Страница 3 из 4
Сын усвоил урок отца. Забегая вперед, заметим, что неколебимую приверженность дисциплине Матан пронес через всю свою карьеру вавилонского мудреца.
***
Гедалья вступился за учителя, преследуя цель педагогическую и, отчасти, под воздействием инстинкта солидарности. Тем не менее этот случай заставил отца думать, что умница Матан сравнялся знаниями со своим ментором, а то и превзошел его. Стало быть, дальнейший прогресс в обретении мудрости возможен только со сменой наставника.
Отец взял сына за руку, и оба отправились в дом учения к Эвитару. В этот час педагог проводил практические занятия с питомцами. Он выслушивал вопросы отроков, затруднявшихся в понимании сложнейших мест Святого Писания, и давал краткие, но ёмкие ответы. Школяры запоминали, кивали головами, восторженно переглядывались.
Войдя в открытую дверь и остановившись у порога, отец и сын прислушались к словам наставника юношества. Чувство глубокого почтения к мудрым речам Эвитара охватило душу Гедальи. Он взглянул на Матана – лицо последнего выражало восхищение. Не по чину робко уселся Гедалья на краешек скамьи в последнем ряду. Матан не посмел последовать примеру отца и остался стоять на ногах.
Эвитар заметил вошедших, дружелюбно кивнул. Закончив урок, он, приветливо улыбаясь, подошел к отцу с сыном, пожал руки обоим. Сохраняя достоинство и необидно соблюдая дистанцию, он осведомился о цели их визита, хотя, несомненно, намерения гостей были ему вполне ясны.
В лестных выражениях Гедалья заверил мудреца, что только у него Матан сможет получить подлинные знания. Польщенный Эвитар принялся расспрашивать юношу об изученных им предметах, одновременно экзаменуя его. Наставник остался в высшей степени доволен познаниями и умом молодого человека и немедленно принял решение взять его в ученики. Отец был счастлив и горд.
Следуя своим жизненным правилам, Эвитар отказался принять от отца Матана плату за обучение отпрыска. “У твоего сына, Гедалья, – сказал наставник, оставшись наедине с родителем, – светлая голова, и я уверен, что воспитаю глубокого знатока Писания. Придет время, и парень примет от меня духовное наследство. До конца сбудутся мои пророческие слова, и Матан станет великим законоучителем и прославит твой род!”
Надо ли говорить, с каким восторгом выслушал Гедалья сей восхитительный вердикт? Отцовская радость не помещалась в трепещущем сердце. Осчастливленный судьбою родитель горячо пожал руку Эвитару, затем бросился к Матану, ожидавшему в саду дома учения, и расцеловал отпрыска. Отец с сыном отправились домой, оживленно беседуя и строя смелые планы на будущее.
***
Годы учения у Эвитара стали самым светлым периодом жизни Матана. Ибо для юноши, щедро наделенного талантами, впитывать знания, обогащая ум, есть высшее наслаждение молодости.
По прошествии нескольких лет, убедившись в научной зрелости Матана, наставник отправил лучшего своего ученика в поездку по Эрец-Исраэль. Мечталось Эвитару: пусть бы лидеры духовной метрополии воочию узрели бы, что может Нагардея, да и вообще иудейство земли Вавилонской, рождать собственных быстрых разумом мудрецов.
3. В семье каша гуще
В те давние времена, о которых повествует наша история, у иудеев существовало два духовных центра – один в Вавилонии, а другой в Эрец-Исраэль. Если основательно мнение, что конкуренция благотворно сказывается на прогрессе любой области человеческой деятельности, то, надо полагать, состязание меж вавилонскими и иерусалимскими законоучителями оказалось полезным всему народу.
В современных ученых кругах принято считать, будто бы с годами эпицентр талмудической мудрости медленно но верно перемещался из Эрец-Исраэль в Вавилонию. По всей вероятности у сторонников этого суждения имеются надежные критерии сравнения для подобного научного вывода.
Между Вавилонией и Эрец-Исраэль курсировали специально назначенные на то посланники. Через этих людей осуществлялся обмен идеями и важными интеллектуальными находками. Эвитар и Матан выслушивали посланников из Иерусалима, читали привозимые ими письмена-толкования, да и сами передавали западным коллегам плоды собственных холодных наблюдений ума и замет горячего сердца.
Не смотря на стабильное и десятилетиями оправдывающее себя статус-кво, Эвитаром владело чувство некой неудовлетворенности. И в самом деле, установившаяся традиция взаимного обогащения хоть и была полезна, но она не могла достаточно полно раскрыть перед иерусалимскими законоучителями завоевания вавилонских мудрецов. Поэтому Эвитар решил отправить Матана в Эрец-Исраэль с наставлением показать иерусалимцам всё то лучшее, чему он выучился в Нагардее, а, главное, продемонстрировать собственные незаурядные достижения толкователя Святых Книг.
В Эрец-Исраэль жил один совершенно незаурядный человек, коего народ горячо любил и ласково и просто называл “Раби”. До нас дошло немало сведений о Раби. Вот далеко не полный перечень их. Во-первых, он был правителем Иудеи, во-вторых, превосходил богатством всех жителей страны и, в-третьих, слыл самым большим мудрецом. Если найдутся скептики, которым покажется странным, а то и неправдоподобным, такое удивительное соединение в одном лице главнейших человеческих приоритетов – пусть относятся к сему явлению как к случайному стечению фактов.
По прибытии в Эрец-Исраэль молодой представитель Вавилонии явился в резиденцию правителя, то есть к Раби. Слуга доложил о прибывшем, и визитер был принят. Матан вручил хозяину дворца рекомендательное письмо от своего нагардейского учителя. Раби со вниманием и почтением прочел послание, отложил его в сторону и затеял с Матаном ознакомительную беседу.
Начавшись с вежливых обсуждений пустяков, разговор постепенно перешел в научное русло. Раби быстро убедился, сколь справедливы похвалы Эвитара его ученику. Изобилующая мыслями беседа затянулась. Слуга принес на подносе обед и кувшин с водой для омовения рук. После трапезы собеседники вышли в сад и продолжали дискутировать до захода солнца. С появлением звезд, Матан сотворил вечернюю молитву, по приглашению Раби присоединившись к нему и его приближенным.
Раби предложил Матану задержаться в Эрец-Исраэль и примкнуть к руководимой им ешиве в качестве его помощника, одновременно углубляя познания в науках. Молодой вавилонец с радостью принял лестное предложение. Он понимал, что ему есть еще чему поучиться, тем более, когда наставником будет сам Раби. Вместе с тем Матану хотелось пожить самостоятельно и отдохнуть от затянувшейся отцовской заботы, в последнее время выглядевшей несколько навязчивой.
***
Матан помогал Раби в обучении школяров и одновременно черпал новые знания из общения с учителем. Смело заглядывая в собственное будущее, Матан наматывал на ус уроки политического мастерства Раби, умевшего виртуозно лавировать между прихотями римских владык и чаяниями своих людей. Он восхищался искусством наставника не сердить первых и не обижать вторых. Приобретенный Матаном опыт пригодился ему впоследствии по возвращении в Нагардею.
Довольно скоро Матан пришел к заключению, возможно справедливому, что его познания в Священном Писании вполне сравнялись с научным багажом Раби. Однако посланец Нагардеи не спешил возвращаться в Вавилонию, ибо молодой пытливый ум устремился к новым горизонтам. Матан увлекся медициной и достиг в этой области впечатляющих успехов не только как теоретик, но и как практикующий лекарь.