Наследники

— Холодно? — нависнув над ней, но едва ли касаясь своим напряженным телом, спросил шепотом демон.

— Холодно, — подтвердила Анна, как зачарованная протянув руки к его лицу, глядя в алые глаза не мигая.

Не смущала нагота, не поднимал голову стыд, забылась мораль, которая с каждым днем становилась все призрачней, теряя свои четкие грани. Рамки становились шире, и казалось, что так даже дышится легче. Не терзали сомнения — хотя после наверняка дадут о себе знать. Но не единожды уже Анна замечала, что приступы самобичевания становятся не такими острыми и мучительными. Уже многое считалось нормой для нее, многое стало привычным и нормальным. И пусть смущало, но она прекратила себя корить за то, что ей это нравилось. Она ведь должна стать смелее, должна принимать мир таким, какой он есть, а не таким, как она привыкла видеть. Да и что она видела в своей жизни? Лишь стены дворца и сада, за пределы которых много лет не выходила.

Но мир большой, и такой разный! И она хочет быть его частью! Хочет познать все его грани! Хочет увидеть какой он на самом деле — без прикрас, без преувеличений, без шор на глазах.

Так стоит ли цепляться за то, что прежде казалось незыблемым, но трескалось с каждым днем все больше, сталкиваясь с реальностью? Стоит ли ограничивать себя чем-то кроме самого необходимого? Зачем тревожиться по пустякам и терять столько всего? Почему просто не наслаждаться жизнью, не ловить момент!? И ведь ее моменты в Хасином так малы, так коротки и ничтожны по сравнению со всей ее жизнью! Лишь секунды в веках, которые она проведет без него, капля в море, песчинка в пустыне.

Улыбка, полная коварства и порока, растянулась на красивом лице демона, глаза засияли еще ярче, и весь он словно бы подобрался, как хищный зверь — опасный, непредсказуемый, дикий и неуправляемый. Хасин резко выпрямился и одним движением стянул с торса собственную рубашку, заставив Анну затаить дыхание от его грации, красоты и привлекательности. Он снова склонился над ней, почти касаясь ее своим мощным телом, полностью скрывая ее под собой — маленькую и хрупкую.

— Ты ведь знаешь, что я не переступлю грань? — прошептал демон, склонившись к ее ушку.

— Знаю, — выдохнула Анна, безвольно закрывая глаза, пьянея все больше с каждой секундой от его близости, что голову кружила.

Дикая потребность прикасаться, целовать, сжимать и ласкать вылилась в поток нежности, страсти и желания, с которым тела переплетались на смятых простынях. Уже через несколько минут Анна потеряла ощущение реальности, уплывая на волнах удовольствия, что ей дарил ее демон. Она металась под его крепким телом от наслаждения, с губ срывались тихие стоны. А Хасин все целовал и целовал ее, не в силах утолить свою потребность в ней, свою жажду, что с каждым днем становилась все сильней. Глаза сияли алым, контроль катился ко всем чертям, когти разрывали простынь — он не в силах был сдержать огня, что бушевал в крови. С треском рвалась ткань, пока губы нестерпимо нежно касались тонкой кожи, но все же оставляли следы на чувствительной плоти. Стоны услаждали слух, а льнущее к нему тело грозило толкнуть его на отчаянную близость. И не было сил остановиться, возможности прекратить. В беспамятстве Анна просила его о большем, даже не ведая, что именно хочет. Но тело горело от напряжения, требовало чего-то еще, в чем ему так жестоко отказывали. Она хныкала и извивалась в руках демона, сгорая от жара, что разливался под кожей, вызывая зуд и сладкую боль.

Покрывая поцелуями тонкую шею, вылизывая влажную кожу, пробуя ее на вкус, Хасин крепко прижимал к груди спиной извивающуюся Анну. Она терлась о него всей собой, изгибалась как раз по нему, заставляя его сходить с ума от желания. Отчаянно цеплялась за его руки, удерживающие ее поперек груди и талии. Она дрожала от напряжения, сковывающего все тело, такого сладкого и такого острого, что с губ беспрестанно слетали стоны. Глаза были затуманены, а разум не соображал совершенно, не осознавал реальности. А ладони мужчины не прекращали сладкой пытки, не переставали держать ее на грани: скользили по груди, умело лаская напряженные вершины, по бедрам, животу и горлу. Это было мучительно прекрасно, Анна растворилась в его руках, утопала в нежности и возбуждении, никогда прежде не чувствовала так остро и пряно, без единого намека на какие-либо посторонние мысли: все, что было в голове и перед глазами — Хасин. Только он, только его руки и губы, его тело и голос, его горящие безумные глаза. И самая малость потребовалась, чтобы девушка взорвалась от наслаждения — лишь едва ощутимое, едва весомое касание кончиков пальцев к самому сокровенному. И с громким стоном она содрогнулась от экстаза в руках демона, который судорожно сжимал ее тело, прикрыв глаза, чтобы не видеть всей красоты происходящего, чтобы сдержаться и не пойти еще дальше.

