Невеста из тумана

Ристар молчал, не отвечая, и я, вдруг, с кристальной ясностью поняла, что, окажись я обычной служанкой, так и было бы, несмотря на всё его расположение ко мне.

— Я, во что бы то ни стало, хочу родить этого малыша и вырастить. — продолжила глухо, но посмотрела при этом не на Меченого, а прямо в глаза своему отцу. Мой посыл понятен, мол, могу, папочка, и не выходить замуж за Меченого, если тебе это больше не нужно, но принципиально хочу стать матерью.

Теперь молчал Стефан.

Меченый шумно дышал, переваривая новость. Ржавый крякнул, гукнул, издал ещё пару звуков, и я отвернулась от него, уже понимая, что от отца Элизы ждать нечего.

Продолжила говорить, пока слушали.

— Поэтому я бежала туда, где у тебя нет власти, Ристар. Я спасала своё ещё не рождённое дитя. Надеялась, что в северном лаэрдстве ты не станешь искать меня, я смогу объявить себя вдовой, как-то устроиться, спокойно выносить, родить и растить сына или дочь.

— Беременна… — наконец-то, произнёс что-то членораздельное Меченый.

— Ркряр… — не то, рыкнул, не то, крякнул, не то, незнакомо выругался, вскакивая на ноги, Ржавый. — Элиза! Дочь, почему ты мне ничего не сказала о своём положении?! Не понимаешь, что это всё меняет?! Как была дурная, безголовая, ветреная, так и осталась! Ох! Мало я тебя уму-разуму учил! Ох, зря жалел!..

Захотелось срочно спрятаться куда-то, да хоть, под стол. Видимо, память тела Элизы подсказывала, что сейчас может случиться рукоприкладство. Довела родителя. Я инстинктивно попятилась ближе к Ристару.

— А мой малыш, сын или дочь Меченого, точно были бы в безопасности в твоём доме, папа? — тихо, но быстро-быстро, спросила я. — Ты не напоил бы меня таким же отваром для выкидыша?

Шуг!.. Оба лаэрда рывком сорвались со своих мест и в мгновение ока оказались по бокам от меня, схватив за предплечье, каждый, со своей стороны. Крепко ухватили. На обеих руках синяки останутся.

В таком положении, удерживая меня между собой и разговаривая над моей головой, мой отец и будущий муж провели живейшие переговоры — или правильнее сказать «торги»? — о дальнейших действиях с обеих сторон.

Символический свадебный пир состоялся немедленно и длился около часа прямо за тем самым столом в степи, где мы встретились.

Повинуясь знакам своих лаэрдов, к нам подлетели гонцы с лентами и помчались обратно с полученными указаниями по организации мероприятия.

Ожидаемо, Ристар не позволил беременной жене вернуться в замок Ржавого, не пожелал рисковать, прежде всего моим положением, оставаясь на свадебную неделю.

Глава 49.

Дорога домой заняла долгих пять дней.

Даже в страшном сне Ристар не мог предположить, что его драгоценная лаэра будет трястись в повозке на каменистой дороге, когда вынашивает ребёнка. Ему казалось, что он собственным телом чувствует каждую встряску. И то, что жена свободно возлежала на нескольких лебяжьих перинах, из собственного приданого, мужчину как-то не успокаивало. Меченый был так воспитан.

— Дети, при должной заботе и воспитании — это не только надёжное будущее твоих владений, но и единственная возможность человека получить бессмертие. Мы уйдём, а в них останутся жить наши черты, наши склонности или таланты, и всё, что ты успеешь вложить в них, как родитель и лаэрд. И начинать нужно с заботы о беременной матери. — говорил когда-то отец Ристара, ещё когда понесла его первая невестка, Клара. — Твоя жена должна быть здорова и счастлива, когда вынашивает ребёнка. Это очень важно для рождения крепкого, доношенного до срока, потомка.

И Меченый, каждый раз, когда Клара, Агнесса и Милания были беременны очень ответственно выполнял долг мужа и отца, заботясь о каждой из них, со всей тщательностью и, даже самопожертвованием. Далеко не каждый лаэрд отказывается от любовниц, когда жена в положении, наоборот, многие именно на это время их заводят. И пусть жизненные обстоятельства были разными, иногда печальными и непреодолимыми, но совесть Меченого была чиста, ибо он всякий раз делал всё, что мог для спокойствия и благополучия жены, которая носила его дитя.

