Алькар. Воскресшие тени

Норник нехотя перевел взгляд с Сони на ее заступника. Его сморщенное лицо, напоминавшее сухой инжир выражало крайнюю степень негодования.

– А – ну кыш отсюда или моя трость найдет себе новое применение, – рявкнул он напоследок.

Друзья не стали испытывать судьбу и пулей вылетели из библиотеки. Подниматься оказалось намного тяжелее, чем спускаться. Уже после первой двери с изображением двухголового Бафа, Соня согнулась пополам, тяжело дыша. Компанию ей составил Финт, такой же «спортивный» как и она. Зато Макс с Леоной легко порхали по ступенькам, даже умудряясь давать ценные советы отстающим.

Выбравшись наружу, Соня подняла раскрасневшееся лицо к небу. Как приятно ощутить холодные капли дождя на разгоряченной коже.

– Фух, ну и сирена, бедные мои уши! Я думала точно оглохну, – возмущалась Леона, – да еще этот норник… Мой дед в его возрасте уже ничего не слышал, хотя ведь из семейства кошачьих.

По лицу Мака пробежала лукавая улыбочка, в глазах сверкнули огоньки азарта.

– Спасибо за идею, пушистый хвостик.

– Ты о чем? – Леона не понимающе уставилась на него, так же как и Соня с Финтом.

– Конфеты глухоты, – торжественно объявил Макс, – если нам удастся подсунуть их Пульфу и он их слопает, то считай Запретный сектор в нашем распоряжении.

– Да… только есть одна не-небольшая загвоздка, – отметил Финт, – мы вряд ли их к-купим на Цветном базаре. Они уже как два года под за-запретом, на них наложены с-санкции после того как один из советников правителя города съел два ки-килограмма таких конфет и оглох на одно ухо.

– И что же теперь делать? – растерянно спросила Соня.

– Лететь на Недозволительный рынок, – будничным тоном ответил Макс, – думаю, там их навалом.

Финт тут же издал звук похожий на мычание.

– Ты что, Макс! Нам туда не-нельзя!

– Почему? – поинтересовалась Соня, подозревая, что ее чудесная мазь, подаренная Максом именно оттуда.

– Во – первых, у нас нет ра-разрешения на посещение Недозволительного рынка и на право ку-купли-продажи в нем, – начал объяснять Финт с расстановкой, – во – вторых это место с ду-дурной репутацией, а в третьих, если об этом узнают …

– Мамочка поставит тебя в угол, – хмыкнула Леона.

– Нет, Леония Бикс, у нас бу-будут крупные неприятности в учебном центре, – возмутился Финт, – а у меня совсем нет желания терять свои б-баллы в год выпуска!

Леона на удивление ничего не возразила, более того, согласилась, что затея весьма рискованная.

– У меня мама сегодня работает в ночную смену, а папе рано вставать, поэтому я дома за главную, – сообщила она, виновато поглядывая на Макса и Соню.

– Нет проблем, пушистый хвостик, мы и сами справимся, – Макс повернулся к Соне, которая в ответ кивнула, – нужно поторопиться, мы еще можем сегодня успеть.

Договорившись о завтрашней встрече в десять утренних потоков около входа в Подземную библиотеку, ребята разделились по парам. Макс и Соня спешно зашагали по Главной площади под пристальным взглядом каменного орлиана, венчавшего монументальную стелу.

15

Недозволительный рынок значит Недозволительный рынок. Желание раздобыть хоть какую – нибудь полезную информацию, которая бы помогла найти отца, побеждало любые запреты.

– Давно я там не был, – протянул Макс, посматривая на Соню, – кстати, заживляющую мазь я купил именно там.

– Я догадалась. Странно, что такая классная мазь и под запретом.

– Насколько мне известно, в ее состав входит кровь серебристых лягушек, которых нельзя убивать, – объяснил он, в тот момент, когда они проходили мимо лягушачьего питомника. За стеклянными стенами, по которым ручейками стекала мутная, дождевая вода, безмятежно разгуливали светлые комки, совершенно не подозревая, что их кровь обладает сильными целебными свойствами.

– Тогда понятно, – еще недавно саднящие раны на руках, вдруг резко зачесались.

