Страница 8 из 14
Из писем домой
28 марта 1984 года. Город Джелалабад. 79-й день в ДРА.
«Здравствуйте, дорогие! Моя командировка продляется еще примерно на 10 дней, начиная с сегодняшнего дня. Всё у меня нормально, по приезду в Кабул напишу подробнее. Днем плюс 47 градусов тепла. Горы и пустыни позади и впереди. Загорел и сильно оброс. Целую вас всех крепко-крепко. Ваш…».
Кованый сундук с наркотиком
Меня позвали к телефону ЗАС. Звонил из Кабула начальник следственного отделения Особого отдела КГБ армии майор Селин Владимир Иванович. Выяснив, что боевая операция заканчивается, приказал мне возвращаться в Кабул, но не с колонной машин, а воздушным транспортом, так как работы накопилось много.
Доложив о звонке Савенкову, я получил от него приказ попутно сопроводить в Кабул трофейный опиумный мак. Во время последнего боя нашими войсками был захвачен большой деревянный, обитый железными полосами, старинный сундук, полностью набитый толстыми круглыми лепешками опиумного мака. Этого количества мака, по словам начальника разведки, хватит на полтора годы работы небольшого фармацевтического заводика где-нибудь в Союзе. Как сказал Савенков, командующий уже прислал специальный самолет и попросил выделить ему для сопровождения сундука в штаб армии кого-нибудь из наших офицеров. Через несколько часов был уже в Кабуле. Солдаты выгрузили из бронетранспортера и занесли в мой кабинет сундук. Я еле успел в столовую на обед, а когда вернулся и открыл дверь в кабинет, то чуть не упал на пороге от удушья. Показалось, что кислорода в кабинете совсем не было, сразу закружилась голова. Но никакого запаха нос не ощущал.
Да и не должен был ощущать. Когда я служил в 1963 году в сержантской ракетной школе на китайской границе в Даурии, то после утреннего подъема мы и зимой, и летом бегали обязательные 3 км. А зимой там морозы около тридцати градусов. В результате я школу окончил со вторым разрядом по бегу, а также с навсегда отмороженным носом и утратой обоняния. Так что я сыщик без нюха.
Вызвав двух солдат из взвода охраны, приказал им погрузить сундук в дежурный БТР. На нем мы подъехали по серпантину через КПП вплотную к входу в штаб армии. Чисто выбритые, наглаженные и с блестящими от крема сапогами караульные, а затем и подбежавший офицер пытались не пустить с сундуком вовнутрь, требуя какие-то формальности. Но до крайности ожесточенный за три недели в горах, грязный, небритый, в выгоревшей до ослепительной белизны форме, грязно-серых от песка ботинках и с вытертым до металлического блеска автоматом, я грубо оттолкнул от входа офицера и приказал солдатам с сундуком следовать за мной. Караульные молча отодвинулись к стенкам коридора. Мы поднялись на второй этаж, где я уже бывал. Открыли дверь на балкон, оставили там сундук и в полной тишине вышли и уехали…
Начало спецкомандировки
Из писем домой
11 января 1984 года. Город Кабул. 2-й день в ДРА.
«Здравствуйте, дорогие мои!
Ну вот, я и на месте, где должен буду постоянно проходить службу. Аэродром расположен на ровном плато, окруженном со всех сторон очень близко высокими, суровыми, покрытыми снегом горами, кое-где наполовину скрытыми туманом. Величественная картина, которую я вижу впервые. На скорости, по асфальту «уазик» быстро вчера доставил нас на место, ехали через весь город. Несколько десятков современных домов в центре города. Мелькают многочисленные парные и числом побольше патрули, в основном с нашими «ППШ» (автоматами) и другим старым и непонятным оружием.
Множество марок автомашин, включая советские грузовые ЗИЛы, «молотовки» и «полуторки». Из легковых большинство – старые иномарки и наши «Москвичи-408» желтого цвета, такси. Всего один или два светофора на всем пути движения, на них никто не обращает внимания. Возникают частые, но мгновенно рассасывающиеся пробки. Внезапно и стремительно перед самым носом машины дорогу перебегают «аборигенята» и взрослые особи. Одежды самые немыслимые: несколько раз обернутое вокруг тела до пояса обыкновенное одеяло, ниже – широкие белые кальсоны и резиновые калоши на босую ногу. Вдоль городской дороги – огороженные двухметровым забором из серой глины квадраты земли соток по пять. В одном углу этих квадратов возвышается дом такого же серого цвета – коробка двух-трехэтажного здания, обычно без окон наружу, редко с одной узкой щелью. Это готовые крепости, которые трудно одолеть. Возле дувалов – заборов на ярко-зеленой траве, перемежающейся островками ярко-белого снега, играют легко одетые дети. Вдоль всей трассы поездки дуканы – частные магазинчики. Слева мелькнул деревянный рынок – уникальное место, где дрова продают на вес, по одному кг.
