Над облаками

Очнулся от того, что Тимофей тряс его за плечо.

– Ванька, просыпайся, подходим к точке.

Из кабины пилотов вышел Луценко.

– Внимание, идем в плотной облачности. Прыгать, соответственно, будем в нее. Так что аккуратнее, особенно при приземлении. Помните всё, что говорил, – взводный напоследок громко инструктировал бойцов, – внимательно с сигналом на отделение. Те, кто прыгает с крыльев: трос влажный, поэтому держитесь крепко, чтобы не соскользнуть раньше времени. А то потом хрен найдетесь.

Через минуту спустился один из членов экипажа, поднял руку, призывая приготовиться. Десантники встали со своих мест. Луценко открыл дверь, и в салон ударил поток сильного прохладного ветра. Иван, стоящий недалеко, поежился. Взводный, ухватившись руками за проем, постоял пару секунд, пытаясь рассмотреть другие самолеты, которые должны были находиться поблизости, но сквозь темно-серую пелену густого тумана ничего не увидел. Затем командир уцепился рукой за натянутый трос и выбрался на крыло. Оттуда, удерживаясь на ветру, поднялся повыше, чтобы видеть штурмана, сидевшего в носовой части открытой кабины. За ним тут же последовали другие парашютисты, занимая свои места перед прыжком. Одни выбрались на правое крыло, другие, через небольшую дверцу, – на левое. Те, кто был назначен сбрасывать имущество, открыли бомболюк, замки которого еще на земле были укрыты фанерой, чтобы десантник в момент прыжка не зацепился за торчащие острые края. Какое-то время так и летели, замерев в тревожном ожидании.

Иван крепко держался за трос, стоя на гофрированном крыле. Как и другие, он пытался хоть что-то рассмотреть вокруг, однако увидеть рядом стоящего соседа было трудно, не то что хвост собственного самолета или другие машины. Казалось, они висят на одном месте в густом облаке, и только мерные подрагивания корпуса и сильный мокрый ветер подсказывали, что полет продолжается.

Внезапно, с передней части крыла, возникла фигура взводного. Одной рукой он держался за трос, а другой отчаянно махал.

– Пошли! – Луценко кричал что было сил, давая команду на отделение.

«И как он смог разглядеть белый флажок штурмана?» – успел подумать Иван.

В этот же миг всё пришло в движение. Десантники скользили вниз и один за другим уходили в пустоту ночного неба, сваливаясь с крыла и тут же исчезая в облаке. Вот отделился первый, за ним другой, третий. Когда очередь дошла до Ивана, то он, стараясь не задерживать товарищей, отпустил трос и, сильно оттолкнувшись, нырнул вниз. Тело за короткие секунды привычно приняло нужную позу, и только после этого он дернул кольцо, выпуская белое полотнище из ранца…

Со стороны леса раздался тройной крик птицы. Иван на секунду остановился, прислушиваясь, затем направился в сторону звука, поданного взводным. Над полем стояла тишина, но она могла оказаться обманчивой, поэтому солдат торопился. Только укрывшись за деревьями, испытал облегчение.

Когда добрался до места сбора, рядом с Луценко уже было несколько бойцов. В течение получаса собралась вся группа, даже удалось найти сброшенные с парашютами мешки.

– Странно, никого больше нет, – в замешательстве сказал взводный. Он рассматривал карту, укрывшись плащ-палаткой и подсвечивая себе фонариком. – Наверное, пилоты что-то намудрили с выброской. Конечно, – тихо пробурчал он себе под нос, – темно, да еще и облачность.

– Ладно. – Через несколько минут томительного ожидания Луценко встал. – Выдвигаемся к точке сбора батальона. Судя по всему, разбросало нас здорово, сейчас идем на север, там вроде петух кричал – видимо, жилье есть, а попутно постараемся найти топографическую привязку, чтобы сориентироваться.

– Товарищ младший лейтенант, – Иван подошел поближе, чтобы не говорить громко, – когда спускались, я трубу видел, похожа на заводскую. – Он махнул рукой в сторону, где, по его мнению, должен был находиться этот значимый ориентир.

– А мне показалось, что звук поезда слышал на севере, – вмешался Сашка Полещук, – и просеку рассмотрел, ровную. Может, это и есть железка?

