Скверная кровь

Дверца кареты внезапно открывается настежь, и я вижу ангела – потрясающе красивую девочку лет двенадцати. Брюнетка с голубыми глазами, коралловыми сочными губками, она смотрит на меня с грустью всего несколько секунд и исчезает в глубине кареты. Но я теперь знаю, что уже никогда не забуду её образ. Открытая дверная створка захлопывается, я больше не отслеживаю течение времени. Вздрагиваю от неожиданности, когда распахивается другая половинка двери и жгучий брюнет, одетый в белоснежный камзол, бросает к моим ногам кожаный саквояж.

– Элоиза, я последний раз иду на поводу у твоей прихоти, – говорит он с раздражением. Наверное, той очаровательной девочке.

Парень раскрытой пятернёй отбрасывает длинные волосы назад, и я замечаю отвратительный рваный шрам на его щеке. Юнец прожигает меня полным отвращения взглядом и захлопывает дверцу. Экипаж трогается в направлении города.

Я с трудом подтягиваю к себе подачку, долго вожусь с непривычным замком и, распахнув саквояж, вдруг захлёбываюсь слюной от восхитительного запаха хлеба и пряного мяса. Правда, съесть много не удаётся. Быстро пересыхает во рту, и я чувствую неуёмную жажду.

Сбивая в кровь босые ноги, бреду, будто странным образом знаю, что выйду к полноводной реке. Как дошёл, помню плохо. Запомнился страх встретить кого-нибудь, кто обязательно заберёт у меня саквояж, в который мои благодетели вместе с едой положили какую-то одежду и обувь.

Утолив жажду, я снова перекусил. Потом долго отмокал в воде, оттирая песком грязь и отвратительный трупный запах, до сих пор преследующий меня.

С восходом местного солнца распогодилось. Небо стало прозрачным и голубым, как дома, на Земле. И река пахла свежестью, и земля. Вспоминая ссору с женой, пробуждение на инопланетном корабле и попадание в эту ужасную игру, я машинально достаю из саквояжа потёртые кожаные башмаки с серебряными пряжками, старые, но облагороженные вышивкой штаны, шёлковую рубаху и камзол. Наверное, всё это принадлежало тому высокородному парню. «Как же я смогу этот подростковый наряд надеть?» – горестно улыбаюсь и, мазнув осознанным взглядом по своим рукам, потом ногам, поражаюсь, что раньше не замечал произошедшей со мной метаморфозы. Костюмчик, как и туфли, мне оказался впору. То, что теперь я двенадцатилетний мальчуган, меня не сильно расстроило. После всего, что со мной приключилось, этот факт я воспринял даже с оптимизмом. Вспомнилось, что мысли, как хорошо было бы вернуться в детство, меня в последнее время посещали регулярно.

Одевшись, чувствую себя гораздо лучше, пытаюсь обнаружить в голове какие-нибудь воспоминания. Должна же быть у мальчугана, чьё тело я занял, какая-то история, памятные события наконец. Увы, я просидел на мягкой травке достаточно долго, что даже почувствовал холод от ещё непросохшей земли, но так ничего и не вспомнил.

Встаю и неспешно иду к дороге. Попасть в город для меня важно прежде всего из соображений личной безопасности. Тут, если судить по одежде, эпоха соответствует земному Позднему Возрождению, этак век уже семнадцатый. Останавливаюсь, присаживаюсь на корточки и срываю с башмаков серебряные пряжки. Уж за них кто-нибудь точно меня прибьёт. Бреду и размышляю в основном об угрозах, таящихся за стенами города. Решаю, что в худшем случае местные криминальные элементы отберут у меня одежду, и успокаиваюсь. Мысли сразу направляются в нужное русло: «Я же умею читать! Значит, нужно наняться в какую-нибудь лавку и на первых порах помогать её хозяину чем смогу, чтобы побольше разузнать об этом мире».

Ворот у высокой арки на входе в город не оказывается, а вот стражники службу несут. На поясе у них болтаются узкие мечи, а на голове бликуют солнечными зайчиками железные шлемы. Штаны и куртки у местных защитников порядка пошиты из выкрашенной в рыжий цвет кожи. Оба здоровяка почему-то разглядывают меня, как редкую зверюшку. Я в свою очередь тоже глазею на них, пока не приблизился настолько, что обоняю запах лука и винный перегар. Шарахаюсь в сторону и слышу вопрос, который разит меня наповал и в какой-то мере открывает первый сюжетный квест:

– Полукровка, решил папашу навестить?

