Сердце волка

Ответить она не успела.

– Рональда!

Голос Грэя заставил нас вздрогнуть, и Лирин моментально отпустила мою ладонь.

– Нам пора, Рональда! – кричал Грэй от самой кареты, махая мне рукой. Вторую он положил на загривок Элфи. Как интересно… Мой хати совершенно не любил чужих, а этого мужчину почему-то признал сразу.

– Пойдём, – тихо сказала Лирин, первой направляясь обратно.

Парой минут спустя привели и запрягли четвёрку крупных выносливых лошадей. Спереди, на облучке, уселись Бугалон и ещё один мужчина, воин и обычный человек, сзади примостился Лисс, а Грэй с Элфи запрыгнули внутрь. Грэй помог мне снять заплечный мешок, закинул его в сундук под сиденьем, а потом, вдруг что-то вспомнив, вновь выскочил из кареты.

Я высунулась из окна и увидела Лирин. Она печально улыбалась, стоя от меня на расстоянии вытянутой руки.

– Вы не ответили, – сказала я тихо.

Тогда женщина, вздохнув, расстегнула ворот платья и, потянув за показавшуюся цепочку, достала оттуда деревянную дудочку, которую я отдала ей шесть лет назад.

Надо же… Лирин носила эту дудочку вплотную к телу, как самую большую драгоценность.

– У меня был брат, Рональда, – произнесла женщина негромко, погладив шершавую, неровную поверхность дерева кончиками пальцев. – Он был похож на тебя. Полный другой магии, он родился не таким, как остальные оборотни. Его презирали, били, пытались убить. И я… делала это…

Я чувствовала себя так, будто в меня вновь бросают камни. И не кто-нибудь, а сама Лирин.

– Что с ним случилось?

Подняв руку, женщина вытерла глаза.

– Он уехал. Так же, как ты, Рональда. И… знаешь, я завидую Джерарду. Он успел попросить у тебя прощения. Пусть ты не простила его… Но он успел.

Глаза Лирин в тот момент светились таким страданием, что я с трудом выдерживала её взгляд.

– А я не успела. Не успела…

Свист, хлопок двери, топот ног, крик Грэя:

– Всё! Трогай, Кирк!

Я вцепилась в обивку кареты, что было сил. Туман перед глазами становился всё сильнее, я почти ничего не чувствовала и не видела.

Только фигура Лирин всё удалялась и удалялась…

Она по-прежнему сжимала в руке цепочку с дудочкой и смотрела на меня так, словно заново переживала тот день, когда она не успела.

– Лирин! – крикнула я, свесившись из окна кареты. – Он жив? Скажите мне, пожалуйста! Он жив?!

Простая деревянная дудочка была прижата к груди дрожащей ладонью, солнечный луч посеребрил седые, как снег, волосы…

Я не знаю, почему железная рука сжала моё сердце, а в глазах я чувствовала целую пригоршню песка, почему задрожали и подкосились ноги, когда я заметила, что Лирин покачала головой…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Дэйнар, Арронтар, примерно 100 лет назад

Он родился осенью. Листья с деревьев уже облетели и лежали мягким ковром на земле, небо было хмуро-серым, дул промозглый и неприятный ветер. Такие дни никогда не запоминаются, сливаясь в сплошное бесцветное полотно.

Его родителей звали Родэн и Мара. Они были одними из самых сильных оборотней клана белых волков, и многие возлагали на их первенца большие надежды – тогдашний калихари был уже стар, но до сих пор ему не находилось достойной замены. Родэн дважды бросал главе клана вызов, но проигрывал.

Дэйнара ждали. Некоторые уже тогда думали – когда-нибудь он станет калихари. Родэн и Мара поняли, что ошиблись, как только маленький оборотень увидел свой первый свет и громко закричал.

– Ох, – выдохнула повитуха, от неожиданности чуть не уронив ребёнка.

Мара молчала, глядя на новорожденного с ужасом.

– Что это? – с трудом вымолвила она через пару мгновений, ткнув пальцем в сына.

– Это горб, зора, – прошептала повитуха, вжав голову в плечи – она ужасно боялась наказания за то, что ребёнок родился именно таким. Но родители Дэйнара не стали наказывать её, просто отослали и отменили все торжества по случаю рождения сына.

