Страница 5 из 8
– Тебе не нравится моё тело? – еле выдохнула Сильфия.
– Да нет же. Оно, как и всё остальное… неповторимо.
– Если бы ты сказал «прекрасно», я бы тебя убила, – простодушно признался призрак.
– Спасибо. Мне очень приятна твоя откровенность.
– А мне – твои слова…
– Я не скажу тебе самого главного.
– Почему?! —в голосе утопленницы прозвучало отчаяние.
– Это значит – отдать себя в твою власть.
– Но почему?! Я столько ждала тебя, столько верила и надеялась, что ты придешь… Я…
– Не говори этого!!!
– Почему? – еле слышно произнесла Сильфия.
– Ты мечтала о королевстве, а не о мне. Не я был тебе нужен, а Людовик.
– Неправда! Конечно, я хотела жить как королева. И черная магия богини Аштарот открыла мне путь к богатству и славе…
– И к смерти.
– Но я жива!
– Это не жизнь.
– Не говори так! Ты не любишь меня!!!
Неожиданно Мишель оказался у руля своего тела, споро задраивающего люк. По броне со всех сторон стучали утопленники, а его танкисты с перекошенными от страха лицами безумно цеплялись за рукояти приборов.
– Задняя!!! – заорало существо по переговорному устройству, и механик, воткнув нужную передачу, тронулся с места.
– Разворот – и жми!!!
«Он не хочет раздавить Сильфию!» – догадался Жормон.
– Помотай башней! – приказало существо Эндрю, и видя его непонимающие глаза, само перекинуло пушку с борта на борт, в считанные мгновения сбросив импровизированной двухтонной дубиной налипших на танк покойников.
– А я и не знал, что нашей пушкой можно так драться! – искренне изумился Мишель.
– Теперь будешь знать! – зло ответило существо и затаилось, разрешая Жормону снова повелевать своим телом.
– А что же мне сказать «комбату?» – спросил его лейтенант.
– Так и скажи – в поле никого, кроме утопленников нет. Можно стрелять… Вместо «утопленников», можешь сказать «призраков», – немного помолчав, добавило оно.
«Леклерк», почти вырывая фрикционы на поворотах, мчался на исходный огневой рубеж батальона.
Глава 4. Армия госпожи Сильфии
Все-таки решено было стрелять. Штабисты в Париже наверняка не поняли бы слов «утопленники» и «призраки». А тут имелся шанс накрыть эти существа артиллерийским огнем. Что добавило даже толику охотничьего азарта в плановое мероприятие.
Сердце Жормона бешено стучало. Его двойник жаждал пушечной стрельбы и уже не раз жадно поглядывал на полный боекомплект. Почему-то он по-доброму завидовал Мишелю, имевшему возможность часто стрелять боевыми снарядами.
Но – увы. Ему не суждено было дождаться команды «Огонь!» Вместо этого в эфире испуганно прозвучало: «Смотрите!» А дальше – абсолютно правильное танковое целеуказание.
Случилось то, чего так опасался лейтенант: ненавистные призраки снова появились. Они вышли из незаметно наползшего тумана и, сопровождаемые его колеблющейся завесой, медленно двинулись по дорожкам вдоль линии танков. Десятки глаз припали к оптике, со страхом разглядывая потусторонних пришельцев, а глотки непроизвольно задержали дыхание… Это снова была Сильфия, сопровождаемая двумя кавалерами. Но теперь платье, поразившее до этого Жормона великолепием, было разорвано и смято. Призрачная девушка стыдливо пыталась закрыть развевающимися лоскутами восхитительные линии и округлости своего тела. Но, несмотря на её женственную прелесть, от всей группы веяло таким ужасом, что казалось сама смерть пришла на танкодром в стыдливо-прекрасном обличье.
Скоро Жормон догадался, что призраки хотели видеть его. Он уже поменялся местами с Эндрю, чтобы самому пострелять из пушки, и сейчас наблюдал, что загробное трио обращалось к люку, под которым съежился перепуганный мускулистый сержант. Весь батальон, оцепенев, смотрел на ожившую легенду. Тем временем двойник открыл клин затвора пушки, извлек снаряд и уложил его на пол. Мишель уже доверял этому существу, поэтому не препятствовал. Срез пушки опустился прямо к голове Сильфии.
– Я слушаю тебя! – отрывисто сказал он в ствол.
– Ты боишься? – прозвучало оттуда.
– Ты знаешь мой ответ.
Сильфия помолчала.
– Посмотри на меня ещё раз. Видишь ли ты меня?