Анна уснула в его руках, так и не придя в себя — расслабленная, довольная и утомленная долгими часами ласк. Как умелый мастер, он играл на ее теле прекрасную мелодию, что привела ее к чудесному завершению. Он сам медленно приходил в себя, прижимая к себе обнаженное тело девушки, наслаждаясь его теплом и нежностью, которыми она всегда так щедро делилась с ним. Невесомо касался влажной кожи, успокаивая свое неудовлетворенное тело и разум. С неохотой отстранился, несколько минут созерцал прекрасное видение, после укрыл Анну и тихонько ушел.

Он не вернулся к себе, не пошел на Улицу Роз, как сделал бы еще несколько месяцев назад, когда Анна еще не знала о его и своих чувствах. Теперь не мог — не смел поступить так с ней. Да и разве мог хотеть кого-то после своей девочки? Разве посмел бы осквернить себя прикосновением к другому телу? Но требовалось выпустить пар, и на помощь пришли его Темные Стражи. На открытом полигоне, где выл лютый ветер, где мела метель и крепчал мороз, в смертельном вихре кружился Бастард с тремя противниками до самого рассвета. И только с первыми лучами солнца, почти изможденный он почувствовал, что напряжение отпустило его. Но с каждым разом оно сковывало все сильней, и все тяжелей становилось избавляться от него. Его хваленый контроль трещал по швам, и не был больше спасением. Все чаще мелькали мысли о том, чтобы забыть обо всем и всех, и просто отдаться своим желаниям, удовлетворить все свои потребности. Но что-то все еще останавливало.

10

Спустя почти неделю Анна и Хасин покидали Академию — демон нашел способ снять с девушки проклятый браслет. Вдвоем они направились к конюшне эрхов, где оседлали своих зверей и выехали за ворота. На обоих были плащи, лица закрывали платки, а легкая иллюзия призывала каждого встречного не обращать внимания на странную пару. Всего этого требовали меры безопасности, а в городе их встретили еще и Стражи, ненавязчиво следуя за ними на некотором расстоянии, но достаточном, чтобы в случае опасности вовремя среагировать.

— Лучше тебе не покидать Академию в ближайшее время без надежного сопровождения.

— И не собиралась, — вздохнула Анна. — Я сейчас самый отстающий студент — мне не до гуляний, — хмыкнула принцесса.

Никто не давал ей слабину в связи с тем, что ее состояние было удручающим и не совсем здоровым. Единственное, где уступали — практические занятия магией. Но никто не отменял того, что все придется наверстывать, как только она заполнит свой резерв. А пока девушка занималась теорией. Лео так же приступил к занятиям, и теперь был завален ими еще больше, чем прежде, и не в том дело, что было трудно или не получалось, а в том, что очень многое ему приходилось запоминать, учась сразу на двух факультетах. У него было свое индивидуальное расписание, по которому он посещал те или иные занятия, был свой собственный режим, и вместе они времени с Анной почти не проводили, потому что помимо учебы у новоиспеченного джина еще был период привыкания к себе, познания своей силы, возможностей.

Было забавно наблюдать, как юноша пытается приспособиться к новой магии, к новому телу. С каким удивлением он плел заклинания, которые прежде едва поддавались ему! Все его возможности теперь казались ему удивительными, но они существенно облегчали ему жизнь. А еще он не привык к своему телу. Прав был Хишам, говоря о неуклюжести. Лео больше не путался в шнурках, не был столь рассеянным, надевая одежду наизнанку. Но он еще не соизмерял размеры себя с пространством. Там, где прежде мог пройти, не пригибая, теперь набивал шишки. Поворачиваясь на месте, сшибал руками и плечами предметы или мебель. Его бесконечно раздражали длинные волосы, которые он обрезал каждый вечер, но на утро они неизменно приобретали прежнюю длину. Ему пришлось обзавестись новой одеждой и оружием, подходящими под его рост и силу. Появилась необходимость больше времени уделять дополнительным занятиям, чтобы освоить силу джина. Хорошими помощниками ему в этом стали друзья-демоны, а так же магистр Доар. Дроу много времени и сил уделял обучению полукровки, взяв его под свое покровительство, помогая ему осваивать азы темной магии, близкой им обоим. С какой язвительностью прежде относился к адепту преподаватель, с такой же ответственностью занялся его обучением. И порой Лео сам удивлялся тому, как много и с первого раза у него получается, с какой легкостью он запоминает и осваивает навыки. Многие вещи, что прежде казались невыполнимыми, теперь делались со щелчком пальцев.