Тряхнем стариной!

– За наливкой пришел? – обреченно уточнила я, вспомнив кошачий вводный курс бытия в этом мире. – А я…

– Не. – Анчутка махнул рукой. – Тоись нальешь, я ж против не буду. Но пока дело у меня к тебе сурьезное, сестра.

Ого! Я икнула. То есть как это сестра? А как же клинья? Или раз тут человечинку можно, то и другие – эм-м-м – шалости не запрещены? И куда я попала?!

– А я тебе сестра? – уточнила я. Кот почему-то умолчал про родственные связи. А кто-то там говорил, кстати, про чертову бабушку и про то, что мы с ней родня? Память, ты бабкина должна была отмереть, не моя собственная!

– Дальняя, – махнул рукой Анчутка, развенчивая мои опасения. А потом посуровел. Так нахмурился, что у него аж рожки зашевелились. – Но какая вдруг разница… Да ты чего?!

Никогда в жизни не видела таких обеспокоенных чертей. Ну или так: чертей я вообще никогда не видела, до белой горячки допиваться мне не случалось. Было пару раз до белого друга и все. Не любитель я. Но вот же как бывает, иной человек к ближнему своему равнодушен сильнее, чем черт! И кто после этого больше бесит, спрашивается?

– Понимаешь…

То ли потому, что у меня уже нервы немного сдали – от пара, расслабухи, младенца, кота, змеи, да и всего остального тоже, то ли потому, что вот она объявилась, родная душа… – хотя какие, к черту, у чертей души? – но меня как прорвало.

– Тут это. Беда, Анчутка! Кудымский царь случился, – будто это все Анчутке разом объясняло, всхлипнула я, натягивая на ноги свою простыню посильнее. Это типа вон оно – завернуться в простыню и ползти на кладбище. Но опять же – какое Яге кладбище? Ей скорее костер… Кажется, на истории было что-то про сожжения… Но простыню я натянула больше потому, что тело бабкино саму постоянно с мысли сбивало, хотелось все же огрехи фигуры прикрыть. Не о теле, конечно, сейчас надо думать, но женская натура, она такая. – Пришел, так сказать, и вот…

Рассказчик из меня вышел еще тот. Впрочем, мне казалось, что Анчутка понимающе покивает, но не тут-то было. Он только сильнее башку вытянул. Значит, не в курсе.

Пришлось вспоминать, что там кот рассказывал.

– Воевода его просил, чтобы я его через Черный лес провела, в Навь впустила, – напряглась я, – а я его в дом не пригласила, в баньке не попарила…

– А чего ты так? – спросил Анчутка.

Супер, думаешь, я знаю ответ на этот вопрос? Кот вроде тоже не говорил ничего. А и правда, какая мне была разница? Но ведь была. И такая была понятная причина, что кота не особенно удивила, иначе в общем-то спокойным рассказом дело бы не ограничилось. Эх, старая, что же ты учудила и как теперь выяснить, что тобой двигало?

– Погоди, сейчас поймешь, – вздохнула я. Может, и я чего-то пойму, хотя на это надежды мало, а говоря откровенно – практически никакой. – В общем, пришел он с подарками, а я его того, с крыльца. Короче, от ворот поворот дала.

– Хе-хе, – взбрыкнул Анчутка копытцами. – Так чем он недоволен, вороже, а могла бы и в печь!

– Могла, – и я опять вздохнула. А дальше там что? А, да. – Ну, а потом молодец ко мне явился. На вид богатырь и голос богатырский, чуть не оглохла. Кстати, ты не знаешь, зачем воевода ко мне приезжал?

– Как не знать, – осклабился Анчутка. – Но ты договаривай, ладную сказку говоришь.

– Почему это сказку? – я даже подскочила – лавка подо мной протестующе крякнула. – Сама не помню, кот сказал. А он врать не будет.

– Не будет, – так серьезно сказал Анчутка, что до меня дошло – это он не просто поддакнул, чтобы разговор поддержать, а реально – кот Баюн врать не умеет. – Ты давай потом про кота.

У него такой вид был… как у человека, ну, не человека, а черта, но черт бы с ним, который слушает тебя, а потом – «фигня все это, я знаю как было, сам видел, рядом стоял и даже на ютьюб успел выложить». Уверенность в нем чувствовалась немалая. Мне это показалось добрым знаком. Нет, в самом деле, кажется, в лице… ряхе моего дальнего родственника ко мне явилось какое-то объяснение.