И всё же… Если взять во внимание всех его жён, то Меченому меньше всего хотелось, чтобы именно этой, Элизе, довелось терпеть какие-либо неудобства и, тем более, переносить дорожные тяготы в такой непростой для всякой женщины период. Ристар, даже, ловил себя на мысли, что его жгучее стремление оберегать Элизу, печься о малейших её нуждах и желаниях меньше всего можно было назвать словом «долг». Иначе, распотрошив тщательно упакованные от дорожной пыли и сырости тюки и уложив жену на перины, он успокоился бы: «сделал всё, что мог», и, с чувством выполненного долга, оставил свою лаэру в покое, занявшись другими делами. А он, ехал рядом с её повозкой, как привязанный на короткий повод, принимая и отдавая распоряжения по продвижению войска и прочие исключительно шёпотом, на случай, если она спит.

Сложнее всего лаэрду было первые полтора суток, до тех пор, пока войско передвигалось по территории северных. Чтобы обеспечить комфортное путешествие беременной, Меченый приказывал делать остановки непривычно часто и надолго. Каждый раз он лично выбирал удобное, более-менее живописное место и приказывал разбить шатёр для Элизы. Походный повар разводил костёр и готовил для неё горячее, накрывал стол. Несмотря на двусторонний обмен дочерями и установившийся крепкий мир, Меченый, пока он не на своей территории, не стал даже часть воинов отправлять вперёд более быстрым маршем, поэтому, войско в полном боевом составе стойко пережидало каждую такую остановку.

Пусть Ристар, после новости о положении Элизы и их официальной свадьбы, не слишком опасался нападения Стефана, он не привык терять бдительности. К тому же, не стоило сбрасывать со счетов, что ярые противники этого союза никуда не делись. Меченому донесли слухи и предоставили косвенные доказательства того, что Ржавый замышлял расторгнуть помолвку, даже, предпринял некоторые шаги, и был раздосадован беременностью дочери, которая сломала эти планы. Впрочем, Ристару показалось, что, в конце концов, Стефан смирился и, даже, остался доволен. Возможно, утешил себя тем, что рано или поздно Элиза родит сына и земли Меченого будут принадлежать его внуку, как единственному наследнику мужского пола.

К счастью, несмотря на опасения лаэрда, никаких нападений, стычек или покушений на него или его жену, не произошло и войско благополучно достигло границы. Здесь основная часть воинов рассредоточилась по приграничным гарнизонам, где, собственно, и проходила их постоянная служба.

Ещё сотню человек Ристар отправил вперёд, в замок, ускоренным походным маршем, а сам, с небольшим отрядом охраны, состоявшим из самых отборных и опытных воинов, остался с обозом, чтобы лично сопровождать жену. Теперь, на родных землях, он мог себе позволить передвигаться ещё медленнее.

Элиза всю дорогу была грустна и молчалива. Заботу мужа принимала равнодушно, но Ристар был доволен уже тем, что, хотя бы, не отказывалась. А женские капризы и плохое настроение… Что ж…Меченый подумал, что, если он терпел подобное поведение у служанки-фаворитки, то лаэре и дорогой жене, тем более, беременной, тем более, стоит во всём потакать. Главное — он вернул женщину, и теперь Элиза — его жена и никуда не денется.

До самого замка лаэрд по-прежнему продолжал ехать верхом рядом с повозкой лаэры, пытаясь развлечь её разговорами. И пусть дружеских бесед между ними так и не случилось, Ристар был доволен и тем, что, хотя бы, без помех высказался.

Ещё в первый день пути, внимательно наблюдая за её реакцией, Ристар подробно рассказал Элизе о своей поездке в Становую и о том, как впервые предположил, что она и есть его пропавшая невеста.

— Я немедленно помчался обратно, в замок, чтобы поговорить с тобой. И, знаешь, пока ехал, осознал, что буду очень рад, если мои предположения окажутся правдой. Хочу, чтобы ты знала, — Меченый сильно наклонился в бок, опасно свесившись с коня, чтобы быть ближе к рыжей головке и говорить тише, — я очень рад, что именно ты, моя дикая, непослушная, но ласковая кошечка, стала моей женой.