Страница 5 из 7
…«Я очень медленно открывал для себя жесткий секс. Он начинает меня возбуждать». Однако первое приближение к этой секспрактике состоялось уже в 1978 г., когда он еще под псевдонимом Тони Дарк отснял фильм «Атака». В «Элитном корпусе» (Corps d'elite/The Elite Corps, 1993) эта тема предстала во всей широте. «Общество заряжено насилием», – считает Кадино. Почему же это не должно находить отражение в его фильмах? Кроме того, замечает маэстро, в «Элитном корпусе», он, наконец, сорвал маску авторитета с полиции в сцене, где один из полицейских сидит перед огромной массой кокаина и нюхает, нюхает…
Где же лежат для него границы «табу». Немногословный ответ: «Границы для меня – французские законы». Во Франции приходится лавировать с учетом того, что напрямую не запрещено, но что общество не приемлет. Поэтому его фильмы всегда оставались на грани законности.
Мнения художников
Художник Анатолий Рафаилович Брусиловский, который с начала семидесятых годов XX века занимается эротической темой в изобразительной искусстве, на вопрос, как определить границу между эротикой и порнографией, между искусством и заурядной пошлостью, ответил: «Мне представляется, что такой границы не существует. Вернее, она есть, но каждый носит ее в себе. Если ты в душе любитель порнографии, – так она повсюду будет тебе чудиться. А если чувство прекрасного в человеке развито, как это полагается, – он сам отличит истинное от мнимого». /96/
Говоря о бельгийской еврейской художнице Жюстин Франк (1900-1943), творившей в первой половине XX в. и эмигрировавшей в Израиль из Франции, феминистки и первой леди эротики в еврейском изобразительном искусстве, израильский художник-концептуалист Рои Розен, живший с 1986 по 1997 годы в Нью-Йорке, употребил слово порнография. В связи с этим Маша Хинич /279/ спрашивает его: «Может, стоит использовать более легкое – «эротика»?» На что Розен сказал: «Я занимался историей порнографии и не нахожу ничего стыдного в этом слове, бывшего во времена маркиза де Сада вполне легитимным. Кстати, надо договориться о терминах той или иной эпохи – в свое время «Олимпию» Мане также считали порнографией, поскольку она не соответствовала тогдашним художественным канонам. Работы Жюстин Франк – это именно порнографические, с моей точки зрения, работы, а не эротические, так что можно сказать, что она – первый еврейский порнограф – образ, родившийся из сценария, из моих набросков-рисунков для неснятого фильма [Розен написал от имени Жюстин порнографический роман «Сладкий пот» – нечто сюрреалистическое в духе маркиза де Сада, увиденное глазами еврейской девочки, – прим. автора. – Сам Розен пытается бороться с некими проблемами и стигмами, переводя порнографию в иконографию.].
Американская художница Джойс Козлофф /296/, знаменитая своими откровенными картинами, говорит: «Если Пикассо изображает половой акт, это называется искусством, если неизвестный художник изобразит то же самое, это назовут порнографией и непременно запретят».
Историк по образованию, экономист по роду деятельности, Андрей Поляков занимается живописью уже более 15 лет, говорит /532/: «На мой взгляд, особой разницы между мужским ню и гей-картиной нет – все зависит от степени откровенности изображения, на гей-картинах откровенность на порядок выше… Мужскую натуру сложнее изображать и в живописи и в фото – более рельефная фактура тела, переходы светотени. Трудность есть и в определенной закомплексованности моделей и к своему телу и к мнению общества. Срабатывают некие стереотипы, что это занятие не для мужчин. При этом, «натуралы» так не считают и позируют охотнее».
Похоже, что в Британской Колумбии высокое искусство находится в загоне – обнаженная статуя носильщика, окруженного чемоданами, и установленная рядом с озером курортного города Пентиктон, была принята местными жителями в штыки, сообщило Rol.Ru /533/. Вандалы полностью оттяпали пенис статуи: «У меня такое ощущение, что меня подвергли цензуре. До этого случая меня никто не критиковал, поэтому я не мог понять что правильно, а что нет, – пожаловался скульптор Майкл Хемеш. – Кто-то мне сказал: «Чего ты ожидал, поставив статую обнаженного мужчины в нашем городе?». Это все равно, что сказать изнасилованной женщине, чего ты ожидала, надев мини-юбку?!. Людей раздражает, когда кто-то чувствует себя свободным и творит, не слушая чужого мнения. И что теперь делать свободным художникам? Создавать никого не оскорбляющие произведения, ставить забор и нанимать охрану?!».