– Вижу.
– Неужели я не кажусь тебе обворожительной, прелестной и желанной?
– Первый раз ты понравилась мне больше.
Мёртвая фаворитка тотчас приняла прежний облик. Даже стала ещё красивее. Теперь волосы ее были убраны в высокую прическу, украшенную жемчугом и изумрудами.
– Ты прелестна!!! – не выдержал двойник.
Взгляд Сильфии моментально вспыхнул огнем:
– Выйди ко мне, милый. Поцелуй, и я буду твоей!
При последних словах молния сверкнула в чёрных глазах утопленницы.
– Нет уж! Благодарю покорно. Нам и отсюда все хорошо видно! – насмешливо ответило существо.
– Иди сюда, трус!!! – пришла в ярость фаворитка. – Проклятый де Тампль, ты тоже смеешься надо мной! Но – нет… Я выпью кровь этих людей, я сделаю всех своими солдатами и покорю мир – но ты будешь моим. Ничто не может спасти тебя. Никто не смеет смеяться над чувствами Сильфии Аштаротской!
Не успел Мишель ответить, как маркиз засунул руку в пушку. Лейтенант с ужасом услышал, как она быстро приближается по стволу. Он захлопнул тяжелый клин, и сразу же рука де Тодеса заскреблась о его гладкую стенку. Мишель с силой нажал педаль выстрела, острый боек вместо капсюля снаряда впился в кисть мертвеца.
Призрак закричал и выдернул из пушки окровавленную семиметровую конечность. Пока он по-собачьи зализывал рану, рука приняла нормальные размеры.
– Смотри, малодушный! – снова зазвучал голос фаворитки. – Всё готово к нашей свадьбе. Свита несет приданное, дорогу посыпают розами… С тобой, а не с ничтожным Людовиком пойду я под венец!
Туман окутал уже весь танкодром. Из него выходили всё новые и новые существа. Первые несли драгоценности времён Людовика XV и ордена германского Вермахта. Следующие – мёртвых детей с прокушенными шеями и вскрытыми грудинами. Красивые, но обезображенные сабельными ударами девушки из свиты фаворитки разбрасывали маленькие детские сердечки по изрытым танковыми гусеницами дорожкам, и языки адского пламени тут же превращали их в яркие алые розы.
У Жормона закружилась голова:
– Я не понимаю… Причем здесь де Тампль?
Сильфия расхохоталась:
– Ты думаешь, вилланская кровь и чужие фамилии спасут тебя? Наивный! Вы оба – последние из рода де Тамплей. Рода, подарившего мне величайшую любовь и ещё большую ненависть.
– Любовь?! Но ведь это по приказу де Тампль тебя…
– Да!!! – ярчайшее пламя полыхнуло из глаз призрака. У танковой оптики автоматически сработали светофильтры.
– Да!!! Но меня обидела виконтесса. В тебе же, глупый, я вижу кровь и плоть графа, прекрасного Мишеля де Тампль. А не его ревнивой кузины.
– Так ты – де Тампль?! – одновременно спросили друг друга лейтенант и двойник. И так же синхронно ответили:
– Да хрен его знает. Мало ли что было до революции.
Вот только «революции» они подразумевали разные.
– Попали же мы в переплёт! – неожиданно произнес двойник. А затем громко ответил Сильфии:
– Извини, милая. Я не могу предать товарищей. Ты ведь их всех умертвишь.
– Какое тебе дело до них, лю…
Фаворитка не договорила. Резкой злобной скороговоркой застучал башенный пулемёт, и очередь с редкими трассерами ударила сначала в прекрасную грудь утопленницы, а затем в её кавалеров.
– Дави!!! – двойник хрипло взвыл в переговорном устройстве голосом Жормона, а его безжалостный свинец ударил по свите. Когда, сухо щелкнув, пулемёт замолк, вся прислуга Сильфии была вторично мертва.
– Делов-то, оказывается, всего ничего! – весело подытожил лейтенант. Он не видел, как поднялась раздавленная танком Сильфия и, недобро усмехнувшись, начертала в воздухе магический знак. Вспыхнувший и угасший. Почти сразу из всех озёр, луж и ручьев, в обилии рассыпанных по танкодрому, поднялись мертвецы. Все когда-то утонувшие или утопленные: изъеденные раками скелеты и неразлагающиеся солдаты чернокнижницы, призванные её властью обитатели окрестных кладбищ и исчезнувшие вчера горожане. И не было им числа, и снова ужас обуял сердца танкистов.