Уже на следующий день стая узнала, что у Родэна и Мары родился горбатый мальчик.

Физический недостаток для любого оборотня – как проклятье. В этом своём внутреннем уродстве они были похожи на эльфов, только у тех, слава Айли и Дариде, никогда не рождалось некрасивых отпрысков. А у оборотней подобное случалось, пусть и нечасто.

Когда Дэйнар стал старше, он разгадал загадку своего уродства. Дело было в магии. Обычные оборотни ею не владели, если не считать магию превращений, то есть способность обращаться в волков. Но иногда, очень редко, рождались оборотни с магическими способностями, и эти дети были далеки от признанных в стае канонов красоты – маленькие, толстенькие, слишком высокие, альбиносы, горбуны… Видимо, так получалось из-за того, что магия превращений была несовместима с другими видами магии и вступала с ними в конфликт.

До Дэйнара судьбы подобных оборотней были похожи одна на другую – их всех забивали камнями, как только становилось понятно, что у них не получается обратиться.

– Может, утопить его? – тихо спросил Родэн у Мары, косясь на сопящего в колыбельке младенца с искренней неприязнью во взгляде.

– Нет, – покачала головой его жена. – Пусть кто-нибудь другой… Не нужно, Родэн… Такой грех …

Оборотень вздохнул.

– Как назовём? Хотели Рэйнаром – «сильный» на старом наречии… Но этому ведь такое имя не подходит.

– Давай Дэйнаром, – сказала Мара. – Дэйнар – «мужественный».

– Издеваешься?

– Нет. Ему пригодится мужество, Родэн.

На том и порешили.

Мара не занималась первенцем, с рождения Дэйнар был передан на руки презиравшей мальчика няне. Позже, став старше, он вспоминал, как она водила его на прогулку в Сердце леса, туда, где жил тогдашний дартхари, и какие-то мальчишки лет пяти-семи громко кричали, завидев Дэйнара:

– Смотрите, горбун!

– Урод!

– У-у-у, чудовище!

Именно тогда Дэйнар впервые обратил внимание на чужие слова и понял, что они обращены именно к нему. Горбун, урод, чудовище… Много лет спустя, закрывая глаза, он слышал те злые голоса так ясно, будто эти мальчишки по-прежнему стояли очень близко и кричали оскорбления ему в ухо.

– Няня Монти, – сказал Дэйнар, подняв голову, – это они мне?

– Тебе, тебе, – бормотала няня, стискивая его руку так сильно, что мальчику стало больно.

– А… почему?

– Потому что это правда.

Няня Монти сказала «потому что это правда» так уверенно и твёрдо, будто это действительно была правда. Прошло много лет прежде, чем Дэйнар понял: правда – то, во что ты веришь. Но кроме этого слова существует ещё много других. Например, милосердие, доброта, сочувствие, справедливость. Дэйнар придавал бо́льшее значение именно этим понятиям, потому что понятие правда – в том смысле, который поведала ему Монти – мальчику совсем не нравилось. Ему не нравилось чувствовать себя уродом и чудовищем только из-за горба. Всё его существо противилось этой правде с самого детства.

Когда Дэйнару исполнилось два года, родился его брат Рэйнар. А ещё спустя год на свет появилась Лирин, их маленькая сестричка. Именно они стали его самыми преданными мучителями. Когда Рэйнар и Лирин подросли, Дэйнару срочно пришлось искать укромное местечко, потому что брат и сестра организовывали целые банды по его поимке и избиению. Дети раскрашивали лица краской и бегали по деревне клана белых волков, свистя и улюлюкая, в поисках Дэйнара. Спрятаться мальчику никогда и никто не помогал, а если кто-то из взрослых замечал его, тут же выдавал Рэйнару и Лирин. Иногда Дэйнар проводил целые сутки напролёт, прячась в какой-нибудь щели между домами, без еды и воды, выбираясь наружу только с наступлением темноты, и голова у мальчика кружилась от слабости и недоедания.

Родителей Дэйнар почти не видел. У них тоже была своя правда – они называли его не иначе как этот и совершенно не желали даже смотреть на него, не то, что общаться с ним.

Один раз Дэйнар случайно подслушал разговор Родэна и Мары.