Страница 109 из 122
Да, проверяющие приезжали к нам на автомобилях «Mercedes», «Porsche», «Audi», «Lexus», «Jaguar», иногда даже «Bentley» или «Maybach».
Все машины были неизменно вымыты до зеркального блеска.
Кортеж останавливался возле ворот нашей школы. Там уже стояли едва ли не все учителя нашей школы. Все они были разодеты как на парад. Лица их источали блаженство. В руках у каждого было как минимум по одному подарку.
Проверяющие... Чаще всего это были толстые лысые мужики лет сорока на вид и ростом около двух метров, наряженные в плохо сидящие на них строгие костюмы и до невозможности напоминавшие нам всем бандитов из девяностых. Каждый из них был вылитый Стас Барецкий. Ну, или безвкусно одетые, явно злоупотреблявшие духами и косметикой, похожие на старых проституток тётки лет пятидесяти.
Так вот, проверяющие выходили из своих автомобилей. Директор и учителя приветствовали их. Затем проверяющих проводили через коридор почетного караула в здание. И вот только они зайдут к нам в холл, как мы тут же что есть мочи начинаем орать: «Здра-а-ави-и-ия-я-яже-е-ела-а-аем то-о-ова-а-ари-и-ищ такой-то! Ура-а-а! Ура-а-а! Ура-а-а!».
И как только мы прокричим троекратно ура, – тут же на всю школу включается марш Преображенского полка.
Пока играет эта бодрая музыка, проверяющие поднимаются в актовый зал.
Там учителя торжественно вручают ревизорам многочисленные подарки. Подарки дарили просто мешками. Притом каждому.
Нет, серьёзно: случалось, что каждый проверяющий получал от нас по дюжине подарков. Иногда даже больше.
Вот, помню, приехали к нам как-то шесть проверяющих. У нас было заготовлено целых девятнадцать мешков с подарками. Так вот, каждый простой ревизор получил по три мешка подарков, а самый главный из них – целых четыре. И притом подарки-то в мешках были дорогие. Одних только ноутбуков тогда купили двадцать четыре штуки. А ещё ведь в мешках были смартфоны, планшеты, телевизоры и всякий тому подобный хлам.
Процесс дарения, понятное дело, сопровождался произнесением учителями речей вроде той, что вы могли лицезреть на упомянутом мною ранее видео.
После дорогих гостей усаживали за стол. Накрывали его там же, – в актовом зале. Больше у нас нигде столько места бы не нашлось.
Стол этот воистину царский.
Какие закуски! Какие напитки!
Нет, серьёзно: для проверяющих обычно накрывали гигантских размеров стол. Собственно, чтобы встретить важных гостей приходилось сдвинуть воедино два десятка столов. Только так получалось хоть что-то пристойное.
Весь означенный стол, разумеется, был завален самой лучшей, самой вкусной, самой дорогой едой: рябчики с ананасами, чёрная икра, лобстеры, омары, молочные поросята и всё в этом духе.
Ну, и напитки, разумеется, соответствующие: коньяк дорогой, ром, виски и так далее. Абсента, что интересно, не было. Наши учителя считали, что это напиток интеллектуалов. Проверяющим его пить не следует.
Проверяющие заходили в актовый зал, садились за стол и начинали жрать. Они всё жрали, жрали и жрали. Жрали нередко до поздней ночи.
Оно и понятно: еды изначально заготавливалось очень много.
Правило здесь было таким. На огромном столе размешается около трети всей заготовленной еды. Остальные две трети относятся в учительскую. Там всю эту жратву тщательно стерегут от учеников. Когда проверяющие сожрут около половины того, что было изначально выставлено на стол, – учителя начнут доносить продукты из учительской.
Считалось, что ни в коем случае нельзя допустить того, чтобы еда закончилась. Проверяющие тогда останутся голодными и злыми. А этого допускать никак нельзя. К тому моменту, когда дорогие гости уже наедятся до отвала и будут наотрез отказываться продолжать трапезу, – на столе должно быть столько же еды, сколько её было в самом начале банкета.
Впрочем, ревизоров во время таких банкетов не только кормили, но и поили. Притом нещадно. К концу торжества проверяющие нередко валились под стол в самом прямом смысле этого выражения.
