Страница 71 из 159
— Да, ваше высочество, — ответил Федор.
— Генерал Соломатин отрекомендовал вас, как знающего свое дело командира. Вы останетесь на Базе для выполнения задания особой важности. Вам потребуется все ваше умение, желание, все, о чем вы так долго думали и мечтали. Я решила доверить именно вам свою жизнь и свободу. Будьте достойны моего выбора.
— Так точно, ваше высочество, — в крайнем волнении произнес Конечников.
Федор понимал, что этого не может быть, что перед ним княжна Александра, но к нему обращалась Дарья Дремина. Наследница престола была удивительно похожа лицом и телом на давно умершего лейтенанта медслужбы экспериментального корабля-разведчика.
Она говорила с теми же интонациями, а тембр голоса, упав на тон ниже, в точности соответствовал тому, который остался, запечатленный цепкой детской памятью. Фея его детских грез просила о помощи.
— Так точно, ваше высочество, — еще раз повторил Конечников. — Сделаю все возможное и невозможное.
— И невозможное, Федор, — отозвалась Александра, сбросив на мгновение маску неприступной властительницы, напоминая о недавнем вечере, тихой, темной оранжерее, когда ему можно было все, стоило только разрешить себе. — Запомните хорошенько, капитан… И невозможное.
Федор вдруг узнал золотой медальон великой княжны. Давным-давно он видел эту массивную древнюю безделушку на шее Дарьи Дреминой.
Княжна кивнула и двинулась дальше, а Конечников остался стоять, приложив руку к голове, отдавая воинскую честь своей повелительнице, ее лакеям, ее стратегам и военачальникам, которые оказались не в состоянии защитить девушку от эланских пушек.
Федор сидел в капитанской каюте, слушая доклады техников, которые вылизывали корабль. Менялись узлы и блоки, не соответствующие оптимальным параметрам, да и просто вызывающие сомнение. В боевой рубке, единственном более — менее просторном помещении корабля монтировались дополнительные кресла, которые остряк — зампотех обозвал «зрительскими». Шипела сварка, на разные голоса выли пилы и дрели.
На столе, перед Федором, лежал включенный портативный комп. В зоне проекции плыли силуэты кораблей. Конечникова волновали скрывшиеся в газопылевых облаке «Тундеры». Что-то подсказывало ему, что эланцы не ушли, просто затаились на время. Да и куда им было идти?
Система Солейны находилась на самых задворках Галактики, в разреженной области, наполненной старыми звездами. До ближайшего соседа, тусклого безымянного красного карлика с непригодными для жизни планетами было не меньше 40 световых лет пути.
«С двумя ТШК кольца им не взять» — подумал Федор. — «Но что они предпримут? Неужели долгое, страшное отступление, полет продолжительностью в десятилетия, чтобы добраться до ближайшей станции гиперперехода, контролируемой своими. Интересно, доживет ли кто-нибудь из команды до этого сладкого для „virkoko“ дня?»
Размышления Конечникова прервал дежурный, который доложил, что прибыл спецгруз.
Вскоре второй грузовой отсек наполнили десантники. Их командир сообщил, что по приказу командира крепости, подразделению поручено охранять важный груз, поэтому его солдаты будут находиться на корабле нравиться кому-то это или нет. Ввиду особой важности задания, всякий, кто появится у второго грузового отсека, будет застрелен при попытке проникновения на охраняемый объект. А еще им нужны: отдельное спальное помещение, караульное помещение, командный пункт и туалет.
На это Конечников порекомендовал наглому первому лейтенанту заварить двери, и сидеть там безвылазно, делая все, что они сочтут нужным: есть, спать, нести службу, раздуваться от чувства собственной значимости, писать и какать, поскольку малый гиперпространственный разведчик плохо приспособлен даже для штатного экипажа. Своих матросов же, от слаженности действий которых зависит дальнейшая судьба наследницы престола и груза особой важности, он, накануне боя, ничем стеснять не будет.
Десантник прошипел нечто неразборчивое и убрался восвояси. Потекло пустое, наполненное тяжелыми мыслями время. Конечникова от того занятия оторвали только пару раз.