– Ну, вот… – А как дальше-то? Как ко мне яблоко попало? Не был же этот мужик из подпола ими уже фарширован? Как гусь. В принципе, идея с местными обычаями не лишена привлекательности. Но я пока решила, что и так сойдет, выдумывать ничего не буду. – А у молодца яблочки были с собой… молодильные… недозрелые…

Уже когда я про яблочки заикнулась, Анчутка соскочил с лавки и принялся по бане такие круги наворачивать, да с такой скоростью, что я на всякий случай закрыла глаза, чтобы башка не пошла кругом тоже. А Анчутка топал копытцами, оставляя на полу заметные такие вмятинки, махал хвостом и причитал не как бес, а как заправский пономарь в фильмах. У меня, конечно, так бы носиться не получилось, и не потому даже, что мне триста лет, а потому, что потолок низкий. А вот он пар, что называется, от души выпускал.

– Хватит мне хату портить! – рявкнула я больше от зависти к его расторопности, и Анчутка застыл. – Вон чо натоптал, – я потыкала пальцем в пол. – Все рябое теперь!

Анчутка посмотрел на меня обиженно, потер свиное рыльце ручкой, даже всхлипнул.

– Тебе, Ягушка, баня дороже брата, да?

– Черт с тобой! – фыркнула я и – вот это да, сама не ожидала! – все вмятинки, которые Анчутка наделал, тотчас затянулись. – А…

Пока я таращилась на неведомо чудо, Анчутка вдруг повернулся ко мне, сложил лапки молитвенно – а можно так о черте сказать или это как «вода сыпется»? – и очень серьезно произнес:

– Спасибо, матушка-Ягушка. Нечасто ты меня словом балуешь.

Он даже посвежел как-то, а я, похлопав глазами, собразила. Это там у нас это как проклятье звучало, а здесь, да еще и к бесенку, это, наверное, как лучшее пожелание. Только вот со словами-то надо быть осторожнее, а то прокляну ненароком кого не следует, а кого следует – ну, выйдет как с воеводой, а то и похуже.

– Так что ты рассказать-то хотел? – напомнила я. – Про воеводу?

Анчутка подошел к моей лавке, уселся рядом, лапки опять на коленках сложил – милый какой чертик, говоря откровенно, и пахнет от него не серой, а лесом после дождя… Очень даже приятно. Это хорошо, когда мужчина приятно пахнет.

Эй, старая, ты чего! Я аж язык прикусила. Нормальные такие мысли пошли? Это я что, на чертей начала засматриваться? Это вот что, какой-то побочный эффект? У тебя там мужик в подполе, пнула я себя, а это вообще родственник, пусть и дальний, нехорошо!

– Э-хе-хе, – закряхтел Анчутка. – Как же ты так, Ягушка, оплошала! Это что же, совсем ничего не помнишь?

Да, видать, что-то бабку приложило настолько сильно, что она рискнула сожрать неведомо что, не проверив состав и срок годности. Судя по реакции моего родственника, эффект от незрелых молодильных яблок тут знали все до последнего червяка, значит, Баба Яга точно была в курсе. Но рискнула. Причем так: даже не стала дожидаться, пока дозреет. И из чужих незнакомых рук! Мужик… Ну, мужик как мужик, красивей видали. Но это я. Баба Яга, может, и не видела, вот ее и проняло? Хотя за триста лет уж каких только мужиков можно было увидеть и даже съесть. Или что-то другое причиной стало?

– Не помню, – согласилась я печально. Признала свой косяк. Ну а что? Каждый ошибиться может. Главное ведь – начать исправлять. Кот уверял, что это еще не конец и все поправимо.

Вот: один кот – и такой умный. А сорок котов – сорок мозгов. А то все «останешься одна с котами» – да на здоровье! Страшилка нестрашная, вот это что. Лучше коты, а то все беды, вон, точно от мужиков.

– Не кручинься, – успокоил Анчутка. – То не беда, что поправить можно. Колдовать можешь?

– Угу.

– Вот и славно. – И тут же перешел наконец к делу. – Понятно, что Кудымский царь сюда совался. Я ж как раз в его краях с дивами был, – и он подмигнул.

– С какими дивами, ты же черт! – вырвалось у меня. Хотя… дивы разные бывают, некоторые дивы, инстаграмные или эстрадные, всю жизнь козлов себе планомерно выбирают, а чем, собственно, черт-то хуже? По крайней мере, он свою суть не скрывает. Или как? Красным молодцем притворяется?