Европейский сезон

Жо на заднем сидении пытался выяснить точный адрес Плаксы. Онемевший кадет лишь совершал неопределенные движения головой, которые можно было истолковать как угодно. Хорошо, что Жо и раньше знал улицу, на которой жил несчастный страдалец.

Машина медленно тащилась через перекрестки, забитые дымящимися остовами сгоревших автомобилей. Все это напоминало Катрин пейзаж после встречного танкового боя. Только "танки" здесь выглядели карикатурно приуменьшенными. У зародыша баррикады, — высотой по колено, — лежали два трупа. Вдоль стены в изобилии валялись яркие гильзы охотничьих патронов.

Катрин чувствовала под бедром корпус "Беретты". В магазине оставалось семь патронов. Девушка напряжено прислушивалась. В открытое окно лезла ядовитая гарь и смешенная с зябкостью утреннего воздуха. Почти все звуки перекрывал навязчивый рокот вертолетных двигателей. Казалось, над городом кружит добрая сотня винтокрылых машин. Когда впереди через перекресток проскочила стайка скутеров — у седоков закрытые лица, Катрин не успела даже затормозить. К счастью, рокаи или не заметили одинокую машину, или шпане уже было не до развлечений.

— Здесь? — спросил Жо, пытаясь развернуть Плаксу лицом к дому. Пятиэтажный, относительно новый дом, втиснулся между двумя зданиями начала прошлого века. Плакса задергал подбородком. Лично Катрин не бралась бы идентифицировать сии мимические сигналы. Жо, с вздохом, выбрался из машины, открыл дверцу и бережно извлек Плаксу наружу. Обращался он с товарищем по роте как с опозоренной принцессой. У Катрин даже мелькнули нехорошие подозрения. Впрочем, Жо, даже с учетом нынешней нелегкой ночи, был слишком юн для порочных неестественных увлечений.

На полпути к двери подъезда Плакса вырвался, подскочил к домофону и принялся двумя руками жать на кнопки. От отчаянных движений даже мокрые чужие джинсы надулись пузырем. Катрин хотела сказать, что, скорее всего переговорное устройство не работает, но дверь почти мгновенно распахнулась. Плакса запрыгнул внутрь. Дверь с лязгом захлопнулась, оставив Жо торчать с довольно обескураженным видом. Вероятно, мальчик ожидал, если не благодарности, то, по крайней мере, символического прощального жеста.

Катрин подождала пока Жо, заберется на заднее сидение, и тронула машину.

— Слава богам, мы, наконец, сбагрили твоего боевого товарища. Или ты огорчен?

— Я? — мальчик мрачно смотрел в окно. — Мне сто раз хотелось заорать и треснуть его по бессмысленной башке.

— Пара оплеух ему бы, безусловно, не повредила.

— Это было бы нечестно. У него шок, и он не может отвечать за свое поведение. Ты, Кэт, к человеку слишком беспощадна. Он ведь пострадал больше чем я.

— В этом нет твоей вины. Дело случая.

Лицо Жо исказилось:

— Они смеялись. Сказали, что родители экономили на моем питании и моя задница и в тюрьме никому не понадобится. Боже, какое же облегчение я испытал. Мне стыдно как будто, я… участвовал в этом сам. Вот дерьмо…. — Жо откинул голову на спинку сидения и закрыл глаза. Катрин видела, как стиснуты его зубы.

— Брось, — пробормотала девушка. — В городе полно полицейских, жандармов, и прочих крутых дядек. Они при исполнении и с оружием. Ты не находишь, что они должны чувствовать себя куда более виноватыми, чем кадет первого курса?

— Там был я. И я смотрел, как они мучили Поля. И это я ничего не мог сделать. Нас бросили, понимаешь?! Не было никакого приказа. Исчез инструктор, потом начали пропадать кадеты. Все разбежались. А я остался как последний идиот. Я думал, — должен же быть приказ? Мы же из Школы! Дерьмо, дерьмо, дерьмо!!!

— Не психуй. Армия не получила приказа. Понятно, и вы не получили указаний сверху. Дерьмово, но так бывает.

Жо рывком выпрямился и зло уставился в затылок девушки:

— Что ты понимаешь?! Ты сильная, уверенная. Ты чертовски профессиональна. Я даже не предполагал… Не важно… Ты просто не можешь себе представить, как может быть унижен человек. Зачем ты выбросила пистолет?! Ты что, не понимаешь, что я никогда не смогу больше спать спокойно?! Мне будет сниться, как эти ублюдки лезут в окно, или подбирают отмычку к двери. Чудесно, когда у тебя такие стальные нервы. Просто чудесно. Почему ты их там не убивала?! Почему не стреляла прямо в эти обезьяньи рожи? В их вонючие животы? Как же я их ненавижу!