Оба охранника регочут, обнажив жёлтые зубы, но пройти не мешают. Я же ускоряюсь, чтобы не нажить на свою голову никаких новых неприятностей. Вопрос, почему они меня обозвали полукровкой, уже не даёт покоя. А спросить, увы, не у кого. Вернуться и поинтересоваться на этот счёт у стражников – идея так себе. Скверное настроение теперь усугубляется ещё и беспокойством: что со мной не так? Предчувствие, что наверняка об этом я скоро узнаю, делает мою походку нервной, я сутулюсь, испытывая от этого жуткий дискомфорт.

Впрочем, вскоре замечаю, что немногочисленные прохожие на меня внимания не обращают, и успокаиваюсь. С любопытством туриста посматриваю на старинные здания, вонзающиеся каменными шпилями в бездонное небо. Пахнущие ещё средневековьем узкие улочки сменяются одна за другой. Запах немытых тел, кислых щей, мочи и трупный время от времени доносится порывами ветра.

Людей вокруг становится всё больше. Пройдя два квартала и обессилев от толкотни и шума, сворачиваю в узенькую, относительно безлюдную улочку и вздыхаю свободно. Тут, у дверей, на вынесенных из дома стульях, непринуждённо восседают пожилые матроны и отцы семейств в довольно затрапезном виде, словно эта улица является частью их дома. Кое-где на мостовой играют дети, облезлые, худые кошки воровато пересекают улицу, гугулькают под ногами и на карнизах голубиные пары…

– Амадеус, что ты тут забыл? – Шкет на голову ниже меня дёргает за рукав и продолжает удивлять: – Тебе повезло, что Маркус сопровождает отца. Кто тебе рассказал об этом? Хочешь поквитаться с его братом?

«Кто такой Маркус? И почему мне нужно поквитаться с его братом?» – мимолётные мысли.

– Э-э… – тяну я. – Ты кто?

– Ларри, Ларри я! Что с тобой?

– Ничего не помню, – жалостливо выдавливаю из себя признание и тру ладошкой затылок, – заблудился…

– Ты? – В глазах малого читаю неверие. Впрочем, он мне поверил. Выражение потешной конопатой мордочки меняется, и парнишка предлагает помощь: – Отвести тебя домой?

В ответ я только киваю, мол, веди.

Молча мы идём из улочки в улочку – они пересекаются, переплетаются одна с другой так, что найти обратный путь мне кажется невозможным. Неожиданно мы оказываемся на просторной квадратной площади, на противоположной её стороне величественно белеет какой-то дворец, устремлённый ввысь десятками, а может, и сотнями башен, башенок и шпилей. С сожалением я покидаю эту площадь, мой проводник ныряет ещё в одну ничем не примечательную улочку и останавливается у дома с вывеской «Лекарь Пипус».

– Ну, бывай, полукровка!

– Спасибо! – кричу в спину убегающему попрошайке.

В том, что мой проводник попрошайка и воришка, я почему-то уверен.

Стучу в высокую с цветочным орнаментом дверь, слышу слабый, дребезжащий голос:

– Иду, иду…

Щёлкает задвижка, и дверь со скрипом открывается. Долговязый старик с длинной седой бородкой, в пенсне на крючковатом носу смотрит на меня как на чудо. В его подслеповатых глазах я наконец читаю узнавание и радость:

– О Единый! Амадеус, ты ли это? Входи скорее!

Старик хватает меня за отворот камзола и втаскивает в дом. Прежде чем запереть дверь, он подозрительно осматривает улицу. От этой конспирации у меня сводит от страха живот. Я отчётливо понимаю, что мои неприятности с обретением крыши над головой не закончились. Они только начинаются!..

Глава 2. Бастард

– Амадеус, всем в прекраснейшем городе Ролоне известно, что скверная кровь, возникшая в результате смешения чистой человеческой крови с кровью эльфов, способствует появлению породы людей, подверженных самым предосудительным порокам. А ещё они крайне тупы, ленивы, беспутны и оканчивают свою мерзкую жизнь воров и попрошаек на плахе.

Так старик Пипус ответил на мой вопрос, почему плохо быть полукровкой.

Впустив в свой дом, он молча проводил меня на кухню и накормил. Только потом уселся напротив и заговорил: