Солнце над горой

– Зритель не всегда прав. Взять хотя бы некоторых мастеров, не признанных при жизни.

– Знаю, что напрашивается в качестве примера Винсент Ван Гог, – криво улыбнулся Алексей. – Но я не хочу сравнивать себя с этим великим живописцем. Я действительно несовершенен, и в моих неудачах виновата не слепота зрителя, а некрупность, так сказать, моего таланта. Потому и не могу надеяться на значительность своего творчества, хотя бы и в будущем.

– Что удерживает тебя тогда на этом пути? – участливо спросил Евгений.

– Трудный вопрос. Наверное, пример пресловутой лягушки, попавшей в кринку с молоком. Она барахталась, казалось бы, бессмысленно, но ее барахтанья привели к образованию куска масла, оперевшись на который лягушка смогла выпрыгнуть из кринки. Так и я надеюсь, что мои многие и неудачные попытки когда-нибудь позволят создать что-то пусть не великое, но все же достойное в глазах окружающих.

– Звучит скромно и, насколько могу судить, приемлемо для многих.

– Это так, – вздохнул Алексей. – Если бы не одно «но». То самое «четвертое». Моя жена Диана тоже творческий человек, но несравненно более успешна, чем я. Он пишет стихи, которые охотно публикуют местные издания. Недавно вышел сборник ее стихов в столице и заслужил несколько благоприятных отзывов от маститых критиков. И это подвигло ее на прямой разговор со мной, который поставил меня перед дилеммой.

– Какой же? – спросил Евгений, слушавший с возрастающим интересом.

– Диана сказала просто: она талантлива и уже успешна, значит, Бог ее благословил и поощрил на дальнейший путь. Я же даром Божьим не отмечен, и потому пишу картины по своей прихоти. Одновременно заниматься творчеством мы не можем, кто-то должен зарабатывать на хлеб. Кто именно? Она сказала без обиняков: творящий свою волю должен смириться перед творящим волю Божию. Кто творит волю Божию – тот лидер, остальные должны быть ведомыми и помогать лидеру. Даже если при этом придется пожертвовать какими-то личными интересами.

Евгений молчал, и Алексей продолжил:

– Ее слова меня сильно задели. Я сгоряча попробовал ей возразить, но она сорвалась в истерику, и разговор пришлось замять. Ночь провел без сна: пытался разобраться. Особенно мучил меня вопрос: не впал ли я зависть и гордыню, что так тяжело воспринял слова Дианы? Ведь она, по сути, права. Но что было делать мне? Враз потерять все надежды, все творческие устремления и стать простым слугой на пиру ее таланта? Всю ночь я чувствовал боль своей расколотой надвое души и не видел выхода. Под утро я возненавидел живопись и решил ее бросить, смирившись со своей неудачной судьбой. Напоследок поехал в Зареченский, чтобы написать пару пейзажей и оставить их там в знак прощания со своей мечтой. Вот и все, сейчас я возвращаюсь из этой поездки.

– И что теперь, прощай живопись?

– Не знаю. Пока так.

Евгений задумался. Он мысленно возвратился ко сну, который видел ранее, и интуитивно почувствовал, что сквозь неясное воспоминание о сне просвечивает некий смысл, имеющий отношение к их разговору. И словно под влиянием этого неясного смысла он заговорил с неожиданной убежденностью:

– Спору нет, талант человеку дан от Бога. И почитая талант, мы славим Давшего талант. Но это еще не все. Можем ли мы утверждать и принимать, что талант имеет право разрушать жизнь тех, кто недостаточно талантлив? Думаю, что нет. Ибо в противном случае нам придется признать, что Бог дает одаренность одним людям, допуская, что некоторые другие, менее одаренные, будут от этого несчастны. Поэтому противопоставление таланта меньшей одаренности не всегда правильно, а выводы, которые сделала из такого противопоставления Диана, вообще ошибочны.

– В чем же ошибка? – теперь уже Алексей с напряженным вниманием слушал Евгения.