В первый, когда командир спецназа подрался с лейтенантом Грымзиным, командиром десантной группы скаута.
Во второй раз ближе к вечеру, когда в шлюзовой створ ангара затащили для погрузки санитарный корабль. Он был раза в два больше малого ракетоносца, толстый, пузатый, неуклюжий. Военная полиция и спецподразделения взяли «санитара» в двойное кольцо, заблокировали входы и выходы ангара. Всеми правдами и неправдами на стартовую площадку стал набиваться народ, вылезая из технических помещений, грузовых ворот и даже коммуникаций внутреннего транспорта. В основном это были дети, женщины, гражданские.
На звездолет можно было пройти только по предъявлению особого пропуска, требуя его даже у носильщиков лазарета и тяжелораненых. Экипажи кораблей на станцию не выпускали, объясняя это запретом, связанным с состоянием повышенной боеготовности.
Конечников так и не смог связаться с Гутом по телефону и не получил никаких вразумительных сведений от его сослуживцев. При том бардаке, который творился сейчас на станции, это было вполне объяснимо. Тревога за своего черного друга окончательно заела Крока.
Федор вышел из корабля, в надежде, что у капитана Кинга хватит ума найти новую стоянку крейсеров — разведчиков и болезненная щепетильность Авраама не помешает ему просить бывших коллег о спасении.
Федор подобрался ближе к транспортнику, насколько позволяло оцепление вокруг собственного корабля, и пошел вдоль сдерживающей толпу цепи, вглядываясь в лица за живым кольцом солдат.
Солдаты стояли с оружием наизготовку, выставив штыки. Вокруг бурлила толпа. Люди кричали, протягивали руки к охране, умоляли взять хотя бы детей, предлагали деньги, золото, все блага мира.
Нижние чины были одеты в парадную форму, с аксельбантами, белыми ремнями, в хромированных касках. Под темными стеклами щитков не было видно лиц.
Казалось, что это роботы, которым все равно кто стоит перед ними, все равно, что будет с ними самими, когда транспортник уйдет, оставив их умирать на обреченной станции.
Или же бессмертные боги, которым безразличны страдания примитивных существ, существа неподвластные ограничениям пространства и времени, способные легко сбросить бесполезные оболочки из плоти, чтобы перенестись в иные тела и иные миры, туда, куда им захочется.
Один из солдат вдруг поднял стекло каски. Конечников увидел испуганные, бессмысленные глаза, до предела испуганного и забитого деревенского парня. Он опасливо покосился на соседа, погоны которого украшала одна лычка, ковырнул в носу, и снова надвинул на лицо темное зеркало щитка.
Командир охраны ругался с пожилым полковником, крича — «Неужели вы не понимаете, что это не положено!».
А тот, несмотря на то, что в мирное время мог стереть в порошок наглого лейтенантишку, бубнил что-то со слезами на глазах про дочь и внучку.
— Конечников, Конечников! — закричал кто-то. — Как хорошо, что я тебя встретил.
Федор обернулся. Из толпы, подпрыгивая на месте и прожигая насквозь взглядом, ему махал руками, капитан Искорин. Под глазом у него явственно проглядывал тщательно замазанный фингал.
Конечников подошел ближе. Искорин протиснулся между штыков и заорал, перекрывая шум толпы:
— Привет.
— Привет, — ответил ему Федор. — Что у тебя с лицом?
— Стрелкин гадость про мою невесту сказал. Вот мы поговорили с ним.
— А по нему не скажешь, — заметил Конечников.
— У тебя на борту не найдется местечка для меня?
— Нет, — прокричал в ответ Федор. — Все занято, все под контролем.
По правде говоря, этот штабной был бы последним в списке тех, кого Конечников стал вытаскивать со станции.
— Я знаю, что ты меня не сильно любишь, но хочешь, я тебе денег дам? 1000 рублей прямо сейчас и еще 4, когда доберемся до безопасного места.
— Не в деньгах дело, — продолжил прикидываться валенком Конечников.
— 10 000, - подумай Федор, целых 10 000 рублей.