Вздорная принцесса

– Пап? – позвал Ричард отца. – Как ты завоевал маму?

– Я не завоёвывал, – Освальд повернулся к сыну с грустной, ностальгической улыбкой. – Клозетт вышла замуж за короля Отерленда, и я приехал на церемонию. На балу увидел Марисабель – и пропал. Влюбился, как мальчишка, ни о чём думать не мог. И тем более о том, что самая красивая женщина в мире ответит на мои чувства. Я даже не осмелился пригласить её на танец – да и не смог бы, все танцы у неё были расписаны на дни вперёд. Мы как-то оказались рядом и просто разговорились…

Взгляд короля стал отрешённым, лицо лучилось от воспоминаний.

– Мы не могли наговориться, я осмелел и пригласил её прогуляться в парк… И в тот же вечер сделал ей предложение. Я рисковал, но боялся, что у меня больше не будет шанса с ней увидеться. Она тогда рассмеялась своим звонким смехом и обещала подумать. А на следующий день ответила согласием – её родители без её ведома нашли ей жениха. Все были против нас. Да… Её родители угрожали и сказали, что откажутся от неё, если мы поженимся. Обвиняли меня в корысти, говорили, что не дадут приданое. Нам было всё равно. Мы обвенчались тайно, сначала в Отерленде, а затем торжественно здесь, во Фландии, со своими подданными. И это был самый счастливый день в моей жизни, – глаза короля увлажнились.

Он отошёл от окна и встал перед Ричардом, поднял руку и потрепал того по плечу.

– За исключением вашего рождения, конечно. Беата унаследовала и красоту и характер Марисабель. И ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы она знала о Маркусе и надвигающейся беде. Я не хочу, чтобы она жертвовала собой. Мы пригласим принцев, и я надеюсь, что кто-нибудь придётся ей по душе. Я желаю вам такого же счастья в браке как у себя – обвенчаться с любимым человеком.

– Хорошо, Ваше Величество, я понял. Но тогда ей стоит бросить алхимию. Она отпугивает этим женихов, – заявил Ричард.

– Ты прав. Я запрещу ей говорить о своём увлечении женихам. Итак, – король повернулся ко всем остальным. – Мы даём бал в честь вступления принцессы Беатрис в возраст невесты, Фландия приглашает все королевские семьи.

– На какие шиш… средства, простите, бал?! – вскричал казначей. – Денег нет!

– Совсем нет? А если хорошенько потрясти королевские сундуки? Кажется, в прошлом году мы с вами откладывали кое-что на ремонт конюшни и благоустройство сада.

– Не до ремонтов теперь, Ваше Величество. Эти деньги на крайний случай. Самый крайний.

– Считайте, что он настал.

5.4 Бонвиания, Маркус

Трон короля Бонвиании мало чем отличался от других тронов, разве что по богатству украшений Маркус не видел равных, но украшения мало волновали Маркуса. Они не помогут в обороне и не защитят от предательства, заговоров и переворотов.

Он слез с коня и протянул поводья своему подбежавшему слуге. Взгромоздился по ещё одной лестнице на трон и вытянул ноги, принимая удобную позу. Верный Ворон примостился у него на плече.

Постепенно тронный зал наполнялся пыхтевшими от быстрой ходьбы опоздавшими.

Диурий от лица Маркуса начал речь со стандартных слов о том, что хоть и у лютого и кровожадного, у Маркуса нет цели разрушить королевство Бонвианию, которая сдалась на милость победителя. Но это не значит, что королевство не понесёт потери.

И тут пошёл спор. Падишах молил не грабить страну, как и послы, перечислял многочисленные культурные ценности и наследия предков. Диурий, хорошо зная настроения войска, вроде и не отказывался, но настаивал на таком огромном выкупе, что у его бонвианского светлейшества затряслись румяные щёки, которые подпирал ворот сверкающего кафтана.

– В моей столице есть квартал лодочников, ваши воины могут делать там всё, что хотят, – наконец предложил король.

– Лодочников? – удивился Диурий. – В чём смысл прозвища?

– Они выбрали себе другого бога, который, якобы, приплыл в мир по небу на деревянной лодке. Поклоняются только ему и даже уверяют, что я – их властелин – такой же человек, как и все! – обиженно объяснил Светлейшество. – Вы легко найдёте квартал по его статуе возле храма – огромная лодка, в которой стоит их божество, закутанное по уши в длинные одежды.

