Красный человек

"Это всё Ленка виновата, сама первая кричала: «Давай-давай, выпьем ещё за нас!» – всех напоила, и осталась трезвой. Сучечка жопастая. Ничего, мы ей с Викой отомстим".

После лирического отступления и ментального наступления на негодницу подругу, у которой голова оказалась крепче, мысли Тани вернулись к сексу, нет – к автомобилю, нет – к сексу в автомобиле! В разгар её представлений о том, как всё и с кем всё будет, случилось ужасное. Матрас втянул её в себя и сдавил до хруста рёбра. Железные прутья спинки кровати накинулись браслетами на её запястья, с лодыжками произошла похожая история – прутья повылазили из своих хромированных гнёзд и блестящими пальцами крепко взялись за щиколотки. Паркетные доски пола, скрипя и трескаясь, вышли из пазов, образовав зигзаг, идущий от двери номера к кровати – со стороны ног Тани. Из получившийся щели, из пространства межэтажных перекрытий показывается темный переливчатый отросток, он тянется, вытягивается в колбасу с закруглённым концом толщиной с бицепс штангиста тяжеловеса. Отросток поднимается к потолку и бросается вниз – прямо в Таню. Её стон выходит громче крика. Стены номера покрываются отверстиями пор, оттуда вычихивается чёрный дым спор, собирающейся в грозовое облако над кроватью. Отросток вошёл на предельную глубину – туча накрывает Таню с головой. Споры оседают на её коже и проходят сквозь неё, проникая в кровь.

В полдень, на следующий день, к загородному особняку подъезжает Влад. Ворота открыты. Девушки, против его ожиданий, уже собрались, полностью готовы и ждут приезда его автомобиля, стоя на крыльце. Он останавливается, жена и две её подруги идут к нему навстречу. Они улыбаются, но не как обычно, а странно так кривят губы, оттягивая их уголки вниз к подбородку. Поздоровались, забрались в машину и сидят, ждут пока она поедет. Влад ничего не понимает, заглядывает в салон и спрашивает у жены:

– Тань, с вами всё в порядке?

– Да.

– Что же вы не рассказываете, как отдохнули?

– Отдохнули хорошо, – отвечает одна Таня: остальные сидят и смотрят вперёд. Не мигая, смотрят вперёд.

Водитель занимает место за рулём, даёт задний ход, выезжает за ворота. Без лишних напоминаний Таня подаёт ему от них пульт. Закрыв ворота, он, выруливая на дорогу, говорит:

– Какие-то вы не такие. Поссорились или как?

– Всё хорошо. Мы не поссорились. – Таня, для убедительности, кивает головой.

– И пахнет от вас… – муж Тани на секунду замолкает, задумавшись, – шалфеем, как будто. Простудились?

– Конфеты, – объясняет аромат лечебной травы Лена, показывая пальцем себе на щеку.

– Вам радио включить? Совсем вы грустные у меня.

– Не надо. Спасибо, – снова отвечает жена.

– Ну, как хотите. Хозяин – барин.

Влад, выруливает на трассу, нажимает на газ и удаляется в сторону большого города, увозя в машине совсем не тех весёлых девчуль, которых он сутки назад повёз за город на девичник. Вечеринка закончилась – осеменение завершилось благополучно.

Сторожевая Башня

Небольшая южная область королевства Божьих Коров отличалась особым плодородием – чернозём здесь пах жареным салом, и земля давала по три-четыре урожая в год. Когда началось нашествие тёмных сил из Проклятых земель, у местных крестьян всё шло своим чередом, и было тихо. Только к концу посевной, когда вся страна стояла на ушах, и в этом краю объявилась чёрная напасть, ворующая по ночам детей и подростков. Первые кражи случились в конце мая, в деревнях, граничащих с холмистой местностью, в народе называемой – «Чёртовыми Куличами». Там никто не жил, потому что ничего путного, кроме сорняков, не росло, да и жутко было там бродить не только ночью, но и при дневном свете. Не совсем гиблое место, но близко к этому. Где-то в трёх милях от начала Куличей, на самом высоком холме, стояла полуразрушенная башня – тура. Эта башня – всё что осталось от защитных порядков некогда могущественного приграничного королевства воинов. Страна вояк давно, несколько сот лет назад уничтоженная кочевниками, сгинула в вихре времени, а башня осталась. Только с одной стороны стена обвалилась, да прямоугольные зубцы верхней короны стёрлись, приобрели округлость речных гольцов и трухлявость лесных пней. Тура обветшала, внутренние перекрытия обвалились, но, в общем, она оставалась крепким напоминанием о диком прошлом этих земель. Вот из этой-то сторожевой старушки и выходили, по слухам (а как известно, ничего верней народных слухов нет), на охоту чёрные демоны – угольщики.

Ночь, полнолуние, на окраине деревни Скоблянки, не вылезая из будок, воют собаки. Местная дружина из мужичков жмётся к дому старосты. Всё их вооружение состоит из колов, топоров и дубин. Никому умирать, делая запланированный старостой полуночный обход деревни, неохота. Все хотят идти по домам. Там оставлены без присмотра жёны, дети, а тут они, по прихоти старосты, из себя солдат изображают.

– Надо по домам идтить, – говорит маленький мужичок с окладистой бородой и жуликоватыми глазами.

– Чего мы тут высиживаем, ась? Пускай староста выйдет и скажет. Сам он за семью дверями сидит, а мы тута шкурой рискуем, – поддержал мужичка-хитрована голосистый, плечистый парень.

Толпа мужиков голов в тридцать одобрительно загудела. Послышались выкрики – "Правильно! Пущай скажет! По домам!". – Услышав шум, на крыльцо вышел староста. Высокий, крепкий старик с длинной бородой и грозным глазом. Окинув взглядом разношёрстную толпу односельчан, освещённую зыбким пламенем смоляных факелов, он стукнул сапогом, и уже открыв рот, хотел гаркнуть нечто сильное и грубое, способное проникнуть под слой упрямства и страха мужика, когда с дальнего конца деревни заголосила изба. Женский вопль поднялся и упал до визга. Все всполошились и повернулись в ту сторону, откуда неслись крики страдания и боли. Дом старосты Уса Коптильщика стоял на возвышении, в самом центре деревни, поэтому ему всё происходящее в деревне было прекрасно видно. Но это днём – видно, безлунной ночью – нет, а сегодня – вот удача-то – полнолуние и видно, как днём.

Из-за околицы, с чистого поля, на деревню набегали чёрные, чернее ночи, тени. Одно крыло орды самым краешком уже коснулась посёлка. Крестьянская толпа запыхтела и с раскачки рванула навстречу захватчикам. Подняв над головами своё нехитрое, а на вид страшное оружие, мужички, громко топая, приближались к крикам. Бег распалял их чувства, гасил страх в природной свирепости землепашца, словно свечу в озере жидкой глины. Вояки из неорганизованных крестьян, как всем известно, плохие, и любой военный отряд заметил бы издалека их шумное и подмигивающее факелами приближение. А вот угольщикам на все потуги людей было плевать. Избы трещали, и окна гасли, грохотал уничтожаемый скарб, из дома выскакивал демон с ребёнком за плечами, по всей округи разносился плач.

Двигались угольщики на удивление быстро. Перепрыгнуть забор, вскочить на крышу, влезть в трубу, или вынести оконную раму, забраться в дом – им требовались жалкие секунды. Деревня переживала настоящий погром, а её добровольные защитники ничего не могли поделать. Мужички хаотично метались между избами, маша своими цепами и косами, только чудом не калеча самих себя и ближнего.

Тот самый плечистый парень, что предлагал всем минуту назад расходиться по домам, очутился рядом с широким новым срубом, поставленным хозяином полтора года назад в честь своей женитьбы на молодухе из соседней деревни. Тёмная изба ходила ходуном, плакал ребёнок. Окно, под которым стоял парень, треснуло, брызнуло осколками, и в проём выглянул угольщик. От страха и злости крестьянин сунул факел прямо под нос демону. Выхваченный из мрака он оскалился. Создание подземного царства ужаса, подручный зла имел гибкое тело слизня с узкими плечами, приплюснутую у висков голову буханку, кожу чёрную и в отсветах пламени бликующую синими нефтяными разводами, зубы жёлтые, скошенные внутрь и выдвинуты вперёд, а на месте носа круглая дыра. Глаза, как и зубы, жёлтые, прозрачные, несоизмеримо маленькие по сравнению с головой. И всё это сейчас уставилось на крестьянина. Факел, заплясавший под носом, не понравился угольщику, он выбил его из рук человека и выскочил во двор. На мгновение на спине демона мелькнул орущий трёхмесячный ребёнок, накрепко впаянный клеем его потовых желёз к коже. Крестьянин махнул топором. Мимо. Демон выпрямился во весь рост и с высоты своих двух с половиной метров ударил открытой ладонью. Сельская войлочная шляпа вмялась в голову, из-под неё неохотно поползла густая патока крови, парень с раздавленным черепом осел на землю.