Мир-о-творец

– Проклятье – не к крови привязывается, а к душе. А я только по крови Палеолог… – как можно более нейтрально ответил парень. – Хотя, признаться, мне даже прикасаться к этому роду боязно. И я собираюсь провозгласить новую династию. Да, вроде обошлось. Был бы проклят, недавний поход у меня бы не получился. Но лишний раз рисковать и привлекать внимание проклятия не желаю.

– Ты и правда князь Всеслав?

– Я не в праве обсуждать с кем-либо свою прошлую жизнь. Таковы правила.

Патриарх кивнул и молча вышел. Люди же, что выходили ранее, все это время очень внимательно слушали этот короткий разговор…

Часть 1. Сдача карт

– Слухи правдивы?

– Зависит от того, кто донёс их до тебя.

Глава 1

1559 год, 13 сентября, Тула

Марфа вышла из палат воеводы, где она с детьми временно жила. Оставалось недолго до переезда в новую резиденцию на правом берегу Упы. Ее уже построили и в целом отделали. Теперь же просушивали после отделочных работ.

Княжеская резиденция, как ее называли, в целом повторяла воеводскую, представляя собой башенный замок в японском стиле. Только больше. Заметно больше. Так как строители уже набрались опыта и смогли сделать этажи куда как просторнее. А еще светлее и, что особенно важно, теплее – систему отопления Андрей тут продумывал не с бухты-барахты, а очень основательно, как и теплоизоляцию с вентиляцией…

Женщина поежилась.

Утро было зябким. После рождения третьего ребенка она стала подмерзать. Все-таки сказывалось стройное телосложение, которое никуда не делось. С одной стороны, это ее очень радовал тот факт, что удалось сохранить фигуру и привлекательность. С другой стороны – холодно. Такая стройность явно не для тульской погоды в эти времена. Да, быт, благодаря их с мужем усилиям, шагнул очень далеко. И та же одежда стала многократно удобнее. Но все равно – до XXI века не дотягивала. Из-за чего все более-менее теплое было тяжелым и в целом не слишком удобным, поэтому приходилось идти на весьма неприятные компромиссы…

Она села в двуколку. Накрыла колени с плечами пледом. Крикнула извозчику трогать. И коляска медленно покатила из тульского кремля к понтонному мосту через Упу. Что проходил рядом со строящимся каменным – параллельно ему. Его, ясно дело, пока еще возводили. Дело-то не быстрое. Но дело шло своим чередом.

Зимой 1558–1559 годов через проруби насыпали быки, подвозя на санях камни по льду. Как потеплело – сделали волнорезы из привозного гранита и установили их. А теперь вот – наводили пролеты.

Сооружали деревянный каркас, поверх которого укладывали арки сегментного типа. Из кирпича. К сентябрю строители уже успели сделать первый пролет, идущий от первого быка к берегу. Возвести леса для двух других пролетов. И произвести ряд работ на прилегающей территории. В том числе укрепить должным образом берега для упора тяжелых арок. Пока так, но в будущем, 1560-ом году мост обещали клятвенно мост достроить. Руководил его строительством итальянец, вызволенный из рабства Андреем в Константинополе, некогда подвизавшийся помощником архитектора. И мало-мальски представляющий себе, как эти самые мосты строить. Опыта самостоятельного руководства, пока, ясное дело, не имелось. Но он старался, и дела у него шли ладно, пусть и не быстро. Ведь мост небольшой, а он столько возится при наличии всех потребных материалов…

Марфа проехала мимо каменного моста, лишь вскользь на него осмотрев. Просто для того, чтобы проконтролировать факт ведения работ. Люди шевелятся. Что-то делают. И ладно. Высовываться в это утро лишний из-за тента двуколки не хотелось. Особенно тут – на реке, где дул свежий ветерок.

Проехав в Зареченск, как назвали местные жители новый район города, она остановилась у ткацкой мануфактуры. Здесь ее ждала небольшая делегация. Большое дело намечалось! Пуск первой линии механических ткацких станков!