Живу в комнате, где стоят шесть кроватей. Обычно половина обитателей в командировке. Прохладно – недавнее землетрясение повредило отопление. Обычная для мужского общежития безалаберность и свобода действий. Вокруг высокие горы, вдали кишлак и двадцать метров до деревянного туалета через дорогу. Погода стоит теплая: днем 3-4 градуса мороза, ночью до минус 20. Яркое безоблачное небо, иногда тучи. Пыль и серость до бесконечности. И кругом – военный люд, техника. Получил своих друзей: «Калашникова» (автомат) и «Макарова» (пистолет), с которыми долго не расстанусь. Читаю документы, вживаюсь в обстановку. Буду ждать ваших писем. В ближайшем будущем поездок в Союз не предвидится. Живите дружно, передавайте всем родным и знакомым привет.
Крепко целую. Ваш…».
Письма
Все письма в СССР тогда пересылались адресату с наклеенными почтовыми марками, обычно по 4 копейки каждая. Купить марки и наклеить их на конверты возможности у нас не было. Сначала мы выпрашивали в секретариате отдела простые конверты без марки, а затем нам в письмах из дому, по нашим просьбам, стали такие конверты присылать. Обратный адрес я писал: войсковая часть полевая почта (в/ч п/п) 50136. Это адрес Особого отдела КГБ СССР по 40 ОА (общевойсковая армия). Помню, в детстве дома я держал в руках письма отца с фронта. Это были обычные листы бумаги, сложенные треугольником, без марки. В них военной цензурой были вымараны отдельные строки и даже абзацы, где речь шла о событиях, фамилиях или географических названиях. И в моих письмах за все два года спецкомандировки, по цензурным соображениям, если Вы обратили внимание, не содержится информация о моих конкретных делах, военных событиях, потому что это являлось секретным. Это в основном, рассказы о здоровье, описание природы и местном населении, то есть типичные записки туриста, а не офицера в боевой ситуации. Зная о предстоящих длительных командировках по воюющей стране, действительную обстановку в ней и, предполагая вероятность гибели при боевых действиях, чтобы снять напряжение от неизвестности, я договорился с близкими, что буду писать домой каждые 5 дней, где бы ни находился. Каждое письмо означает, что я еще жив…
Из писем домой
15 января 1984 года. Город Кабул. 6-й день в ДРА.
Здравствуйте, мои дорогие!
9-й день как из дому, а кажется, что это было очень давно. Все еще не верится, что я за границей, что вокруг совершенно другого мировоззрения люди. Чувствуешь себя зрителем многосерийного цветного кино. Удивительна и неповторима архитектура домов, которые построены на крутых и голых скалах! Крыша одного является полом другого и т.д., то есть улицы в нашем понимании нет, все построено без плана, хаотично. Естественно, нет и канализации, все стекает вниз, в реку Кабул. Воду носят и продают водоносы. Маленькие дети, лет по 8-9, на лямке на шее таскают обыкновенный столовый алюминиевый поднос, на котором лежат для продажи несколько лепешек. В городе всего три больших государственных магазина, где на товары указаны цены. Почти все первые этажи домов в центре города занимают дуканы. Интересно, что владелец, как правило, не знает русского языка, а подолгу и азартно торгуются с русскими покупателями сыновья хозяина, лет 12-15. Сотни таких продавцов видны по обочинам улиц. Стоит только автомашине на минутку остановиться, как тут же в окне появляется хитрющая рожица юного продавца и начинает перечислять всякие товары или, увидев любую вещь на тебе: часы, обувь и т.д., начинает предлагать обмен или просить продать. «Чеки, дэньги есть? А что есть? Что надо?». Назойливы до отвращения, и если ты или водитель на секунду потеряешь бдительность, могут схватить любую вещь – автомат, фуражку – и броситься убегать…