги:
– Что мне им сказать?
– Правду. Расскажите им, что здесь происходит, и передайте, что Гарри Дрезден просил их немедленно приехать сюда.
Сандра продолжала смотреть на листок.
– А вы что собираетесь делать?
– О, ничего особенного, – заверил я. – Идите звоните.
– Я сейчас догоню, – сказала мне Мёрфи.
Я закинул рюкзак на спину, кивнул Мышу и целеустремленно двинулся в направлении кучки репортеров, которая начала рассасываться: пресс-конференция завершилась. Мы с Мышем приблизились к ним со спины, и я высмотрел в задних рядах Лидию Стерн.
Лидия Стерн, грозная дама среднего возраста, работала в «Волхве Среднего Запада» – издающейся в Чикаго желтой газетенке, специализирующейся на сверхъестественных и оккультных сплетнях. Порой им удавалось подобраться довольно близко к правде, но гораздо чаще они тискают статейки с заголовками вроде «Ребенок-ящерица родился в кемпинге» или, скажем, «Нечестивый союз снежного человека и чупакабры». По большей части это безобидное чтиво, но время от времени кто-то из их репортеров сталкивается с чем-то по-настоящему странным и рассказывает об этом на страницах «Волхва». Сьюзен Родригес работала в «Волхве» ведущим репортером до тех пор, пока не попала в слишком опасную историю. Теперь она живет где-то в Южной Америке, борясь с инфекцией в душе, которая силится превратить ее в вампира Красной Коллегии – одного из тех, с которыми она и ее друзья, такие же инфицированные полувампиры, сейчас сражаются.