Страница 35 из 93
Как и в каждой большой организации, встречаются в ПГУ неисправимые завистники и жалобщики. Они пытаются компенсировать свои интеллектуальные и моральные дефекты поисками таких же недостатков в окружающих».
Кстати, и сам Шебаршин при случае был не прочь порассуждать о корпоративной исключительности разведки и был активным сторонником её выделения из структуры КГБ и превращения в самостоятельную организацию. Надо полагать, что это не слишком нравилось сотрудникам других служб Комитета, считавших КГБ коллективом единомышленников с едиными целями и задачами. Тем не менее в 1990 году перспектива выделения разведки в самостоятельную службу обсуждалась на заседании Коллегии КГБ, но не получила поддержки. Был противником этой идеи и Крючков, полагавший, что задачи обеспечения государственной безопасности должны решаться в комплексе, в тесном взаимодействии самых разных подразделений, координируемых и управляемых единым Центром.
Пожалуй, одной из причин скрытой снисходительности отдельных кадровых сотрудников разведки и некоторых других служб к выходцам из партийных органов (к тому же во многих случаях проходившим специальную подготовку в учебных заведениях КГБ) являлось определённое недопонимание масштабов и содержания задач, возложенных на Комитет государственной безопасности. За чередой повседневных оперативных вопросов порой забывалось, что КГБ, в том числе и его внешняя разведка, — важный инструмент государственной политики, и формула эта носила отнюдь не абстрактно-теоретический характер. Органы госбезопасности в своей повседневной практической работе выполняли конкретные политические функции, важнейшая из которых — защита конституционного строя. Подготовленные политики, люди со сформировавшимся политическим мышлением были не просто нужны — они были необходимы.
Крючков в команде Андропова был к тому же человеком, обладавшим не только большим опытом внешнеполитической деятельности, но и юристом, прошедшим основательную теоретическую и практическую подготовку. Не стоит объяснять читателю, насколько это важно для руководящего работника КГБ, деятельность которого во многих случаях не имела под собой чётких правовых норм. Эта проблема постоянно ставила серьёзные психологические и нравственные проблемы в работе и разведчиков, и сотрудников других служб КГБ. Ведь им во многих случаях приходилось действовать в обход общепринятых нравственных принципов, вопреки всему тому, чему учили с детства. Крючков иллюстрирует это таким примером: «Представьте себе «шпиона», который свято следует завету «не укради» или говорит только правду, как этого требовали с детства! В том-то и дело, что ему приходится — в высших интересах дела, разумеется, — постоянно идти на такие поступки, которые в обычной жизни, мягко говоря, не украшают человека. И тут ни в коем случае нельзя перейти грань, чтобы не превратиться в циника, сохранить чистоту души и веру в идеалы».
Грань эта, как мы понимаем, весьма зыбкая.
В этой связи особое неприятие Крючкова вызывали многие методы, которыми действовали разведки западных стран, в первую очередь США. Убийство неугодных политических и общественных деятелей, организация заговоров, переворотов, экономического саботажа и диверсий — всё это в общем-то не особо и скрывалось. Узаконенные Конгрессом США в целом ряде принятых директив тайные акции (о них у нас уже шёл подробный разговор) порождали бесконтрольность и вседозволенность спецслужб, работа которых не отличалась особой интеллигентностью.
Особенно грубыми методами действовало Центральное разведывательное управление США, которое отличалось крайне жёстким подходом к решению оперативных задач. Не многим «уступала» ему разведка ФРГ. На протяжении всей своей работы в ПГУ и на посту председателя КГБ Крючкову приходилось сталкиваться с хитрым, изощрённым, изворотливым и чаще всего грубым противником. Откровенной нахрапистостью отличалась вербовочная работа американской разведки. Крючков не знал ни одного примера кропотливой и тонкой обработки американцами интересующего их иностранца. При этом нередко они и «на грубость нарывались», но полюбившиеся методы, которые соответствовали их собственному представлению о себе как о хозяевах положения в любой точке земного шара, не меняли. Так, Л. В. Шебаршин в воспоминаниях описывает случай, когда в ответ на открытое предложение о сотрудничестве, сделанное во время дружеской беседы в баре, наш разведчик запустил в физиономию американскому коллеге пивную кружку с остатками пива.
Крючков не раз подчёркивал, что в основе вербовочной работы нашей разведки лежат исключительно гуманные методы, постоянно обращал внимание подчинённых на нравственную составляющую, которую нельзя забывать в этом трудном деле. Он часто повторял мысль, высказанную Сталиным в 1952 году при обсуждении вопросов реорганизации разведывательной и контрразведывательной служб МГБ СССР: «Никогда не вербовать иностранца таким образом, чтобы были ущемлены его патриотические чувства. Не надо вербовать иностранца против своего отечества. Если агент будет завербован с ущемлением патриотических чувств, это будет ненадёжный агент».
Увы, наш главный противник одним психологическим прессингом, как правило, не ограничивался. В ход шло и физическое воздействие, и сочетание обоих методов.
Крючков считал, что необходимо подвести легитимную основу под работу разведок не только в национальном, но и в международном масштабе. Ни одно уважающее себя государство не откажется от разведывательной деятельности, а потому надо отказаться от лицемерия и на международном уровне узаконить разведывательную деятельность, официально возложив на разведку специфические функциональные обязанности в допустимо приемлемых для межгосударственных отношений рамках. Эту важную тему Крючков поднимал на переговорах и неофициальных встречах с руководителями американских и других спецслужб и, надо сказать, находил у них определённое понимание.
Возглавив в 1988 году Комитет государственной безопасности, Владимир Александрович сразу же приступил к решению задач, связанных с совершенствованием правовой основы деятельности КГБ. Пожалуй, такой пласт проблем не поднимал ни один его предшественник — последний правовой акт, которым в основном и руководствовался Комитет, был принят ещё в 1959 году. В результате всё законодательство, регламентирующее деятельность органов госбезопасности, было приведено в соответствие со временем, с общегосударственной правовой базой. Венцом проделанной работы явилось принятие Закона «Об органах государственной безопасности в СССР».
…Укреплению авторитета Крючкова в Комитете госбезопасности способствовала его постоянная работа над собой, стремление постичь профессиональные секреты той работы, которой он занимался.
Обратим внимание: в своих воспоминаниях Крючков подчёркивает, что разведчиком он стал не в тот день, когда перешёл работать в ПГУ, а «значительно позже, после того как освоил премудрости этой сложной и весьма необычной профессии… Знакомство с подразделениями, заслушивание резидентов, других сотрудников резидентур и центрального аппарата, тщательное изучение проводимых операций быстро расширяли мои познания…
С самого начала поставил перед собой цель вникнуть в задачи каждого оперативного работника, во все детали разведывательной деятельности»[88].
Ещё одно качество Крючкова — глубокое, неподдельное уважение к людям, с которыми ему доводилось работать. Вот какими впечатлениями о разведчиках делится он в воспоминаниях:
«Высокообразованные, компетентные, ищущие, работают не за страх, а за совесть, переживают за дело, за неудачи, а их, к сожалению, у разведчиков случается немало. В случае провала быстро берут себя в руки и идут к новым целям. Почти у всех неплохие знания о стране, по которой работают, хорошее владение иностранными языками.
Но одно качество меня наполняло особенным чувством удовлетворения: ради дела, решения задач подавляющее большинство разведчиков готово было пожертвовать карьерой, личным благополучием…
88
Крючков В. А. Личное дело. М.: Эксмо, 2003. С. 83–84.