Страница 41 из 97
— А вот это лично от меня, — Дарк протянул бархатную коробочку.
Я с опаской открыла — на меня смотрел невероятный рубиновый гарнитур!
Когда ко мне вернулся дар речи, я прошептала:
— Это великолепно! И платье, и украшения… Но, боюсь, я не смогу их надеть. Я не пойду на бал.
— Разве? — мужчина лукаво прищурился. — Мы знакомы недолго, но вы одна из самых смелых женщин, с которыми я имел счастье встречаться. Вы утрете нос всем вашим злопыхателем, а Командир… Впрочем, в ваши отношения с Командиром я лезть не собираюсь. Решайте. И… решайтесь.
Дарк думал, что я не хочу на бал лишь из-за боязни выделяться и снова быть осмеянной. Эх, если бы проблема заключалась лишь в этом…
Мужчина направился к окну, я же его остановила:
— Погодите, как ваш шрам? Давайте я взгляну.
Мужчина покосился на Ребекку, и отрицательно покачал головой.
— Скоро рассвет, так что в другой раз. Уверен, еще выпадет подходящая возможность, — и мужчина покинул нашу комнату таким же путем, как и явился.
В тот день я наконец вышла за пределы комнаты. Разговоры с Дарком и Леем помогли немного отвлечься. Однако веки после долгих рыданий были такими тяжелыми, что я шла, не поднимая взгляда, и лишь смотрела как снег переливается на солнце. Глаза слезились: они отвыкли от такого яркого света.
Задумавшись, я и не заметила, как подошла к учебному магическому полигону. Из него как раз вышли двое: Райвен и Арденс. Девушка присела в книксене, а мужчина склонил голову и сдвинул пятки вместе. Очевидно, у них только что завершилось индивидуальное занятие.
Меня словно пронзило молнией. Проклятье, так легко было в своем воображении смеяться мужчине в лицо, лучезарно улыбаться с гордо выпрямленной спиной и метать искрометные взгляды. В реальности было все намного тяжелее. Я круто развернулась и зашагала прочь.
Казалось бы, Арденс и Райвен ведь не совершили ничего такого, мужчина даже не поцеловал девушке руку… И я раньше знала об этих занятиях… Но одно дело, когда я думала, что Арденс выбирает невест для другого, теперь же я знала, что он выбирает их для себя.
Я примчалась домой и, не разуваясь, повалилась на кровать, обнимая подушку. Да что же это творится!? Стоило мне увидеть Арденса с другой, как грудную клетку словно сдавило тисками. Боль, злость, обида, ненависть и любовь — все перемешалось во мне и с новой силой резануло по сердцу. Крохотный островок спокойствия, что образовался после разговора с Бахтиеором и Дарком, моментально утонул в пучине всепоглощающей боли… Мне снова захотелось выть и скулить, словно не было этого относительно спокойной ночи передышки. Снова захотелось исчезнуть, закрыть глаза и больше никогда, никогда их не открывать…
Ребекка уже была дома и взволновано подскочила ко мне:
— Снова что-то произошло?
— Нет. Я всего лишь увидела Арденса и Райвен после тренировки, — произнесла я мертвым, безжизненным голосом.
— Так, — Ребекка уперла руки в боки и грозно нахмурила брови. — Пора уже с этим что-то делать!
Я же вгрызлась зубами в подушку, давя в себе очередной крик.
Тогда соседка сильно встряхнула меня за плечи, так что даже зубы клацнули, и усадила на кровать, заставляя мой взгляд сфокусироваться на ее лице:
— Ты же целитель, Анна! Сделай же что-нибудь!
— От душевных ран нет заклятия, Бекка.
— Слушай, не знаю кто этот Дарк, он вообще какой-то подозрительный в своей маске, но он прав: ты одна из самых смелых людей, которых я встречала. С первого дня нашего знакомства я восхищаюсь твоей силой, как ты фактически без магии умудрялась идти наперекор всем и всегда побеждала! Ты самая сильная девушка из мне известных! И это говорю я — боевик-отличник! Так что вытри сопли и расскажи мне, в конце концов, что с тобой твориться!?
Я потрясенно молчала, хлопая влажными от слез ресницами. Пламенная речь подруги подействовала на меня неожиданно отрезвляюще. И я смутилась: я ведь считала себя ужасно слабой в сравнении с Беккой и всегда старалась равняться на нее, восхищаясь ее пробивным характером и целеустремленностью.