Когда ревизоры были уже совсем пьяны, – учителя давали им подписать необходимые документы. Те, понятное дело, не роптали. Подписывали совсем не глядя.
Когда документы были подписаны, а проверяющие не могли больше есть, ни пить, – с ними начинали прощаться.
Еду, которую ревизоры слопать на месте не успели, – им заворачивали с собой.
Еды же этой, надо признать, оставалось подчас просто невероятно много. Ситуация, когда из сорока заготовленных мешков с едой осталось двадцать, – это для нас была норма.
Когда банкет заканчивался, – проверяющие шатающейся покидали школу.
Выходили они тем же самым путём, что заходили.
Чрезмерно захмелевших ревизоров учителя держали под руки. Кстати, наши учителя во время подобных банкетов сами никогда не пили и никогда не ели. Они там выполняли роль прислуги.
Разумеется, к тому моменту, когда проверяющие покидали школу, никакой торжественной линейки внизу уже не было. Нас вообще обычно отпускали сразу же после того, как проверяющих заводили в актовый зал. Лишь иногда случалось такое, что учителя просили некоторых из нас задержаться для того, чтобы помочь потом донести подарки до чиновных автомобилей.
Я помню, как сам пару раз так оставался. На часах было уже десять вечера, когда проверяющие закончили пировать. Пока вежливые и всё понимающие учительницы вели, поддерживая за руки, готовых в любой момент рухнуть на лестницу пьяных мужиков в строгих костюмах, – мы, обычные шкеты, плелись вместе с учителями-мужчинами позади всей этой процессии, неся в своих руках огромные сумки, набитые драгоценными подарками, и не меньших размеров баулы с завёрнутой туда едой. Всё это добро мы спускали вниз, относили к машинам, а затем набивали в багажники (а если туда не всё влезало, то и в салоны) чиновных «Геленвагенов».
Проверяющие садились в свои машины, говорили, как им тут всё понравилось и обещали когда-нибудь вернуться. Личные водители хозяев жизни заводили моторы доверенных им транспортных средств, – и весь кортеж роскошных автомобилей неспешно удалялся от нас прочь.
Вот так у нас встречали проверяющих!
И знаете: никаких проблем с вышестоящими инстанциями у нашей школы никогда не было. Ну, во всяком случае до того момента, пока на меня не завели уголовное дело.
Впрочем, и тогда проблемы у школы тогда возникли с кем угодно, но только не с министерством образования.
Возможно, кому-то из читателей это всё не понравится. Дескать, коррупция это всё. Коррупция и очковтирательство. А коррупция – это плохо. И очковтирательство – тоже.
Да, скажу я вам, – это именно что коррупция! Именно что очковтирательство!
Но это всё на мой взгляд совсем не плохо.
Напротив, это очень даже хорошо!
Ведь без этой самой коррупции, без этого самого очковтирательства, без этих торжественных линеек, подарков, банкетов и прочей мишуры – наша школа не смогла бы сохранить себя. Бюрократы бы её сожрали. Без этих подношений никто бы не позволил нам превратить уроки истории в сеансы разнузданной фашистской пропаганды, завалить школьную библиотеку экстремистской литературой (Сергей Александрович гордился тем, что в этой самой библиотеке имелись едва ли не все материалы из злополучного списка), говорить об особенностях анального секса на уроках русского языка, раскуривать косяки прямо на глазах у преподавателей и заниматься сексом в школьном сортире. Никакое начальство не потерпело бы наших школьных порядков. Если бы только это начальство не было сильно пьяным. А оно, благость, именно таким и было.
Ненависти к проверяющим у нас не было. Мы просто смеялись над ними. Смеялись над их тупостью, жадностью, над их обжорством и пьянством.
Я пару раз троллил этих кадавров.
Один раз когда к нам приехали ревизоры, а мне выпало стоять в передней (то есть короткой) шеренге, – я поприветствовал дорогих гостей римским салютом. Самый главный из проверяющих сделал тогда вид, что не заметил, но вот школьному начальству за это вылетело. А от школьного начальства в свою очередь влетело мне.