– В том, что в человеческие отношения вводится принуждение, которое делает жизнь принуждаемого человека вторичной, случайной. Это-то и неправильно. Нам всем надо помнить, что дела человека никогда не превзойдут по ценности то, что делает Бог. Господь же сотворил человека со свободой выбора и наделил его теми или иными способностями. Развитие этих способностей через свободный выбор есть глубочайшая потребность всех людей. В этой потребности все люди равны, как, например, в потребности пить или есть. И если Бог создал людей такими, то, отнимая у людей право быть такими, мы вмешиваемся в волю Божию, действующую в людях. И тем самым перестаем любить людей, так как любовь направляет людей к Богу, а мы отвращаем людей от Его воли.

– Сильно сказано, – признал Алексей. – Только как добиться, чтобы люди это понимали и исполняли?

– Нужно держаться друзей, которые разделяют такой взгляд на жизнь и все понимают с полуслова. Свободное сообщество друзей, объединенных верой в Бога, стремлением исполнять Его заповеди и глубоким уважением к выбору каждого, и есть путь к избавлению от случайной судьбы.

После этих слов Евгения Алексей задумался и затем предложил в следующий раз вместе поехать в Зареченский. И, может быть, пригласить туда кого-нибудь еще. Идея Евгению понравилась, и они обсуждали детали поездки едва ли не до прибытия поезда в их город. На вокзале они расстались друзьями.

По возвращении Евгений снова зажил прежней жизнью. Шли месяцы, и казалось, что в ней ничего не меняется. Но потом умерла мать, и после ее смерти произошла история, которая вывела Евгения из пассивности. Начало этой истории положили Д. и отчим, захотевшие ни с того ни с сего женить Евгения на одной из местных девушек. Дело едва не приняло серьезный оборот. Но Евгений, столкнувшийся с мрачным нажимом и неконтролируемым поведением отчима, все же не потерял самообладания. Он интуитивно чувствовал, что надо просто продержаться определенное время. Так оно и вышло. Спустя некоторое время отчим подошел к нему и сказал:

– Вижу, что ты не очень горишь желанием жениться на Татьяне. Ну, да дело твое – жить тебе. Завтра я уезжаю к сестре в деревню, надо ей помочь по хозяйству. Так что бывай здоров.

На следующий день отчим уехал к сестре, и через две недели от него пришло письмо. В письме говорилось, что в деревне хорошо, и что отчим решил там остаться. «Слава Богу, – подумал Евгений, – так-то всем будет лучше». Но неудавшаяся затея с его женитьбой все не выходила из его головы.

Чем больше Евгений об этом думал, тем больше он убеждался в том, что проблема насилия в человеческих отношениях, к сожалению, серьезна. И что этому насилию порой можно противостоять только допуская не меньшее насилие по отношению к другим. А это принять уже сложно. Каков же выход? Евгений стал склоняться к мысли, что выйти из возможных ситуаций принуждения можно на основе идеи свободного сообщества друзей. Той самой идеи, которую он изложил Алексею Короткову. И он стал обдумывать, как реализовать эту идею.

В один из весенних дней к нему подошла Ксения Светлова. Он был немного знаком с ней, потому что она была прихожанкой местного храма. В ходе разговора Ксения выразила ему сочувствие в связи с попыткой женить его на Татьяне Пронькиной. Евгений неохотно признал, что случай этот изрядно потрепал ему нервы.

– Это так плохо, когда люди считают себя лучше других, – заметила Ксения. – Я сердцем чувствовала, что здесь что-то не так. Да и сон видела ужасный. Будто бы стоит наш священник Д. с завязанными глазами и твердит: «Я должен помочь Евгению исправиться, только я знаю, как опасен его путь, и Бог дал мне право вмешиваться там, где люди слепы». А вокруг него-то все бесы прыгают и смеются: дескать, давай исправляй Женьку, жени его. А Д. им верит и отчиму приказывает устроить женитьбу. Потом вижу, стоят жених и невеста, а на голове-то у них не венцы, а цепи железные, и свечки в их руках не горят, а кровью капают. Я перепугалась и проснулась. А потом пошла к матушке, т. е. супруге Д., да и рассказала ей свой сон. Матушка ни слова мне не сказала, а пошла к Д. и сказала: не смей решать за Евгения ничего! Д. рассердился, что ему перечат, но матушка не сдалась и отговорила его.