Вскоре на горизонте стали прорисовываться очертания огромного стадиона, навевающего безрадостные воспоминания. Пройдя метров двести по уводящей вправо дорожке, они приблизились к вытянутым прямоугольным вольерам, обтянутым сеткой со всех сторон. Воздух сотрясли скрипучий визг и хлопанье мощных крыльев, от этого Сониной сердце забилось сильнее, а ноги врасти в землю.

– Не бойся, – ободряюще сказал Макс, – они не опасны, к тому же находятся за сеткой.

– А она крепкая?

– Наикрепчайшая, – улыбнулся он, взяв ее за руку.

Соня с опаской покосилась на вольеры. Крепкие, статные птицы с белоснежным оперением, равнодушно поглядывали на проходивших мимо ребят, провожая их зорким взглядом. Некоторые из них, вальяжно расхаживали по вольеру, кто-то отдыхал на полу, растянувшись струной, а большинство спали, спрятав головы под мощное крыло. Макс подошел вплотную к сетке и свистнул. Все птицы, даже те, кто спали, мигом повернули головы в его сторону.

– Крепыш! – позвал он.

Не прошло и десяти секунд, как около него, по ту сторону сетки выросла исполинская, белоснежная птица, радостно повизгивая как щенок, встречая хозяина.

– Привет, дружище, – Макс погладил изогнутый клюв орлиана, отливающий металлом через просветы в сетке. Крепыш снова издал радостный визг и энергично замахал крыльями, отчего все вокруг побелело, будто пошел снег.

– Я тебя тоже рад видеть, – улыбнулся парень своему питомцу, – а теперь к выходу, бегом!

Орлиан сделал несколько кивков и помчался вглубь вольера, по узкому переходу, скрываясь за перегородками.

Соня смотрела на происходящее с восхищением.

– Неужели он тебя понимает?

– Конечно. Иногда, мне кажется, что больше чем я сам себя.

– Это как?

– У тебя когда – нибудь была собака?

– Только кот.

– Это немного другое… Орлианы это… – он призадумался, – некая помесь лошади и собаки, понимаешь?

– А я думала они птицы, – Соня иронично повела бровью.

– Птицы – то конечно, птицы, но в душе настоящие овчарки, – с воодушевлением проговорил Макс, – пойдем, я тебе кое-что покажу.

Они обогнули вольер по периметру, и подошли к длинным строениям, состоящим из нескольких секторов.

– Вот здесь самки несут и высиживают яйца, – он показал на просторный вольер, разделенный ширмами. В каждой ячейке на воздушном, словно вата гнезде сидела наседка. В отличие от беспечных самцов, самки орлианов выглядели настороженными, даже угрожающими.

– К ним лучше не приближаться, они сейчас особенно опасные, – предупредил Макс, будто Соня изъявила желание познакомиться с ними поближе.

– А тут – он кинул взгляд на смежный вольер, – тут мелюзга.

Пушистые птенцы с оперением неопределенного цвета напоминали неуклюжих бройлеров с маленькими крылышками врастопырку. Противно пища, и толкая друг друга, они с жадностью разрывали на куски что-то кровавое, похожее на мясо.

– Не советую этого делать, – предупредил Макс, заметив как Соня, просовывает в прореху сетки свой палец.

Они подошли к третьему корпусу, в отличие от остальных, он был обтянут колючей сеткой.

– Это карантинный сектор для буйных.

– Ты же говорил они миролюбивые, – припомнила ему Соня, с опаской глядя на визжащих птиц, пытающихся сцепиться между собой, но колючая сетка не давала им это сделать

– Просто многих из них предавали, обращались как с бездушной вещью, били, издевались. Частенько такие орлианы попадаются на Недозволительном рынке. С ними труднее всего, даже дикие, необлетанные и то намного быстрее поддаются дрессировке. Орлианы ведь очень верные создания, тех, кто их воспитывает, кормит, они считают своим хозяином, доверяют ему, и когда «черные заводчики» продают их по несколько раз, то они теряют веру, становятся озлобленными, болеют. Многие из них так и не восстанавливаются…

– Бедные, – проговорила Соня, с сочувствием глядя на дерущихся птиц.

Пара свернули в узкий проход, за сетчатой дверью уже топтался Крепыш, готовый к полету.

– Привет, Макс, – поздоровался долговязый парень с поцарапанными руками, – решил полетать немного?