Матан и его семья

Дан Берг

Матан и его семья

1. Шелковое платье мудреца

Город Нагардея, где встречают нас событья, стоит на берегу реки Евфрат, что в жаркой Вавилонии. Проживают тут почти одни только иудеи. Есть, конечно, и чиновники из персов, блюстители царских законов. Они присматривают за местным народом, дабы не сворачивал с пути лояльности властям. В обмен на благонадежность и исправную уплату налогов стражи монархии порой по нескольку лет подряд не чинят иудеям слишком большого вреда.

В Нагардее все спокойно. Персидский монарх высоко, а римские легионы далеко. Тучная земля, вода и солнце в помощь издольщикам. Мастеровые умелы, знают свое дело отменно. Торговцы оборотисты. Землевладельцы строги к работникам и выгоду свою, а через подати и государственную, неизменно соблюдают. Иными словами, каждый трудится по-своему, и все несут повинности казне, сообразно величине доходов.

Есть еще одна категория обитателей Нагардеи – законоучители и их питомцы. Правда, от этой странной породы людей нет никакой материальной пользы царю, однако книжники учат простых иудеев быть заодно с властями, блюсти государственные законы, работать не покладая рук и не бунтовать. Прав царь персидский: нельзя исходить лишь из выгоды, дабы не множить злобу.

Иудеи называют своих учителей мудрецами, почитают паче всех прочих соплеменников и ставят даже выше богачей. Последнее обстоятельство крайне важно, и оно еще проявит себя в нашей повести.

***

Купеческие караваны двигались из Китая на запад, и горбатые труженики-верблюды везли на своих спинах и боках тюки с шелком. Нагардейские торговцы и портные покупали у купцов красивейшие ткани и продавали их или шили на заказ нарядную одежду. Материя сия весьма дорогостоящая, и поэтому одеяния из шелка могли разрешить себе только обладатели тугих кошельков. Заниматься дорогим товаром штука выигрышная: всякий, кто ведет дела с богатыми – и сам бывает не беден.

Одним из нагардейских шелковых дел мастеров был Гедалья. Он отлично разбирался в тканях, закупал товар оптом, а затем продавал в розницу, получая немалый барыш. Он владел мастерской, где трудились умельцы – снимали мерку с заказчика, кроили ткань, шили платье. А еще у магната имелись сады и рисовые поля, и мельница своя и винодельня.

Успешный делец Гедалья умел угождать: им и казна царская довольна, и работникам платит, не скупясь, и свои семейные как сыр в масле катаются, и на нужды города он первым жертвует. Не лишним будет добавить, что Гедалья причислялся общественным мнением Нагардеи к лучшим мужам города и входил в почетный совет семерых, всё решавший и всем управлявший. Даже в авторитарной общине, если разумна она, последнее слово – за общественным мнением.

Гедалья не чурался книги. Вечера буден и субботы напролет проводил он в доме учения, читал письмена пророков, слушал проповеди мудрецов, любил обсуждать с ними сложные пассажи Святого Писания. Пусть стержнем жизни магната были занятия коммерцией, но в душе его прочно угнездилось хотение стать подлинным знатоком Божьего слова. Он непременно и сделался бы таковым, да мирская суета не пускала.

Семейную свою жизнь Гедалья считал не вполне удавшейся. Почему не вполне? Да потому, что жена рожала ему только девочек, а единственный мальчик умер в младенчестве. Что дочери – это хорошо, знают матери, а рвущиеся к успеху отцы ни в молодости, ни в зрелости не догадываются об очевидном. Правда, некоторые из тех, кому повезет дожить до старости, прозревают.

Гедалье нужен был сын, и такой, чтобы сызмальства решительно опережал умом сверстников, и вырос бы из него настоящий мудрец, знаток Святого Писания. Богатство дает прочность и любовь сограждан, впрочем, лицемерную. Но коли признает народ, что отпрыск Гедальи подлинно познал глубины Учения Господа, то род богача навсегда обретет вожделенную славу и истинный почет.

***

Жил в Нагардее малоимущий, но всеми уважаемый законоучитель по имени Эвитар, воспитатель юношества и бескорыстный советчик зрелости. Он не пал до положения совершенного бедняка, ибо община не допустила бы до такого позора – мудрец и голодает – но и зажиточным его никак нельзя было назвать. Существовал, кое-как сводя концы с концами.

Сей мудрец полагал, что познания в Священном Писании не следует применять для наполнения собственной мошны. Однако не все законоучители держались такого мнения. Мимоходом заметим, что с течением столетий оппоненты Эвитара оказались в подавляющем большинстве. Сам же он первую половину дня трудился на огороде возле дома, выращивая овощи для пропитания, а после умеренной трапезы отправлялся к ученикам и книгам – исполнять главное свое предназначение.

Эвитара хорошо знали в городском совете семерых, ибо его частенько приглашали на заседания. Если предстояло принять решение практическое, но духовно значимое, то наставления просвещенного Эвитара приходились очень кстати. И это не удивительно: хотя семеро богачей были не достаточно сведущи в вопросах веры, но достаточно умны, чтобы сознавать свой изъян и не стыдиться занять ума.

У Гедальи сложились с Эвитаром отношения взаимно уважительные, отчасти даже напоминающие дружеские в минуты теплых бесед. В своем рвении проникнуть в подробности Священного Писания, шелкоторговец не упускал случая вступить в диалог с мудрецом, задать хитроумный вопрос Эвитару, который ценил и поощрял подобный интерес к тонкостям Учения.

Как-то раз Гедалья завлек к себе домой Эвитара, и тот охотно согласился поужинать вместе с хозяином. Невзначай Эвитар заметил, что скопил немного денег и хотел бы заиметь парадное одеяние для праздничных торжеств. Не взирая на слабые протесты гостя, Гедалья самолично снял с него мерку и заверил, мол, считанных дней хватит ему для исполнения заказа.

На третий день утром Гедалья явился к Эвитару. Тот в это время выпалывал сорную траву с грядок. Сияя, Гедалья обрадовал огородника, мол, заказ готов, и нужно пройти в дом, дабы примерить обновку. Опасаясь, что скромных накоплений не хватит для оплаты дорогого шелкового платья, Эвитар заявил, дескать, договор-то состоялся только на словах, а на пергаменте не был записан, стало быть, никакого заказа он не делал.

Гедалья ничуть не огорчился подобным оборотом дела, словно именно такого ответа и ожидал. Он многозначительно заявил: “Слово истинного мудреца весит больше целой кипы исписанного пергамента. А кроме того, драгоценный Эвитар, это шелковое одеяние – мой подарок тебе, скорее примеряй платье!”

Возможность сохранить нетронутыми скромные сбережения, несомненно, хотя и умеренно, порадовала Эвитара. Однако лестное мнение Гедальи об исключительной значимости слов мудреца по-настоящему осчастливило законоучителя. Он был в высшей степени польщен. Мозолистыми, привычными к труду руками, он горячо пожал пухлую нежную кисть Гедальи.

Желая достойно отблагодарить щедрого богача, Эвитар воскликнул: “Твои мысли, Гедалья, о несравненной ценности речей из мудрых уст, воистину справедливы. Через девять месяцев тебе представится прекрасный случай убедиться в этом. А теперь слушай меня со вниманием. Я предрекаю, что родится у тебя сын, мальчик способностей выдающихся, и вырастет из него великий законоучитель, и прославит он твой род. Немедленно возвращайся домой к супруге своей. И прими мою благодарность за подарок!”