– Нет у меня на карте ни труб, ни железных дорог, – задумчиво сказал взводный. – Никому не расслабляться. Вероятно, мы находимся в немецком тылу, уши держать наготове. Действовать как учили, а сейчас идем искать остальных.

Выслав вперед трех человек во главе с Волковым, взвод двинулся следом. Десантники настороженно взглядывались в наступавшее утро и сжимали оружие, чтобы немедленно отреагировать на возникшую опасность.

Через несколько часов ходьбы по лесу впереди раздался слабый звук идущего поезда. Железные колеса мерно грохотали по стыкам рельсов, выбивая глухую ритмичную мелодию. Луценко поднял руку, давая команду остановиться. После этого снова вытащил карту и стал пристально ее изучать.

– Если допустить, что летчики выбросили нас дальше, то, скорее всего, мы сейчас вот здесь, – бормотал он под нос, проводя пальцем по бумаге. – Вроде всё сходится: железная дорога и труба. Только это не завод, а водокачка на станции. Получается, здесь, – взводный ткнул в небольшой участок, – железная дорога из Бобруйска. Отлично, до места сбора почти полсотни километров. Вот это промахнулись, – проворчал он, убирая карту.

Покрутив головой, Луценко внимательно посмотрел на окружавших его бойцов и усмехнулся.

– Как говорят перед дракой на свадьбе: кому-то надо начинать. Значит, так, товарищи, мы с вами находимся в глубоком немецком тылу. Впереди железная дорога, по которой враг получает помощь. Наша задача – на несколько часов прервать это сообщение, чтобы дать передышку тем, кто сейчас льет кровь на передовой. Приказываю подобраться поближе к станции, провести разведку. Если немцев нет, то взорвать рельсы и, по возможности, водокачку. Без нее в паровозы не залить воду. Если на станции фрицы, то будем действовать по обстановке, в бой не вступаем. Рельсы рванем в другом месте. Задача ясна?

Ответом ему послужило согласное кивание.

– Ну, тогда подготовили оружие, взрывники, забирайте свое добро – и вперед.

Перегруппировавшись, взвод двинулся в путь. Пока добирались до железной дороги, по ней успело проскочить еще два эшелона. По мере приближения к железке звук проходящих составов становился более сильным, раскатистым и еще долго тянулся за ушедшими вагонами, словно старался их догнать.

– Тяжелые идут, – негромко сказал Сашка, – вот падлы, всё везут и везут. Ничего, сейчас мы им дадим прикурить.

Вскоре от Волкова прибежал посыльный. Дозор вышел к самой станции и принялся наблюдать.

– Товарищ младший лейтенант, – докладывал боец взводному, – немцев на станции не видать. Только что прошел обходчик, и всё, пусто. На водокачке никого.

– Командир, – политрук взвода подошел поближе и взял Луценко за локоть, – что-то не нравится мне эта тишина. Как-то всё не по-военному здесь.

– Да у самого предчувствие странное. – Взводный почесал затылок. – Ты прав, тишина пугает. Тыл тылом, но движения должно быть больше. Да и неужели фронт так далеко ушел, что даже раскатов орудий не слышно? Значит, так, – Луценко выпрямился, – заминировать рельсы и водокачку, без приказа ничего не взрывать. Смолин, Прокофьев и Полещук – провести разведку на самой станции, при возможности расспросить у цивильных о наличии немцев и обстановке. Смолин – старший. Особо на рожон не лезть. Остальные в это время окружают станцию. Быть готовыми к бою, но, повторяю, без команды не стрелять. Всем ясно? – Не дожидаясь ответа, командир взвода махнул рукой. – Выполнять.

После того как бойцы разошлись, Луценко пробрался поближе, залег на опушке леса и стал наблюдать за происходящим.

Иван вместе с Сашкой и Тимохой медленно, где ползком, а где перебежками, вплотную подобрались к рельсам, броском перебрались через них и спрятались за стеной небольшой хозяйственной пристройки.

– Тимоха, надо бы здание станции проверить. – Иван легонько толкнул товарища в бок. – Вдвоем пойдем. Сашка, прикрываешь. Что-то мне тоже это спокойствие не нравится, – повторил он слова взводного.