– Раз лодка деревянная, то и жители, наверное, бедны, как церковные мыши? – уточнил Диурий. – А в храме одни свечи да медные плошки?

Король затряс щеками:

– О, нет! Видели мостовую к нашему дворцу? Это они её строили, сами привозили кирпичи за много римлей2* и нанимали опытных работников для выкладки, ведь каждый кирпич стоит целое состояние.

Диурий довольно кивнул – благосостояние «лодочников» его удовлетворило. Люди, готовые кичиться своими доходами и демонстрирующие их любому путнику не могут быть бедными.

На обсуждении вхождения Бонвиании в Империю Маркуса, падишах стал настаивать на её особом статусе. И Маркус незаметным для других жестом дал понять, чтобы Диурий согласился. Да, у него есть мысли об особом статусе Бонвиании. Только уточнение, о каком статусе речь, будет позже.

После принятия клятвы верности от монарха и части ближайшего круга его подданных, тело Маркуса требовало поскорее восполнить магическую силу. А быстрее всего она восстанавливалась, когда он был полностью расслаблен. Этому помогала сытость, крепкое вино, ласки женщин и сон. Маркус старался не переедать, не затуманивать разум хмелем, а на крепкий сон никогда не хватало времени. Так и получалось, что женские ласки оставались самым преимущественным способом восполнить силы.

Диурий знал, что сейчас его повелителю понадобится восстановление магической энергии, и подвёл переговоры к концу, объявив, что воинам не терпится отпраздновать победу, а без своего Повелителя они отмечать не начнут.

– Нас ждёт пир и самые красивые девушки Бонвиании, – хлопнул в ладоши Диурий, что послужило сигналом для всех покинуть помещение.

Маркус встал с трона.

Но бывший король Бонвиании не дал ему уйти.

– О Великий Воин, Непобедимый Маркус! – король сделал шаг к Маркусу. – Как твой сюзерен и союзник, я готов отдать тебе самое дорогое, что имею. Самое ценное, самое прекрасное. Жемчужину Бонвиании, Драгоценный цветок королевства, Сосуд счастья и благоденствия…

– Уже не хочу, – лениво заметил Маркус, подав голос.

Раз уж падишах сам обратился к нему напрямую, он не будет так мстителен и снизойдёт до ответа.

Но его Святейшество не так-то просто было перебить.

– Прекраснейшую из Прекрасных, Светилозатмевающую и Возрождающую – свою дочь.

Маркус усмехнулся. Можно подумать, ему предлагают последнюю и единственную девицу в мире, других уже не осталось!

– Хорошо, пусть придёт ночью в мои покои. Утром я объявлю о своём решении.

– Что-о?! Речь идёт о моей дочери! А с ней, как с рабыней?! – Бонвианское величество запыхтело, лицо покрылось бордовыми пятнами.

Пухлая ручонка даже потянулась к ножнам, висевшим на поясе. Они вместе с рукояткой меча также были украшены золотом и камнями, оттого выглядели неопасными и игрушечными.

Маркус никогда не требовал отбирать оружие у своих противников – тем самым давая понять, что не боится их. И даже пару раз разгневанные его словами на него покушались. И терпели поражение. При том, что Маркус никогда не носил ни лат, ни кольчуги. Его всегда считали варваром за одно только то, что он был вечно полуголый, в одних шароварах, что на поле боя, что в палатке в походе, что во дворцах на троне.

Ему не нужна была внешняя защита, ведь она находилась на его коже.

Но пухлая ручка вовремя остановилась, поправила пояс, к которому были привязаны ножны, и опустилась вниз.

– По нашим обычаям, – медленно, подбирая слова, начал падишах, – девушка не может возлечь с мужчиной на ложе до заключения брака.

– Я что-то говорил о том, что готов принять ваши обычаи? – уточнил Маркус.

Король замолчал. Диурий, вероятно, в целях дипломатии, решил спасти остаток монаршего, и без того сильно пострадавшего, достоинства и стал многословно объяснять, что жена для воина не награда, а обуза.

2

* римль – единица измерения расстояния, равная 1,89 км.