Решающее испытание

– Итак, милая девушка, Джордж сказал, что сделал вам предложение и вы сейчас решаете, принять ли его. Мне кажется, вам преждевременно оформлять брак. Джордж даже не знает, кем вы работаете. Не могли бы вы рассказать о себе подробнее?

Я рассказала, что собираюсь поступить в университет, чтобы стать программистом. Я бы уже поступила, но из-за болезни учёбу пришлось отложить. Болела я гриппом с последующими осложнениями, сейчас всё прошло, но врачи посоветовали мне отдохнуть. Я рассказала о своих родителях, ферма которых расположена невдалеке от Сан-Хосе.

– Скажите, а в какое время у вас на ферме доят коров?

Вот так вопрос! Поймать меня, что ли, решила? Дудки, только не на этом.

– Разумеется, в четыре часа утра, когда же ещё?!

И леди Бедфорд принялась задавать мне вопросы по сельскому хозяйству, явно пытаясь подловить. Как же, подловила! Но откуда она сама в курсе этих премудростей? Кстати, такое впечатление, что у неё французский акцент. А ведь и тот самый предок Джорджа был женат на французской принцессе. Это у них, семейная традиция – брать замуж француженок?

– Мисс, а как вы познакомились с Джорджем?

– Я плохо знаю Лондон. Искала муниципальную библиотеку, и ваш сын помог.

– Вы знакомы всего несколько дней! Не рано ли думать о браке?

Я почувствовала, что начинаю злиться, и велела себе остыть.

– Ваш сын любезно сделал мне предложение. Возможно, он поспешил. Я не собираюсь ловить на слове, если он передумает. Со своей стороны, я тоже должна о многом поразмыслить.

Леди Бедфорд посмотрела с удивлением, словно не допуская и мысли, что дочь какого-то фермера может отказать лорду.

– Наш род – один из самых знатных и древних в стране. На нашем гербе королевская символика…

Моя злость начала выходить из-под контроля. К чему это клонит матушка Джорджа? Я наследному лорду не пара? Если на то пошло – я, между прочим, графиня Лилий, и титул этот получила не в наследство от знатного папы, а сама, после освобождения Орлеана от осады, а затем Луарской кампании и коронации Карла. Лилии – не менее королевская символика, чем любая другая. До сих пор этот титул был мне нужен, как рыбе зонтик, я о нём почти забыла, но могу и вспомнить.

– Миледи, вы хотите сказать, что я не гожусь в жёны Джорджу?

– Что вы, никоим образом! – взгляд леди Бедфорд стал почти испуганным. – Просто… мне кажется, вам обоим следует ещё подумать… если же решите быть вместе всю жизнь – поверьте, я искренне рада видеть в вас свою невестку.

То-то же. А ещё знала бы она биографию своей предполагаемой невестки… хотя – что это, я разве согласна? Вот ещё.

– Что касается вашего рода… Извините, вам нравится всё, что делали мужчины из рода Бедфорд? – вырвалось вдруг у меня, и я спохватилась. Эй, Жаннетт, тебя заносит, полегче на поворотах! Фермерская дочка не станет рассуждать о подобных вещах! Да и ссориться с этой леди преждевременно. Вон как ошарашенно смотрит.

– Простите… вы говорите так эмоционально… надеюсь, никому из ваших предков Бедфорды не причинили зла?

Вот я и вляпалась. Что же ответить? Обманывать не хочется, ведь наверняка она скоро всё узнает. Только бы не спросила мою фамилию…

– Видите ли… Джордж, наверное, вам говорил, что я интересуюсь темой средневековья. И мне не нравится, как герцог Джон Бедфорд вёл себя во Франции. Все эти жестокости, взятие заложников, расправы с партизанами и пленными, казни, пытки… в особенности…

– В особенности – казнь Жанны д’Арк, не так ли? – подхватила вдруг леди. – Вы правы, это чёрная страница в истории нашего рода, и мы совсем не гордимся ею. Если мы помним наших предков, это не означает, что мы с ними согласны. Просто – это наша история, часть нас самих. Дурные поступки наших предков – это зло, которое сидит в нас, и наш долг – не забывать о нём, а избавляться, вытравлять из себя.

Как она здорово сказала!