Она права. Я целитель. Я должна препарировать свою душу, понять, что же меня на самом деле так ранит.
— Мне кажется, что мое сердце разрывается на части. Это невыносимо, Бекка! Я словно тону, задыхаюсь… Иногда хочеться разодрать голыми руками грудную клетку и вырвать по живому этот пульсирующий комок боли! Я не знаю, что ранит меня больнее: что Арденс дракон, или что он скоро жениться. Проклятье, Бекка, как он мог!? Все это время он выбирал себе невесту, будущую жену, которая бы подходила по всем его драконьим критериям! Как он там говорил — мудрая, чтобы держала двор в узде, уважала и любила его страну… — и тут я истерично расхохоталась. — Я как только представлю… Он ведь каждую из них мысленно примерил на роль будущей супруги! Интересно, он представлял их только на троне или и в постели? И это во время наших тренировок, посещения Рицы, близости в кабинете… В то время, когда я влюблялась в него… Ненавижу!
— Нет, Анна. Я знаю, как выглядит ненависть. Она дает ярость, силу, желание никогда не видеть или же уничтожить. Ты ненавидишь дракона в Ректоре и его обман. Но ты все еще его любишь, поэтому тебе и больно.
— Да, ты права. Но эта амбивалентность меня убивает, раздирает пополам!
— Что тебя убивает?
— Двойственность чувств. Я не вынесу этого больше. Я просто сойду с ума!
— Тогда выбери что-то одно: или любовь, или ненависть. Иначе ты уничтожишь сама себя. И, как по мне, лучше уж выбрать то чувство, которое поставит тебя на ноги, а не вгонит в отчаянье и бесконечные страдания.
— Но наша любовь обречена: Арденс ведь женится, я же не могу принять участие в Отборе, как и не могу переехать в страну драконов…
— А я говорю не о любви. Если бы был хоть малейший шанс на ваше совместное будущее, за него стоило бы вцепиться мертвой хваткой. Если же сражение заранее обречено на проигрыш, то лучше не тратить на него время, силы и не изматывать себя попусту.
Я слушала Ребекку, а в самой в голове пульсировала одна мысль: если я перестану любить, то мне не будет так ужасно больно. Ведь именно любовь причиняла невыносимую боль, убивала меня, раздирала изнутри. Она забирала силы, отнимала желание жить. Сейчас любовь была моим заболеванием, зараженной, гноящеюся раной. Как целитель я понимала, что ее срочно нужно иссечь, за необходимости — ампутировать весь орган, пока она не отравила весь организм токсинами. Она, как язва, разъедала и горела огнем, я же готова была вырвать ее голыми руками, искоренить любым способом, только чтобы не чувствовать этой безумной боли.
Любовь должна быть счастливой, созидательной, должна питать организм энергией. Но неразделенная любовь превращается в патологию, убивающую своего носителя. От нее нужно избавиться. Как? Я знала лишь один быстрый способ: превратить ее в ненависть. Ребекка права: ненависть дает силу — злую, страшную, но могущественную. Это как раз то, что мне нужно, чтобы выбраться из воронки моих обугленных чувств, и двигаться дальше. Продолжать жить, надеясь, что и ненависть скоро пройдет, оставив после себя лишь безразличие.
И тут мне повезло: почва для взращивания ненависти была во мне удивительно благодатной. Мне лишь стоило оживить в памяти причины моей нелюбви к роду Арденса.
Какие драконы? Коварные, злые, беспощадные мучители. Я это знала с пеленок. Мой дедушка прекрасно вбил это в мою голову. И это были не просто слова, за каждым из них стоял живой пример. В нашем родовом поместье был отдельный зал с портретами мужчин моего рода, которые погибли в войне против крылатых соседей. "Вот, смотри, Анна, это Тихомир, он командовал отрядом, а драконы коварно заманили его в ловушку, скрывая свое числовое превосходство". "А это Игнатий, он был совсем юнцом. Его не должно было там быть, но он не мог отсиживаться в стороне. И, когда драконы подожгли одну деревеньку, он бросился спасать детей. Смелый он был, хоть и сорвиголова. Он вытащил двоих малюток, а сам погиб в драконьем пламени…". "Старина Лаврентий… Не мужик был, богатырь! Большим был командиром. Попал в плен под Берном. Его замучили в подвалах, он умирал в пытках. Это самое ужасное, Анна…"