Во фригидной викторианской Англии писатель и художник Дэвид Герберт Лоуренс пишет целое эссе «Порнография и непристойность» /546/, в котором различает (а по сути путает) порнографию (видимо имея в виду «церковную» или «викторианскую» эротику, – термины введены мною, сам Лоуренс называет это «слегка непристойностью» /546, с. 54/), непристойность (под которой понимает нецензурные выражения) и «порнографию в полном смысле этого слова» («настоящую порнографию», под которой подразумевает сальную скабрезность и буквальную грязь в виде «фекального потока»). Но в связи с тем, что Лоуренс, как писатель, напрямую не связывает порнографию с «вульгарно-натуралистическим изображением половых органов», я предпочёл разместить его высказывания как писателя в разделах «эротическое: эротика или порнография?» и «непристойности и порнография».
Но Лоуренс был не только писателем, но и художником. В этом качестве я и даю ему здесь слово /546/: «Увы, пока что общественное мнение пребывает в полной растерянности на сей счет – растерянности, доходящей до идиотизма. Когда на выставку моих картин нагрянули полицейские, они не имели ни малейшего представления, какие полотна им надлежит изымать. Поэтому они унесли все картины, где есть хоть малейший намек на наличие у мужчин или женщин наружных половых органов. Их не интересовал ни сюжет, ни тем более смысл картин, и они, эти тонкие ценители искусства в полицейских мундирах, готовы были разрешить все, что угодно, за исключением изображения на полотнах хотя бы фрагмента человеческого «срама». Вот вам общественное мнение в лице полицейских. Стоило бы нанести пару мазков на сомнительные места – особенно зеленого цвета, чтобы они хоть как-то напоминали фиговый листок, – и «общественное мнение» было бы вполне удовлетворено.
Этому нельзя придумать никакого другого названия – и я вынужден здесь повториться, – чем полный идиотизм. Если в ближайшее время не будет положен конец чудовищной лжи о незапятнанной чистоте и всем этим маленьким грязным секретам, то наше общество и в самом деле превратиться в коллективного идиота, причем идиота крайне опасного. Ибо общество состоит из индивидуумов, а каждый индивидуум наделен полом и вся его жизнь вращается вокруг секса. Если же ложь о незапятнанной чистоте и маленькие грязные секреты загонят каждого индивидуума в порочный круг мастурбационной самопогруженности и самоизоляции и будут держать его там, тогда наше общество и в самом деле впадет в состояние полного идиотизма. Ибо мастурбационная самопогруженность делает людей идиотами. Хотя, с другой стороны, если все мы станем полными идиотами, то мы этого попросту не заметим. Да храни нас Господь от такого!»
Александр Лепешкин, художник, как-то задался вопросом: «Может ли существовать порнография как искусство? При прижившемся уже разграничении порнографии и эротики…»
Ему ответил коллеги.
Егор Городецкий, соредактор журнала «Риск»: «Во всяком случае, порнография – это сфера порождения большого количества значимых для культуры образов. Теоретику культуры и искусства порнография может быть крайне интересна вот в каком отношении. Порнография – это уникальная сфера культурной деятельности, в которой сегодня, в наше – не будем говорить, какое – время активно действует канон. Как в иконописи. Партнер должен обязательно кончить, причем визуально-наглядно. Обязательно должен пройти определенный набор поз. И так далее. Есть канонические элементы, которые – в рамках данного жанра (а деление на жанры тоже строгое: подростковая, садо-мазохистская и т. д.) – неустранимы. Кстати, не только визуальные: столь же каноничны звуки, которые издают – э-э – персонажи, да и весь саунд-трек. И благодаря тому, что каноны в этом пространстве есть, – это единственное, может быть, пространство, где их можно ломать. В других сферах – в искусстве, например, – они уже сломаны».