Страница 129 из 159
— Какая повариха, — продолжая бороться со своим односельчаниом, прохрипел Виктор. — Карточки нам дали пластиковы, помочь государеву. Такая карта десять тыщ рублев стоит.
— Верно ли? — спросил Генка.
— У них спроси, — посоветовал Федор.
Генка отставил Виктора и подойдя к плененным налетчикам, рывком с земли поднял самого молодого.
— Говори, гнида, — сказал он, трясущемуся от страху парню.
— Отдам, вот те крест, отдам, — запричитал тот. — Мне интендант две посулил. Только не убивайте.
Мужик с досадой отпихнул его и подошел к интенданту.
Тот сидел на земле, держась за ушибленную голову.
— Стреляй, — с вызовом сказал тот. — Все равно денег вы своих назад не получите. А всех вас за разбой к стенке поставят.
Генка хоть и слыл спокойным и справедливым мужиком, в сердцах наподдал интенданту ногой. Тот со стоном повалился, держась за разбитое лицо.
— Это мы посмотрим, кто кого к стенке поставит, — веско сказал Строев. — Мы ведь сначала из тебя жилы тянуть не спеша будем, пока не отдашь.
Он снова схватил интенданта, замахиваясь для удара.
— Нет их у меня. Они уже далеко, не на этой планете — признался тот, пытаясь избежать побоев.
Федору пришлось вмешаться и урезонить, рвущихся устроить самосуд поселян, сказав, что бить связанных, — геройство подлого свойства.
Потом Конечников рассказал про свой звонок наследнице престола. Только это, а в особенности сообщение про посланного великой княжной поверенного, остановило избиение бандитов.
Дольше всего Федору пришлось уговаривать брата. Наконец он остыл.
— Вот такие же гады Алену убили, — буркнул Виктор успокаиваясь.
Мужики откровенно радовались:
— Ловко все склалось, как по писаному, — радовался Колбасыр, большой, рыхлый мужик. — Федька Синоптик — голова. Пришли бы мы, валенки, у факторию, а нас бы всех и постреляли. Таперича и деньги наши вернуть и ничего нам за седнише не будеть.
А Конечников думал, что это просто чудо. План обороны оказался полной ерундой, и только находчивость Виктора, профессиональная меткость охотников и полная неопытность нападавших, позволили заранее проваленному предприятию закончиться так удачно. "Может быть, все и обойдется" — с надеждой подумал Конечников.
Чтобы не тащить на себе, пленников загрузили в лодью. Конечников поднял ее в воздух и перелетел на двор. Крайт ошалело носился на цепи и яростно лаял, пытаясь напугать машину, но когда небесная рыба глайдера мягко приземлилась у крыльца, счел за лучшее спрятаться в будке.
Но из огромного, страшного, пахнущего металлом, озоном и смазкой аппарата вышли свои.
Радости собаки не было предела. Пес прыгал, повизгивал и лизал от восторга даже поселковых мужиков, которых он обычно обгавкивал, охраняя свою территорию.
Налетчиков оттащили в сарай. Пленники тихо стонали. Те, кто уцелел в перестрелке, не слишком отличались от раненных, кривясь от боли и с трудом сплевывая кровь с осколками зубов.
Продавец из лавки был особенно плох, ему срочно требовалась медицинская помощь. Пуля вырвала старшине изрядный кусок мягкого места. Теперь толстяк исходил кровью.
— Чего с энтим делать? — спросил Колбасыр, показывая на раненого. — Можа пристрелить, что не мучился?
— Врача вызову, — ответил Федор.
— На кой он тебе сдался? — удивился мужик.
— Отвечать придется, — пояснил Федор. — Пока был бой — это одно. А пристрелить пленного — это уже просто злодейство.
— А я чего, — пожал плечами мужик. — Мучается ведь, жалко. Врача вызвать — значит факторию поднять. Он то ведь, поди, сразу командиру побежит докладывать. А там глядишь дясяток таких летучих лодеек прибегуть своих выручать.
Самым неожиданным образом колебаниям был положен конец. Громко топая ногами, прибежал Алешка, говоря, что в кабине лодьи что-то пищит и вспыхивает.
Федор рванулся туда.
— Пащенко, отвечай! Пащенко! Да отвечай же ты, урод. Пащенко, я в последний раз говорю, не ответишь под трибунал пойдешь, — надрывался на экране прапорщик Топорков.
