Страница 4 из 138
Глава 1
в которой надо мной кружит голодная чайка
— Ух ты! Это мы где? — озираясь по сторонам, с любопытством поинтересовалась Муравьева, последней шагнув из портала.
— Похоже на Таврику, — не без сомнений заметила в ответ Инна Змаевич.
— Таврику? — переспросил я. «Это Крым, что ли?» — беззвучно уточнил у Фу.
«
Мы стояли на относительно пологом, поросшем вечнозелеными соснами и голым по зимней поре колючим кустарником горном склоне — выше, саженях в пятидесяти, превращавшемся в отвесные серые скалы. Под ногами у нас лежала жухлая прошлогодняя трава, лишь в отдельных, наиболее тенистых закоулках накрытая робкими снежными холмиками. Внизу, в тех же пятидесяти саженях, за узкой полоской каменистого пляжа, по которому, подозрительно поглядывая в нашу сторону, лениво гуляли тощие чайки, чернело мрачное в своем могучем спокойствии, холодное даже с виду море.
— Таврика и есть, — уверенно заявила Воронцова. — Юго-западная оконечность полуострова. — Где-то здесь неподалеку, в районе Балаклавы, мои фамильные виноградники.
— Ты хотела сказать, наши виноградники, — с лукавой улыбкой поправила ее Маша.
— Ну да, — невозмутимо кивнула Милана. — Треть площадей теперь твоя. Но сорт там растет пока по-любому прежний — Воронцовский.
— С этим не поспоришь, — усмехнулась длинноножка.
— Отставить досужую болтовню, кадеты! — грозно прикрикнул на девиц Елисей Чубаров — с недавних пор уже не поручик, а целый штабс-ротмистр. Даже интересно: за какие такие заслуги?!
Молодая графиня неприязненно покосилась на придирчивого офицера, но промолчала.
Портал из главного здания Федоровки для нас семерых — уже упомянутых штабс-ротмистра, Миланы, Машки, Инны, а также меня, Златки и Тоётоми — сюда провесил именно Чуб. Шинели и рукавицы нам было велено оставить в корпусе, из-за чего я решил, что перенесемся мы тоже куда-то под крышу — и когда нежданно оказался на открытом воздухе, да еще и на щедро обдуваемом соленым морским ветром откосе, на миг у меня даже голова закружилась. Холодно мне в одном кителе, впрочем, не было — даже к магии прибегать не пришлось. Ну да, Крым, пусть и зимний — это вам не морозная Москва…
О том, где именно будет расположена наша новая alma mater, заранее нам ничего не сообщили. Все, что мы до сих пор знали: именуется заведение Специальной Школой под личным Его Высочества Младшего Царевича Дмитрия патронажем, и со всей Империи отобраны туда двенадцать первокурсников — кадетов, юнкеров и курсантов. «Лучших первокурсников?» — помнится, уточнила, услышав эту новость, Муравьева. Обращалась она к Корнилову, но ответил ей духов Чуб: «Я бы сказал: проблемных первокурсников», — скривившись, словно от зубной боли, буркнул он.
«Проблемных — так проблемных, главное, что тебя там не будет», — подумал тогда я — и, увы, ошибся: поручика перевели вместе с нами, да еще и повысив при этом в звании до штабс-ротмистра. Некоторым утешением, правда, мне служило то, что возглавить спецшколу выпало все же не Чубу, а Корнилову, произведенному при этом в подполковники, а заместителем Юрия Константиновича стала новоиспеченный ротмистр Поклонская — тоже, в общем-то, далеко не худший вариант. Ну а Елисей Елисеич… Дух с ним, с Елисей Елисеичем!
Само по себе расставание с Федоровкой для меня также не стало каким-то особым сюрпризом. После того, что произошло в Китае, тем более — после «выхода из подполья» Фу и Оши, радикальные перемены в моей судьбе сделались неизбежны — и совсем не факт, что к лучшему. Да, собственно, не только в моей: Муравьева так и вовсе была твердо уверена, что новый семестр начнет где-нибудь в подвалах III Отделения, а та же Златка, например, всерьез опасалась, что если российские власти ее и не вышлют из страны, то на всякий случай отзовут на Родину болгары. И вот в последний день зимних каникул нас троих, а также Воронцову, Ясухару и Змаевич вызвали к Корнилову и велели по-быстрому собирать вещи. Но не по домам разогнали и не по узилищам позакрывали — посулили эту загадочную царевичеву спецшколу. Всяко лучше, чем подвал III Отделения, согласитесь!
И вот мы здесь, в Крыму.
— Идем наверх, — окинув нас долгим взглядом, но, как видно, так и не найдя более, к чему бы придраться, коротко распорядился Чуб.
Вслед за штабс-ротмистром мы двинулись гуськом по петлявшей среди сосняка тропинке и шагов через двести вышли к двухэтажному каменному особняку с изящными колонами вдоль фасада и оформленным в виде классического портика парадным входом. За открывшемся нам зданием, выше по склону, виднелись треугольные фронтоны других строений. Вся эта картина живо напомнила мне вид на горный монастырь Шаолинь, любоваться коим мне недавно довелось при весьма драматических обстоятельствах — разве что архитектурный стиль здесь был, конечно же, совершенно не китайский, а какой-то антично-европейский.