— Во-первых, подбери сопли. Что ты затрясся? Человек что угодно может пережить. Не много ума нужно, чтобы навалить кучу мудаков, которые в первый раз взяли в лапы стволы. Я обещала не убивать, и старалась сдержать слово.

— Ты маме обещала, да? — заорал Жо, из глаз его покатились слезы. — А если бы меня, если бы нас… Ты сумасшедшая!

— Заткнись! — рявкнула Катрин. — Мы выбрались, и даже этого твоего парня вытащили. Если бы пришлось, я бы убивала чтобы спасти твою шкуру. Но на настоящих бойцов мы, слава богам, не наткнулись, что очень даже хорошо. А насчет обещаний — не болтай, о чем не понимаешь. Иногда обязательства ценишь выше жизни. Впрочем, это к делу не относится. Приведи себя в порядок, финтифлюшки свои поправь, в смысле — аксельбанты и всю прочую ерунду, что осталась на тебе болтаться.

Жо вытер нос и с отвращением оглядел свою изгаженную форму:

— Что толку с ней возиться? Ее даже на помойку выбрасывать стыдно.

— Порассуждай еще, философ. Толк есть, — скоро придется оставить машину. И, скорее всего мы неминуемо наткнемся на каких-нибудь людей в погонах. Я хотела бы, чтобы ты спрятал "Беретту". Сможешь?

— Ты хочешь меня утешить? Дать подержать игрушку? — тихо спросил Жо.

— В тюрьму я не хочу, — тоскливо сказала Катрин. — Мы с тобой засветились, хуже не придумаешь. И без пистолета мне пока очень не хочется оставаться.

Первых стражей порядка они увидели только у окружной дороги. Синие бронемашины полиции, дальше целая колона армейских бронетранспортеров и грузовиков. Движение перекрыто не было, редкие машины протискивались мимо бронированных бортов. Мелькали скутеры и мотоциклы рокаев, некоторые подростки решались выкрикнуть оскорбления в адрес сидящих на броне солдат, но в целом зрелище длинной колоны техники вызывала сдержанность даже у рокаев.

Жо шагал вдоль металлического ограждения, с почти одинаковой ненавистью поглядывая на солдат в полном полевом снаряжении, и на проскакивающие мотоциклы пригородной молодежи. К этому моменту мальчик и Катрин проделали уже несколько километров пешком. Ночь выдалась нервная, и у Катрин от усталости ныли ноги. Но Жо держался, механически переставляя ноги в драных форменных брюках. Пистолет, спрятанный под рубашкой, мальчик дисциплинированно не трогал, прикрывая свернутой "жилеткой" снятой с Катрин. Сама девушка в измятом платье выглядела не менее ободрано, что не мешало скучающим солдатам с интересом разглядывать ее ноги.

Мобильный телефон упорно показывал поиск сети. Катрин покачала головой, — два десятка километров для мальчика многовато. Да и самой что-то гулять уже не очень хотелось.

Дозвониться удалось с телефона на автозаправочной станции. Буквально через десять минут рядом с визгом затормозил "Рено".

Катрин смотрела, как судорожно обнимает Фло сына. Жо уткнулся в плечо мамы и плакал. Флоранс гладила ежик его затылка, и смотрела на Катрин. Вишневые глаза были в пол-лица. Катрин подумала, что подруга за прошедшие сутки похудела вдвое. И никаких тренажеров не понадобилось. Зря тратились.

— Мы вас по телевизору видели. Там, — у мэрии, — вздрагивающим шепотом докладывала Мышка. Бледная и ненакрашенная девчонка выглядела не старше Жо. Она украдкой поцеловала Госпоже руку, но у Катрин не было сил злиться.

Подошла Флоранс, коротко обняла за шею. Рука у нее была холодная как лед.

— Поехали, — вяло сказала Катрин.

Помытая, и промазавшая все ссадины антисептиком, Катрин сидела в кресле, возложив ноги на стол. Страшно хотелось спать. Флоранс и Найни утешали и лечили мальчика. Бедняга рыдал всю дорогу. Сейчас уже успокоился и посапывает в своей комнате. Хорошо быть маленьким. Катрин еще раз прокрутила в слабо соображающей голове, — все ли подготовлено? Приличная одежда и документы сложены. Версия, что именно врать, уже сложилась. "Беретта" передана Мыши.