— Привет… — сказал Федор, нажимая кнопку ответа.
— Здравия желаю, ваш бродь, — механически поприветствовал его прапорщик. — А где Пащенко? Так и знал, что обломы наши собрались на хутор за самогоном.
— А пошли за самогоном с эланскими пукалками?
— Так это, меняться, — на ходу придумал прапорщик.
— Ладно врать, они уже во все сознались и пишут признательные показания.
— Не бери меня на понт, ваше благородие.
— Ты как с офицером разговариваешь, кусок? — одернул его Федор. — А впрочем, ты бандит в форме, а не военнослужащий.
— Скоро мы узнаем, кто из нас бандит, — зловеще пообещал прапорщик. — За всех ответите. Ты и твои дружки из леса.
— Вот только пугать не надо.
— А я, твое благородие, не пугаю. Сейчас прилетит рота охраны и всех вас по законам военного времени без суда и следствия порешат.
— Вот как, — усмехнулся Федор. — За ваши махинации ответите сами, на нас переложить не получится. Будешь в петле болтаться по решению имперского суда.
— А это мы еще посмотрим, капитан.
— Подожди дорогой, — с ничего хорошего не обещающей усмешкой, сказал Конечников.
Он свистнул в темноту и проорал: — Летуна давай сюда.
Через некоторое время пилота глайдера привели. Лицо Пащенко было разбито, один глаз заплыл, слезно посверкивая из под набухшего века. Но он был жив и не ранен.
— Пащенко, ты живой? — сходу спросил прапорщик. — А что с остальными?
— Все живы, Георгий Константинович, — ответил пилот, плача. — Савостьянов ранен в плечо, у Бориса руку изувечило. Костика ранило тяжело. Остальные целы, побили только.
— Говнюки, — выругался Топорков.
— Нас в са… — начал Пащенко.
— Хватит, юноша, хватит, — выкидывая парня из кабины, сказал Федор. — Это уже лишнее. Там Пащенко подхватили и отвели обратно в импровизированную тюрьму.
— Ты понимаешь, что вы сделали? Немедленно отпусти всех, иначе пожалеешь.
— Гоша, не кипятись, — с усмешкой сказал Конечников. — Как ты понимаешь, комфортность пребывания ваших подельников у меня в гостях, зависит от того, останутся ли штурмовые глайдеры в ангарах, а рота охраны в поселке. Иначе может быть очень грустно.
— Ты им ничего не сделаешь, не имеешь права! — заявил прапорщик. — А сделаешь — ответишь.
— Короче, фельдшера сюда бегом. Ему ничего не тронем, слово даю. На всякий случай запомни. Мы с твоими ребятами поговорили по-мужски. Они во всем сознались. Все, что они сказали, мы записали. Показать? — поинтересовался Федор, протягивая к камере телефона идентификационный браслет. — Есть копии, которых нет уже здесь. И еще, пока мы тут беседуем, твой любимый продавец из лавки кони может двинуть.
— Я лейтенанту доложу. Пусть он решение принимает, — ответил Топорков.
Прежде, чем комендант отключился, Федор успел разглядеть на его лице все оттенки страха, беспокойства и лихорадочных размышлений о том, что сказать начальнику.
— Витька! — заорал Федор. — Сюда бегом.
— Чего орешь-то? — спросил брат появляясь в проеме люка. — Тут я.
— Витька, сейчас может быть очень кисло. Если мужики хотят, пусть идут домой.
— Да ты чего всполошился, братуха. Слышал я все.
— Если слышал, то, наверное, понял. Может штурмовые группы уже в машины грузятся. Они не будут сопли жевать.
— Так я мужикам скажу, пусть вокруг дома засядут, — спокойно сказал Виктор.
— Мощность ружей на максимум. Зарядить калиберными пулями.
Раздался зуммер и экран осветился. Начальник строительного подразделения, как старший офицер, исполняющий обязанности командира всего гарнизона глядел в экран своими крупными, воспаленными глазами.
— Капитан Конечников, это правда? — спросил второй лейтенант.
— Слушай, Иван Федорович, ты бы хоть поздоровался, — недовольно сказал Федор.
— Здравия желаю, господин капитан, — зло буркнул строитель.
— Здравия желаю, господин второй лейтенант, — ответил ему Конечников.