Детей она брать с собой не стала. Старший Василий приболел простудой. А дочь Василиса с совсем крошечным Александром были еще слишком малы для таких визитов. Поэтому явилась без них. Только в сопровождении своей вездесущей охраны из масаев.

Это ребята отказывались ездить верхом, предпочитая «семенить» рядом на своих двоих. И делали это ОЧЕНЬ шустро. Даже несмотря на доспехи и вооружение. Ибо за эти несколько лет они отъелись и немало окрепли на тренировочных площадках, сумев реализовать заложенный в них потенциал на все сто процентов.

К слову сказать, несмотря на дикий для Тулы цвет кожи и вид, у каждого масая уже имелась местная жена. Да и крещение они приняли, начав мало-мало общаться с остальными. Туляки, оценив выносливость и силу, равно как и преданность Андрею, масаев этих зауважали. Особенно за прямо-таки собачью преданность юному Палеологу. Потому что он для Тулы и окрестностей был чем-то особенным, практически сакральным. Для кого-то, конечно, просто удачливым человеком, вышедшим из их среды, но для многих – этакой священной коровой. В первую очередь из-за того, что несмотря на некоторые потрясения жизнь в городе и его округе стала НАМНОГО лучше. Причем на их глазах.

Татары просто и бесхитростно прекратили ходить сюда в набеги. Более того, ближайшие из них заступили на службу и теперь отряды разбойников сами отлавливали. И не только из числа иных степняков, но и прочих, совершенно очистив всю городскую округу от татей. Отчего селяне вздохнули спокойно.

Но это только одна сторона медали.

К осени 1559 года в округе городской действовало уже два десятка конных косилок. Что позволили вывести заготовку сена на совершенно иной уровень. А это, в свою очередь, дало возможность не только решить вопрос с основным объемом корма для коней, но и замахнуться на создание первых ферм. По разведению коз для начала. Очень уж они неприхотливы.

Овец же хороших, тонкорунных, закупленных в Испании, имелся всего десяток голов и с них буквально пылинки сдували, чтобы не передохли. И так с огромным трудом контрабандой три штуки вывезли. Потерять их не хотелось. Слишком уж перспективным выглядело это приобретение.

На коров же пока не замахивались. Очень прожорливы. Но держали в уме и уже прикидывали где можно будет поставить первую опытную ферму. Когда получится немного укрепиться, привлечь новых работников и ввести в оборот дополнительные покосы.

Сено – дело, конечно, хорошее, но куда важнее было земледелие. А в нем произошла самая что ни на есть революция, причем не только в масштабах Руси, но и вообще – планеты.

Из-за реформ Андрея удалось сформировать своего рода колхозы. То есть, относительно небольшие предприятия по обработке обширной пашни силами «творческого коллектива» из нанятых крестьян да бобылей.

Для обеспечения функционирования этих самых колхозов развернули три аналога МТС – машинотракторных станций. На которых концентрировались всякого рода плуги, бороны, телеги, волокуши, косилки конные, сеялки и так далее. Плюс запас хороших лопат, вил, граблей и прочего сельскохозяйственного инвентаря. А также тягловый скот – степные лошади и волы.

Сама же пашня, обрабатываемая с помощью этих «МТС», засеивалась по принципу Норфолкского цикла, основанного на четырехполье. Например, на первом участке сажали горох, на втором озимую пшеницу, на третьем – репу, на четвертом – овес. На следующий год культуры смещались по кругу на соседние поля. И на такие вот «четвертинки» оказались разделены все распаханные земли. Что, в известной степени, облегчило посевную и жатву, так как она сильно размазалась по времени. Разом ведь, единым махом, все земли в сжатые сроки не требовалось теперь вспахать и засеять. Так что эти самые импровизированные «МТС» вполне справлялись. И даже не сильно напрягались.

Понятное дело использовались не только эти культуры, но суть оставалась прежней – травянистые посадки чередовались с пропашными, не забывая о взаимном влиянии и восстановление почвы. Посему в тульской округе производилась пшеница, овес, ячмень, репа, свекла, горох, чечевица и так далее. Причем в избытке и плюс-минус равномерно, уйдя от запредельно высоких рисков, характерных для монокультурного производства, каковым промышляли ранее в регионе.