– Но Джордж говорил мне, что некоторые историки…

– Поймите правильно, Джоан: никому не приятно чувствовать себя потомком жестокого убийцы, а тем более представляться в этом качестве красивой девушке вроде вас. Я сама, если бы была урождённой Бедфорд, наверное, тоже постаралась бы найти какие-то смягчающие обстоятельства. Вместе с тем, согласитесь, время тогда было не такое, чтобы соревноваться в милосердии. Напротив, англичане очень гордились этой казнью, они разослали извещения о ней во все европейские столицы, и никому не пришло в голову упрекнуть их в бесчеловечности.

Я немного смутилась. Похоже, мама Джорджа не имеет ничего против графини Лилий. Вообще, надо признать, не так уж она чопорна, а её рассуждения мне нравятся. И что из этого? Я разве готова простить Джорджа?

Вот и наступил час нашего прощания с Лондоном. Как быстро истекли две недели! Сейчас даже неудобно вспоминать, с какими чувствами я прибыла сюда. До чего жаль расставаться…

Мы с Сюзан пристегнулись к креслам, и самолёт двинулся по взлётной полосе. До свидания, Лондон. Я увожу о тебе самые лучшие воспоминания. Нет, лучшие – не то слово, сухое, неподходящее. Милый, славный город, я по тебе буду скучать. Ты мне очень понравился, и я постараюсь ещё с тобой встретиться, может быть, не раз. А возможно, я даже вернусь навсегда…

Ах, Джордж… Расстались мы с тобой вроде бы по-хорошему, но без жарких объятий. Уже и ты явно начал охладевать ко мне. Может, оно и к лучшему? Правда, мы обменялись телефонами и адресами электронной почты, я обещала, что по возвращении в США дам тебе ответ… но вовсе не уверена, что ты мечтаешь получить от меня сообщение: «Да, я согласна». А ведь я, скорее всего, не согласна. С одной стороны, ты, конечно, не виноват, что родился Бедфордом и вынужден защищать всеми неправдами честь своих предков. Но с другой стороны… неужели ты сам не понимаешь, что происходило в замке Буврёй? Или притворяешься? А вот с мамой твоей мы неожиданно подружились. Я даже не поняла, как и почему это произошло.

Сюзан явно не хотела расставаться с Дэвидом и, сев рядом со мной, даже немного поплакала. Дэвид уже не казался мне некрасивым: рост невысок, зато парень очень спортивен и гибок, нос длинноват, а глаза выразительные. В конце концов, что у них за проблема? Пожениться, решить, в какой стране жить, найти работу – и дело в шляпе.

2. Борис

– Господин Рабинович! Пришло сообщение от мисс Сьюзен Обердж!

– Спасибо, Мэри. Сейчас прочту.

Я вошёл в кабинет, включил компьютер и заглянул в почту. Итак, что же нам пишет из Франции куратор по психологической адаптации Жанны? Английская часть их путешествия, за которую мы больше всего волновались, прошла на «ура». Не только никаких неприятностей, но напротив, Жанне очень понравилось. Судя по некоторым сообщениям из других источников, кое-кто из англичан ей тоже приглянулся. Сьюзен об этом не пишет, да такую информацию я от неё и не требую, но, так или иначе, общее впечатление – что Столетняя война завершена и для Орлеанской Девы. Что же, если Жанна простила Англию, значит, есть хорошие шансы, что и узники Освенцима не станут слишком сердиться на Германию. Выражаясь более формально: первые результаты операции «Решающее испытание» не дают оснований для опасений, что осуществление операции «Эксодус» приведёт к нарастанию германофобии в цивилизованном мире.

Не так уж трудно простить того, кто признал свою вину и старается её исправить.

Английская часть путешествия девушек являлась самой важной для ТЕМПОРА, в Шотландии, Бельгии и Голландии они находились недолго, просто отдыхали от английских впечатлений. В Германии и Польше Жанна познакомилась с нацистскими лагерями смерти. По словам Сьюзен, её подруга отреагировала на увиденное несколько специфически: несколько раз переспросила, когда происходил геноцид, словно не могла понять, что это случилось в двадцатом веке. Потом ходила молчаливая, а затем, уже в Чехии, стала допытываться, зачем это понадобилось Гитлеру. Сьюзен пишет, что не смогла дать удовлетворительное объяснение, а потом и сама запуталась. Думала даже почитать «Майн Кампф», просветиться насчёт идей, которые двенадцать лет правили Европой, но так нигде и не нашла этой оригинальной книги. Единственное, что придумала для Жанны: «А зачем королю Карлу понадобилось предавать тебя?». Как ни странно, этот ответ Жанна приняла.