Сборник рассказов

Холод - мистика

– Сын мой, я принял решение! – сказал отец. – После мора у нас осталось всего два крестьянских хозяйства и совсем нет слуг. Но я не хочу, чтобы ты занимался чёрной работой! Ты моя надежда и единственный уцелевший наследник рода Боже! Если и дальше будешь ковыряться в земле и носить навоз, через несколько лет станешь таким же, как наши арендаторы.

– Что я должен делать? – ощутив дрожь волнения, спросил я.

– Ты пойдёшь в Париж! – ответил отец. – Мор не пощадил и благородные семейства. К тому же недавно закончилась война в Италии. Многие погибли, и этим нужно воспользоваться!

– Вы даёте мне коня? – поразился я.

– Храбрец останется здесь, – ответил отец. – Он уже забыл, для чего нужно седло, и годен только для пашни. Зачем тебе такая обуза? Дойдёшь пешком!

– Но мне только пятнадцать! – осмелился возразить я.

– Тебе уже пятнадцать! Я в этом возрасте служил королю Генриху! Сил у тебя больше, чем их было у меня, и ты гораздо проворней и искусен со шпагой. Если позволишь себя убить, я буду очень разочарован!

– Дадите денег? – смирившись, спросил я.

– Дам, но немного. После уплаты налога осталось двадцать серебряных франков, возьмёшь себе половину. Ещё дам в дорогу всю медь. Её наберётся на две сотни сантимов. Бережно трать деньги, и тебе должно их хватить. Сейчас тепло, и, если не будет дождя, можно ночевать в поле, прикрывшись плащом. В деревни лучше не заходи, питайся в трактирах. Выйдет дороже, зато безопасней. После мора не везде будут закон и порядок, а одинокий молодой путник – лёгкая добыча для уцелевших крестьян и бродяг.

– Что ещё дадите?

– Шпагу, которую привез с войны. Она для тебя великовата, но сможешь обменять в любой оружейной лавке на что-нибудь полегче. Ещё дам наш пистоль.

– К нему давно нет пороха, – сказал я. – Зачем тащить с собой бесполезное железо?

– Подумай головой! – рассердился отец. – Пороха нет, но об этом никто не знает. Можно кого-нибудь припугнуть, а если не хватит денег, тогда продашь. Ещё возьмёшь еду и грамоту, которую заверил наш граф. С ней никто не усомнится в твоем благородстве!

Когда отец закончил свои наставления и ушёл заниматься делами, я забрался на сеновал, чтобы дать волю слезам. Без свидетелей можно было ненадолго забыть о гордости и выплакать свои злость и обиду. Я не родился наследником, им был старший брат, который пал жертвой мора. Вместе с ним умерла сестра, а мать не смогла вынести роды семь лет назад. Год назад у моего отца шевалье де Боже было два десятка крестьянских хозяйств. Он тоже занимался землёй и разведением скота. Конечно, всю чёрную работу выполняли батраки. Мор, который обрушился на Нормандию в одна тысяча шестьсот тридцать втором году от рождества Христова, обезлюдел земли графства Мортен. Странствующий монах, который получил у нас приют на два дня, рассказал, что чума была не везде, в иных местах вообще не болели. И за что нас покарал Господь? А теперь я должен покинуть дом и идти в столицу без лошади и почти без денег! Была надежда на то, что отцу удастся устроить меня у графа, но результатом его поездки была только грамота, подтверждавшая мою принадлежность к роду Боже. Я злился не на отца, который хотел мне добра и не мог дать больше того, о чём говорил, а на свою судьбу. Вряд ли у меня получится добраться до Парижа, а если доберусь, кому там будет нужен такой, как я? В тот день я слез с сеновала, только когда подвело живот. Надо было помогать отцу, но меня охватили безразличие и тоска. Он не упрекнул и молча положил на стол лепёшку с сыром. Ночью я плохо спал, а утром поели то, что было недоедено вечером, и я стал собираться в дорогу. Приличной одежды мне не шили, поэтому отец отдал сорочку, колет и штаны, оставшиеся от брата. Сапоги у меня были свои, как и плащ.

– Возьми, – сказал он, бросив мне свою шляпу. – В ней нет перьев, но это лучше, чем то, что осталось от Анри.

Поблагодарив, я надел пояс с портупеей, засунул под него разряженный пистоль и закрепил шпагу. Последним привязал к поясу кошель.

– Это еда, – отец протянул кожаную сумку. – Давай прощаться, Кловис! Если тебе повезёт, дай знать. Да поможет тебе Господь!

Мы обнялись, после чего я не оглядываясь вышел со двора. Последний дождь прошёл пять дней назад, грязь высохла и идти было легко. Через час я вышел на дорогу, ведущую в Кан. До города было двадцать лье, поэтому я надеялся дойти за два дня. До полудня шёл без отдыха, а потом присел на обочину и съел лепёшку. Запив обед водой из фляги, продолжил путь. Всякие признаки жилья исчезли, и по обе стороны дороги тянулся не очень густой лес. Я задумался и чуть не столкнулся с вышедшими из-за поворота бродягами. Их было трое. Впереди шли два молодых мужика в рванине, а за ними, немного приотстав, плёлся старик. От всех троих так скверно пахло, что я невольно поморщился. У каждого из бродяг в руках были палки. Старик использовал свою как посох, а молодые... Я посмотрел на их лица и поспешно распахнул плащ, чтобы был виден пистоль. Интерес ко мне сразу сменился безразличием, и все трое отошли к обочине, давая проход. Спасибо отцу за его совет! Если бы не оружие за поясом, мое путешествие окончилось бы в придорожной канаве. Я не смог бы отбиться шпагой от двух бродяг с дубинами. Пусть они ослаблены голодом, всё равно... В случае удачи смог бы убить кого-нибудь одного, но не двух. Второй убил бы меня, обобрал и бросил на съедение зверью.

Я невольно ускорил шаг, стараясь уйти от них подальше. До ночлега сделал ещё три остановки для отдыха и один раз поел. Ночевал в лесу, на небольшой поляне. Натащил сухих сучьев, разжёг огнивом костёр и спал вполглаза, положив под руку шпагу. Летом можно было не опасаться волков, а других хищников у нас не водилось. Костёр мог выдать меня людям, более опасным сейчас, чем дикие звери, и без него можно было обойтись, но я боялся в одиночестве спать в лесной темени. Утром доел лепёшки и сыр, допил воду и поспешил к дороге. Я не заметил ночного холода из-за костра и плаща, а потом согрела ходьба. За три часа мне никто не встретился. Такое безлюдье из-за мора, раньше по этой дороге часто ездили и хватало ходоков. Вскоре увидел съезд в деревню, но не стал сворачивать. Отец говорил, что где-то здесь должен быть придорожный трактир. Идти в деревню покупать продукты было боязно. До мора ни один крестьянин не посмел бы поднять руку на благородного, даже на такого, как я, а сейчас могло случиться всякое. Был бы я не один...

Трактир показался, когда я устал и сильно проголодался. Большой двухэтажный дом с пристроенной к нему конюшней огородили высоким забором. Ворота были закрыты, поэтому я вошёл в калитку. На первом этаже стояли столы, за одним из которых обедал пожилой господин в дорожной одежде. Я чуть не захлебнулся слюной от запаха жареного мяса. Возле лестницы на второй этаж за отдельно стоявшим столом сидел дородный трактирщик.

– Мне нужен обед, – сказал я ему. – И соберите в сумку еду.

– Сейчас позову слугу, – кивнул он. – Садитесь за стол, вас обслужат.

– Садитесь рядом со мной, – предложил пожилой господин и представился: – Я Матис Леру. Ездил по торговым делам в Шербур-Октевиль, а сейчас возвращаюсь в Париж.

– Шевалье Боже, – отозвался я и сел напротив него. – Мне тоже нужно в столицу.

– Мы могли бы ехать вместе, – предложил он. – Трактирщик сказал, что в этих местах появились разбойники, а у меня нет охраны, один кучер. У него, как и у вас, есть пистоль, но он не поможет, если разбойников будет много. Был слуга из поляков, но он получил плату и удрал. Чтобы я ещё хоть раз нанял кого-нибудь из этих мерзавцев!